— А это что? Божья роса?

Меркушина уставилась на бутылку:

— Ну, моя, ну и что. Так уж жалко стало Витьку, вот и выделила на опохмелку. Болеет же человек.

Атаман хмыкнул и перехватил поллитру у Беспалого.

— Это он тебе сказал?

— Зачем мне говорить? Я и так вижу. Болеет же человек, — она жалостливо заглянула в лицо Витьки, — правда же, Витюша?

Витька еще больше скривился и демонстративно отвернулся от всех к забору.

— Ладно, хватит придуриваться, — Атаман согнал улыбку с лица, — сама выдашь аппарат или нам искать?

Она вдруг отбежала к летней кухне, развернулась на ее пороге и загородила проход, упершись руками в косяки:

— А не пущу. Вы что же, будете слабую женщину силой толкать? Я кричать буду.

Атаман обернулся к нетерпеливо переступающему Гаркуше.

— Давай за участковым. Раз по-хорошему не хочет, будем по-плохому. И не забудь напомнить, чтобы он книжку штрафную захватил Меркушиной штраф выписывать. Сколько у нас штраф-то за незаконную предпринимательскую деятельность да еще и к тому же продажу несертифицированной спиртосодержащей продукции?

Гаркуша, не торопясь, повернулся к выходу и взялся за ручку калитки.

— Тысяч десять зарядит, это если она еще сотрудничать со следствием будет.

Первым в открывшуюся калитку выскочил никем не удерживаемый Беспалый. Михаил тоже занес ногу через порог и… оглянулся.

Зинаида отпустила косяки и нерешительно двинулась к казакам, с интересом наблюдавшим за ней.

— Эй, Миша, ты куда?

Михаил равнодушно шагнул на улицу:

— Слышала же, за участковым.

Она приблизилась к Гаркуше и ухватила его за руку, оглядываясь на Атамана:

— Никита Егорович, ну что ты так сразу, за участковым. Неужто мы сами не договоримся?

Жук улыбнулся.

— Другой разговор. Отдашь аппарат?

Меркушина отпустила казака и тревожно оглянулась на Самогона:

— Мужики, ну вы сами посудите, как же мне на пенсию прожить? За дом заплати, продукты купи, а еще ж и одеться надо. И внучку гостинец купить. Я ведь еще не старая, — она поправила воротничок блузки, — а, казаки, давайте договоримся.

— У нас с тобой только один разговор может быть: о том, что прекращаешь продавать самогон. Нечего народ спаивать.

Меркушина вытерла несуществующую слезу и подняла преувеличенно робкий взгляд:

— Никита Егорович, ну я же не одна в станице торгую. Чего вы ко мне-то первой?

— Дойдет и до других очередь, — Колька натянул на груди едва не треснувшую рубашку, — всех под корень выведем.

Меркушина растерянно оглядела серьезные лица казаков:

— Ребята, а если я это, пообещаю, что только для себя гнать буду. Ну, там когда огород вскопают — расплачусь. А так продавать не буду. А? — Она переводила подернутый своевременной слезой взгляд с одного на другого.

Гаркуша вернулся и снова прикрыл за собой калитку.

Атаман оглянулся на казаков:

— Ну, как, казаки, поверим Зинаиде на первый раз.

Самогон засунул пальцы за ремень.

— Ну, не знаю. Что-то сомнительно, что бы она враз перевоспиталась.

— А ты что думаешь, Михаил?

Гаркуша задумчиво смерил взглядом поникшую и, несмотря на годы, все еще ладную фигурку Зинаиды:

— Можно попробовать. Будем раз в недельку к ней заглядывать — проверять. Если слово не сдержит, то тогда уже пощады не жди, — Михаил в упор посмотрел на Зинаиду, — придем с участковым. И аппарат конфискуем, и штраф выпишем, и пару плетей для порядка всыпем.

Атаман усмехнулся:

— Ну, как, Зинаида, устраивает тебя такой расклад?

Она быстро кивнула головой:

— Устраивает. Еще как устраивает. Дай вам Бог здоровьица, казачки. Я ведь завсегда за вас была. Разве ж не понимаю. Надо, надо в станице порядок наводить. Хорошее дело делаете. — Меркушина извлекла руки из передника и, взяв Атамана за локоть, слегка подтолкнула к выходу.

