— Что б тебе баба так же в койке тянула, как ты нам сейчас, — Русинко Иванов легонько хлопнул Никишу по плечу.
Тот растерянно оглянулся.
— Так вот, внизу переход есть, с полверсты отсюда.
Атаман напрягся и переглянулся с нахмурившимся Юшкой.
— Точно есть, ничего не путаешь?
— Вот те крест.
— Так. Черкесы про него знают?
Никиша неуверенно приподнял брови.
— Не должны.
— В любом случае разведать надо сначала, — Русинко снова деловито поглаживал ус, — а то, как бы чего.
— Это само собой. Юшка, пойдешь?
— Конечно, пойду, тут дело серьезное. Как раз для нас — ветеранов. Русинко?
Тот кивнул и передал вожжи смирной кобылы Берданы, названной так, потому что родилась в тот месяц, когда казакам начали поступать эти винтовки, в руки стоявшего рядом Пантелея Калашникова.
Проводив взглядом спины опытных пластунов, Атаман двумя кивками головы выставил охранение.
— Остальным отдыхать, — коротко распорядился он, но сам не сел. Ослабил подпруги коня, извлек их походной сумки кусок холстины и, придерживаясь за дугу седла, начал вытирать еще потную шкуру подрагивающего от удовольствия жеребца. Почти все казаки последовали его примеру.
Юшка вынырнул из-за деревьев, как стремительная камышовая кошка — беззвучно и опасно.
— Фу ты, леший, — Атаман прижал ладонь к груди, — своих-то что пужаешь?
— А чтоб чужие боялись. — Он по инерции живо проскочил мимо Жука, крутанулся за ним и запыханной скороговоркой выпалил. — Сидят черкесы. Подлюки. И на нашей стороне и на той тоже. Точно не скажу сколько, но штыков по пять, наверняка. Давай Атаман, отправляй пластунов — снимать их будем. По-другому никак не пройдем.
— Русинко там остался?
— Да, стережет пока. Чтобы чего не выкинули
— Сразу десять снимать?
— А по-другому никак.
— Да, задачку нам черкесы задали. Хотя бывали случаи и похуже, — Атаман вытянул шею.
Разглядев в группке притихших и поглядывающих в их сторону казаков Пантелея, махнул тому рукой. Он тут же двинулся к Атаману. За ним, ведя коней в поводу, подошли и остальные.
— Казаки, — Петр Жук на секунду задумался, — дело такое, значит. Черкесы нас ждут на переходе. Рано мы, видать, обрадовались. Не оторвались. А они, видишь, что удумали — все пути нам отрезать решили. Потому выхода у нас другого нет, как только тихо, — он выделил голосом, — без стрельбы, черкесов порезать. Винтовки оставляем с лошадьми. Там они не понадобятся. Делимся на две группы. Со мной на ту сторону идут, — Атаман обвел взглядом серьезных казаков, — Михайло Смагин, Вася Линейный и ты, Пантелей. Остальные, здоровые которые, присоединяются к Роденкову. Раненые — с лошадьми. Потихонечку за нашими идите. Только в лес зайдите маленько — чтобы с той стороны не заметно было. Мало ли чего. Лучше перестраховаться. Сами понимаете, случись что, уходить надо будет быстро, не исключено, что коней бросить придется, а это не дело. Что за казак, хоть и пластун, без коня? Да и без коней нам совсем туго придется. Намного легче будет нас прижать. Так что, смотрите. Ежели чего, оставайтесь с конями на месте. А мы врагов отсюда уведем. Как закончим, пришлем за вами. — Он обернулся к пластунам, оставшимся в строю. — Начинаем одновременно. Сигнал мы подадим, как на позиции выйдем. Какой будет сигнал? — он повернулся к Юшке.
— Да вороном каркни, у тебя хорошо получается. Думаю, они не успеют сообразить, зачем это дурная ворона в заросли полезла.
— Добро, — Атаман повернулся к пластунам. — У кого веревка есть? Камень вязать будем, на ту сторону перебираться.
Веревки оказались у всех троих.
Пантелей Калашников наступил на растопыренный, словно рога у оленя, крепкий сук, который решили использовать вместо «кошки», и затянул со всей силы последний узел. С камнем было бы сподручней, но валунов в округе не нашлось.
— Ну, разбегайсь, — он отвел тяжелую ветку за спину и, разбежавшись боком, метнул ее в каштаны, выстроившиеся у края оврага.
