— Конечно… Из книжек любой дурак может… — бормотал Светик засыпая. — А я все равно лучше придумываю…

Очнулся он в том же кабинете, но уже ни официантки, ни толстяка, достававшего из сейфа деньги, там не было. Только Плюгавый да он сам. Боголюбов лежал на полу, а Плюгавый развалился в роскошном кожаном кресле и изучал какой-то документ, по виду — паспорт. Приподнявшись и похлопав себя по карманам, Боголюбов сообразил, что это его паспорт. Пистолет тоже лежал у Плюгавого на коленях. Вот же скотина.

— Тебе немного не повезло, Алексей, — сочувственно сказал Плюгавый, заметив его воскрешение. — Не тот пистолет, не тот день, не то заведение… Нет, ну скажи, как это ты догадался с пневматическим оружием банк брать, а?!

— Какой там еще банк, — хмуро буркнул Боголюбов.

— Это присказка такая, к слову пришлось, неважно, в общем. Важно другое. Ты был сам по себе или подельники имеются?

— Один… А вам какое дело? — встрепенулся Боголюбов и вскочил на ноги. В голове зашумело, комната слегка покачалась перед глазами. Пришлось подержаться за стену.

— Вот какое. — Плюгавый флегматично достал из кармана какую-то корку и подержал перед физиономией Боголюбова.

В глазах у того замаячили три недружелюбных слова: «Федеральная служба безопасности».

Вот это попал так попал. Вот это везение. Это ж надо было суметь, это же талант нужен! Боголюбову хотелось засмеяться или заплакать. Ему было все равно. Но ни то, ни другое не вышло, он снова закашлялся.

— Ты чего это? Чахотку изображаешь? На царской каторге, поди, заработал?

— Астма у меня, — обиделся Боголюбов.

— Чего?!

— Не чего, а астма бронхиальная! Аллергическое заболевание, проявляющееся приступами удушья, с резко затрудненным выдохом, свистящими хрипами в результате сужения просвета мелких бронхов! Вот!

— Понятно-понятно, — успокоил Плюгавый. — Да ты сядь, водички хлебни, а то так копытца отбросишь, раньше чем положено.

— А кто знает, когда положено, — ухмыльнулся Боголюбов, — вы, что ли?

— Ну уж точно не ты, — отрезал тот. — Иначе на кой черт на рожон полез?

— Так у вас же самого тут наверняка какой-то интерес имеется, — Боголюбов очень кстати вспомнил о том, что Плюгавый получал от толстяка деньги.

— Сообразительный, — похвалил Плюгавый. — Но это тебе не поможет. Доказательств и свидетелей у тебя нет. В отличие от меня. Это раз, — он показал на пистолет, — официантка — два, Рауф, которого ты ограбить хотел, — три. И наконец, я сам — четыре. А мое слово поувесистей твоего будет, согласись. Но впрочем, ничего непоправимого ты сделать не успел, так что хода делу пока что можно и не давать. С официанткой и Рауфом я договорюсь… Может быть. — Плюгавый испытывающе заглянул Боголюбову в глаза. — А между нами, могу сообщить, что да, действительно, заведение находится под моим покровительством. Теперь и ты там будешь, это я гарантирую.

— Посмотрим еще, — засомневался Боголюбов.

— Будешь-будешь, — заверил Плюгавый, переписывая его паспортные данные.

Как он говорил, так и вышло.

Сперва, правда, все шло лучше не придумаешь. Хотя с другой стороны, может, и слишком гладко. Милицию вызывать не стали, Боголюбова отпустили, тихо-мирно вывели через другой выход во двор. Он, поплутав и попетляв, не обнаружил за собой никакой слежки, поехал домой.

