Под давлением европейских держав князья Милан и Николай пытались сдерживать народное движение, но, во-первых, впечатление от турецких зверств в Болгарии, а во-вторых, непопулярность Милана в своей стране заставили последнего, вопреки настояниям России, 20 июня перейти с армией турецкую границу. Командующим сербской армией был известный русский отставной генерал Михаил Григорьевич Черняев.

Вообще с момента начала войны с Турцией Сербии и Черногории, несмотря на все стремление государя решить восточный вопрос мирным путем, почва для такого решения начинает ускользать. Тем не менее Александр II после своей поездки в Эмс и встречи с императором Францом Иосифом в г. Рейхсштадте решает не вмешиваться пока в борьбу, но и не позволить Турции в случае успеха (а он был несомненен) изменить статус Сербии и Черногории, а в отношении Боснии, Герцеговины и Болгарии настоять на реформах, предложенных Берлинским меморандумом. Австрия согласилась воспретить туркам доставить войска через порты Клек и Каттаро.

Сербская милиция, не способная противостоять турецким регулярным войскам, была отброшена на свою территорию. 11 августа князь Милан обратился к державам с просьбой остановить наступление турок и содействовать заключению перемирия. Англия занимает активную позицию в деле умиротворения и предлагает Турции заключить месячное перемирие. Россия считает целесообразным собрать в Константинополе конференцию для восстановления прочного мира.

Между тем в Константинополе борьба с восставшими христианами (райей) объявлена священной. На место султана Мурада возведен его брат Абдул-Гамид, и 2 сентября Порта как победительница представила послам меморандум с унизительными условиями мира с Сербией. Этот меморандум не был одобрен державами, и почин в дела умиротворения переходит к Англии, но ее посол только ведет бесплодные переговоры. Тогда в середине сентября Россия обратилась в Лондон и Вену с предложением: «Если Порта отвергнет предъявленные ей условия мира, то занять Боснию австрийскими, а Болгарию русскими войсками; соединенной эскадре всех держав произвести демонстрацию к Босфору». Англия высказалась против занятия нами Болгарии и категорически отвергла производство демонстрации. К этому времени нам стало известно, что Англия и Австрия вступили в тайное соглашение с целью «втянуть Россию в единоборство с Турцией». Естественно, что все дальнейшие переговоры Англия затягивала, а между тем Сербия находилась в отчаянном положении.

3 октября государь собрал в Ливадии совещание с участием наследника цесаревича, министра финансов Рейтерна, князя Горчакова, графа Игнатьева, графа Адлерберга и генерала-адъютанта Милютина, на котором было решено:

1) немедленно отправить графа Игнатьева в Константинополь;

2) настаивать на скорейшем созыве конференции в Константинополе, а если она в течение 2–3 недель не состоится или не будет удачной, то отозвать нашего посла и приступить к мобилизации армии не позже начала ноября; мобилизация эта не означает решения воевать, но должна побудить Турцию проявить уступчивость;

3) в случае войны начать ее немедленно небольшими силами, невзирая на зимнее время года;

4) заключить конвенцию с Румынией и добиться если не союза, то дружественного нейтралитета со стороны Австрии;

5) цель зимнего похода ограничить занятием лишь Болгарии как залога удовлетворения наших требований, после выполнения которых Портой прекратить оккупацию области.

21 сентября турки перешли в наступление и разбили при Дюнише сербскую армию, открыв себе путь на Белград. Князь Милан по телеграфу молил государя о спасении, и 18 октября графу Игнатьеву было поручено объявить Порте, что «в случае если она в двухдневный срок не примет перемирия на шесть недель или два месяца, то наше посольство выедет из Константинополя и дипломатические сношения будут прерваны». Это решение государя заставило Порту немедленно согласиться на заключение двухмесячного перемирия.