Первый заброс прошел в холостую — сук ударился в ствол дерева и отскочил. Пантелей вытянул ветку из балки и повторил попытку. И второй раз не вышло — сук только скользнул по тонким веткам и снова свалился на дно балки.
— Ничего, — Атаман присел на корточках в стороне и ухватил губами травинку, — уже почти получилось.
Пантелей терпеливо намотал веревку на локоть и вновь покрепче ухватился за древко. Отошел на несколько шагов — освободил место для разгона. Покачался с пяток на носки, развернулся боком, прицелился. И в три огромных прыжка доскочил почти до края. «Рога оленя», словно выпущенные из пращи, со свистом умчались на противоположный берег оврага. На этот раз сук сразу же запутался в ветках, а когда Калашников слегка потянул его, перевалился в толстую развилку и там застрял. Пантелей, проверяя, с усилием натянул веревку. Та держалась. Он привязал конец к стволу дерева на своей стороне, повисел на ней для верности и повернулся к казакам:
— Готово.
Еще раз проверили снаряжение. Атаман заставил каждого попрыгать — не звенит ли что. Не звенело.
— Никиша, — Жук что-то вспомнил и окликнул удалявшуюся спину казака, — оставь лошадей Семену и подойди сюда.
Никиша передал поводья Кузи — признанного вожака в табуне спокойному, как старый мерин, Семену Антипенко и быстро, словно только и ждал этих слов, вернулся.
— Надо бы здесь остаться. Веревку посторожить. А то, неровен час, принесет кого нелегкая. Спина-то у нас открытая остается.
— Так это, конечно, — Никиша поправил повязку на плече. — Сема, справишься?
— Чего не справиться? Чай, не впервой, — Семен равнодушно закинул нагайку на плечо и повел непривычно послушного Кузю за собой вдоль берега. Видно, и на того действовала тревожная обстановка в отряде. За ними, покачивая мордами, двинулись остальные лошади.
— Ну, все, казаки, с Богом. Я — первый, за мной Миша, потом Василий, Пантелей как самый тяжелый замыкает. — Он плюнул на ладони и уцепился за натянутую веревку.
Переправа прошла без осложнений. Правда, под Пантелеем веревка так натянулась и наклонила толстый, в пару локтей ствол каштана, что Атаман испугался — то ли она сейчас оборвется, то ли дерево сломается. Он коротко подозвал бойцов, и они вместе крепко уцепились за натянутый, как струна, пеньковый канат для подстраховки. К счастью, обошлось. Дождавшись, пока Калашников оправится, Атаман вытянул руку вперед, давая направление, и первым, стараясь ступать бесшумно, побежал в сторону перехода. За ним беззвучно пристроились три сосредоточенных пластуна.
Атаман облизнул палец и поднял его над головой. Холодный ветерок тянул со стороны балки. «Нормально», — Атаман удовлетворенно вытер мокрый палец о штанину и повернулся к упавшим рядом пластунам. Они лежали, вжавшись в сухую траву. Четверо в ряд. Атаман прошептал:
— Кто кого видит? Доклад.
— Двое за поваленным деревом, — усмехнулся Василь Линейный, — болтают. Еще двое вон за пригорком, папахи выглядывают.
— Все?
— Вроде все.
— Что у тебя, — атаман повернулся к Михайле Смагину.
— Да всех вроде Вася назвал.
Атаман вопросительно глянул на Пантелея. Тот отрицательно качнул головой.
— Еще двое дальше всех сидят, потому вы их и не засекли. За той горкой, где эти два выглядывают, еще одна есть. Отсюда не видно, — остановил Жук попытку Михаила выглянуть из-за куста, где они прятались, — так вот, они очень хорошо сидят, видно, шибко опытные черти. Я по дороге ветку неправильную там увидел, будто ее кто нарочно воткнул. А потом уже смекнул, что там самая главная засада. Контрольная.
— Отдай их мне, — Пантелей свирепо выдохнул воздух, — не уйдут.
— Нет, Пантелей. — Атаман остановил казака жестом. — Воспользуюсь-ка я своим положением, Атаман все-таки. Так что, не обессудь, самое вкусное себе заберу. Твои — за этим пригорком.
Пантелей хотел что-то возразить, но Атаман бесцеремонно его оборвал:
— Цыц, спорить дома будем, — и отвернулся, посчитав вопрос исчерпанным, — Михась и Василий, ваши крестники — за бревном. Понятно?