— Ну, ты, Зинаида, шустра, — восхитился он, — смотри, мы шутить не будем. Это мы сейчас такие добрые. В следующий раз, он правильно сказал, разговор будет другой.

— Ладно, ладно. Я же пообещала.

Казаки под тактичным давлением Зинаиды попрощались и покинули ее двор.

«Волга» Атамана ждала у ворот.

— Ну, что Зинаида? — поинтересовался Молчун, облокотившийся на открытую дверцу.

Гаркуша смущенно улыбнулся:

— Однозначно не скажешь. Вроде и пообещала больше не продавать, а вроде как бы и выставила нас.

— Да, сильна Зинаида! — Самогон тряхнул чубом. — Ничего, у нас по-другому запоет, если слово не сдержит.

Жук предложил казакам подвезти до конторы. Те вежливо отказались. Самогон собирался пройти до тайника — проверить закладку, Гаркуша вызвался его проводить.

Попрощались. «Волга» мягко тронулась с места. Казаки проводили машину Атамана взглядами и повернули в противоположную сторону.

До окраины станицы неспешно добрались за полчаса. Миновали последние дома, завернули за угол высокого бетонного забора, заросшего крапивой и лопухами, и вышли на берег Лабы. На берегу — и на этой, и на той стороне — было пусто. Только на хлипком мостике, свесив ноги к воде, лениво следили за застывшими поплавками два мальчугана лет пяти-шести. Казаки переглянулись. Условное место, о котором они договорились с завербованным агентом-цыганом после короткой, но убедительной беседы здесь же, находилось под небольшой корягой, когда-то принесенной сюда рекой и за многие годы глубоко вжившейся в травянистый склон. Коряга выглядывала из травы по правую сторону от мостика, в двух шагах от тропинки. Самогон, выбирая место для закладки, руководствовался прежде всего удобством ее расположения. Во-первых, рядом с тропинкой — не надо лезть куда-то в заросли, которых здесь хватало, стоило только ступить на несколько метров в любую сторону. А, во-вторых, эту деревянную загогулину, ошкуренную ветром и дождями до микронной гладкости, Колька помнил столько же сколько и себя, а это значило, что вряд ли кому в голову придет ее выковырять именно в тот момент, когда она так пригодилась для дела. И для какого дела!

— Негоже при свидетелях лезть, — Самогон оглянулся по сторонам.

— Да какие это свидетели? — не согласился Гаркуша, — мальчишки-малолетки. Они уж точно не агенты вражеской разведки. Чего их опасаться?

— Не скажи. Они, конечно, не агенты, но кто им помешает заглянуть под корягу как-нибудь в следующий раз, просто чтобы полюбопытствовать — и что это там искали взрослые дяди?

Михаил пригладил торчащий хохолок на макушке.

— Пожалуй, ты прав. Что предлагаешь?

— Ну, для начала перестать здесь просто стоять и пялиться на мальчишек. Они и так на нас уже косятся. Подожди, у меня есть мысль. — Гаркуша вдруг резко сорвался с места и направился к мостику. — Подожди здесь.

Михаил убежал так неожиданно, что Самогон даже не успел ничего сказать.

Мальчишки одновременно повернули головы и подозрительно уставились на приближающегося широкими шагами «дяденьку».

Гаркуша подошел и присел рядом на корточки. Самогон не слышал, о чем он говорил с начинающими рыбаками, но по истечении пятиминутной беседы мальчишки вдруг азартно выдернули из воды обглоданные мальками голые крючки и начали энергично сматывать удочки. Гаркуша еще помахал руками, указывая куда-то вдоль берега. Явно довольные мальчишки подхватили удочки и торопливо перебежали мостик. Оглядываясь, они зашагали по противоположному берегу и почти тут же скрылись за развесистыми ракитовыми кустами.

Самогон неслышно приблизился к Михаилу.

— Куда ты их отправил?

— Все по-честному. Выдал наше с соседом прикормленное место на Лабенке.

— Не боишься, всю рыбу повытащат?

— Ну, всю не вытащат. Тут другая снасть нужна. А что и вытащат — не беда. Дело важнее. Ну, что ты? Не тяни. Иди смотри.

Самогон еще раз оглянулся, прихлопнул ладонью по перилам и прогулочным шагом направился к коряге. Присел рядом и засунул руку в узкую щелку, замаскированную травой. Пошарил, отвлеченно посматривая на Гаркушу. Замер.