Одновременно с объявлением своего решения Порте государь лично заявил английскому послу о своих миролюбивых намерениях: «России приписывают намерения завоевать Индию и овладеть Константинополем. Может ли быть что-либо нелепее этого? Первое предположение совершенно невозможно; что же касается до второго, то я снова повторяю, что это чуждо моим желаниям и намерениям. Даже в том случае, если бы русским войскам для побуждения Порты к уступкам пришлось занять часть Болгарии, занятие это будет лишь временным». Однако Англия продолжала относиться к нам все так же враждебно и втайне поощряла Порту к сопротивлению требованиям держав.

Долготерпение государя начало истощаться, и 29 октября, принимая в Москве дворян и горожан, он сказал: «Желаю весьма, чтобы мы могли прийти к общему соглашению. Если же оно не состоится и я увижу, что мы не добьемся таких гарантий, которые обеспечивали бы исполнение того, что мы вправе требовать от Порты, то я имею твердое намерение действовать самостоятельно и уверен, что в таком случае вся Россия отзовется на мой призыв, когда я сочту нужным и честь России того потребует. Уверен также, что Москва, как всегда, подаст в том пример. Да поможет нам Бог исполнить наше святое призвание».

Вопрос мира или войны зависел теперь всецело от того, насколько настойчиво и согласно будут действовать в смысле побуждения Порты к исполнению требований России все представители европейских держав на конференции в Константинополе, открывшей заседание 29 ноября. Однако 11 декабря турецкий министр иностранных дел объявил, что султан только что даровал своей стране конституцию, чем обеспечил благоденствие всех своих подданных христиан. 8 января конференция прекратила работу, причем графу Игнатьеву удалось только добиться продолжения перемирия между Турцией и княжествами с 20 декабря по 17 февраля.

Таким образом к началу 1877 г. окончательно выяснилось, что Россия не может рассчитывать на поддержку Европы в воздействии на Турцию, но вместе с тем, по-видимому, державы не желали и предоставлять ей свободы действий; в сущности Англия и Австрия, как сказано выше, желали только втравить Россию в единоборство с Турцией, но твердо решили заранее не допустить ей использовать свой вероятный успех, достигнутый оружием.

Составлением Лондонского протокола от 19 марта Россия сделала последнюю попытку заставить султана дать обязательства относительно реального улучшения правового положения его христианских подданных. Порта отвергла Лондонский протокол, объявив об этом циркуляром от 29 марта высокомерным и вызывающим тоном. Дальнейшие переговоры с Портой были не совместны с достоинством и честью России. Государь немедленно повелел прервать дипломатические сношения с Турцией, и 7 апреля князь Горчаков поставил иностранные правительства в известность, что нашим войскам повелено перейти границу Турции. 12 апреля объявлен высочайший манифест о войне и уведомлена о том Турция.

В заключение можно сказать, что политическая обстановка к моменту открытия нами военных действий сложилась для нас в высшей степени неблагоприятно. После предоставления России Лондонским договором 1871 г. права строить военные суда в Черном море Англия обеспокоилась тем, что мы станем пробиваться к Средиземному морю и проложим себе путь к проливам через Балканы, где встретим плохо организованную и сравнительно слабую турецкую армию и полное сочувствие нам единоплеменных и единоверных народов. Для противодействия таким нашим стремлениям Англия заблаговременно составила весьма искусный план действий: с наступлением критического момента вооружить Турцию за ее счет и по дорогой цене английскими средствами, позаботившись даже об искусственном усилении преград на Балканском полуострове (Дунай и Балканы); к началу войны создать для нас такую обстановку, чтобы как можно больше истощить энергию и материальные средства России, и при успехе нашей армии лишить Россию всех результатов побед ее оружия, в то же время широко вознаградив Англию.

Таково было наше неудовлетворительное политическое положение в отношении главного оппозиционера нашего в решении восточного вопроса — Англии, но обстановка ухудшалась тем, что и другие европейские державы оказались против нас.