Прошло несколько недель, Плюгавый никак не напоминал о себе. Но однажды возле Боголюбова, спокойно ожидавшего зеленого света светофора, остановилась машина, боковое стекло опустилось, и оттуда высунулась рука с желтым конвертом. Боголюбов механически взял его и перешел на другую сторону улицы. Машина тут же уехала. Еще открывая конверт, он уже знал, что это послание от Плюгавого. Объяснить свою уверенность он не мог, но не сомневался ни секунды. В конверте лежали несколько фотографий. Оптимизма они не прибавили. На снимках везде был Боголюбов: Боголюбов, выходящий из бара «Белый крест», Боголюбов в компании Белова, Боголюбов, с напряженным лицом внимающий Лидеру, обожающим взглядом смотрящий на Шаповал все в том же «Белом кресте». Кто и когда делал эти фотографии, оставалось только догадываться, но на всех четко просматривалась сопричастность Боголюбова их Движению.

Немного поразмышляв, Боголюбов пришел к выводу, что проследить его жизнь для заинтересованных в этом лиц особого труда, наверно, не составляло.

Вот так судьба свела его с Плюгавым.

Фээсбэшник пришел на место встречи (через два дома от книжного магазина «Москва» оказалась кофейня «Кофе Бин», расположенная в бывшей Филипповской булочной) через минуту после Боголюбова.

Плюгавый заказал себе кофе по-ирландски, после чего не стал тянуть кота за хвост и выложил карты. Он достал из портфеля пластиковый файл, в котором лежали какие-то бумаги, постучал по нему ногтем указательного пальца:

— Перепишешь своей рукой то, что здесь написано.

— Нет, — сказал Боголюбов, даже не заглядывая в эти бумаги.

— Да, — сказал Плюгавый безо всякого выражения, прихлебывая свой кофе.

— Черта с два. Я под вашу дудку плясать не намерен. Много вас таких шибко грамотных сюда понаехало! А откуда вы взялись, хотелось бы знать, а, господин хороший?! Как ваша фамилия заканчивается? Наверно, на — штейн? На — берг? Или, может, на — ман?

— Моя фамилия правильно заканчивается. — Плюгавый закурил длинную коричневую сигарету, собственно даже не сигарету — сигариллу. — Но не в этом дело, молодой человек… Значит, Россия — для русских, да? — задумчиво произнес Плюгавый.

— Да! — запальчиво выкрикнул Боголюбов. — Моего деда под Москвой убили не для того, чтобы здесь чужаки свои порядки наводили!

— Кто это — чужаки? — вкрадчиво поинтересовался Плюгавый.

— Сами небось знаете, — буркнул Боголюбов.

— Я-то как раз не знаю, — пожаловался Плюгавый. — Думал, может, ты меня просветишь. Но, наверно, напрасно рассчитывал. А? Ладно, не комплексуй, Алексей, у тебя еще, как говорила одна немолодая актриса, все спереди. И твоя, с позволения сказать, карьера тоже… Понял? А она для нас важна, очень важна — твоя карьера…

Боголюбов насупленно молчал.

— Нет, так не пойдет, — горестно вздохнул Плюгавый. — У нас с тобой должно быть полное взаимопонимание… Понял?! — неожиданно выдохнул он Боголюбову в физиономию.

Тот даже отшатнулся и растерянно кивнул.

— Вот это другое дело, — удовлетворенно сообщил Плюгавый. — А я тогда тебя сейчас развеселю. На прощание расскажу анекдотец, так сказать, подарок от фирмы, ха-ха…

«На прощание?! Неужели это все?» — обрадовался Боголюбов.

— Значит, идет мамонт по тундре, щиплет травку. Вдруг раздается какой-то гул. Мамонт прислушивается, начинает нервничать. Гул все нарастает. Мамонт начинает метаться. И тут на горизонте, заслоняя собой все, появляется стадо слонов. Оно несется прямо на мамонта, и он начинает метаться и паниковать…

— Паниковать? — засомневался Боголюбов. — Мамонт против слона?! Паниковать?

— Слонов было много, — напомнил Плюгавый. — И потом, это же анекдот.

— А…

— Так вот. Пробегает стадо слонов и мамонта затаптывает на хрен. Мамонт встает, отряхивается и говорит: «Ну блин, задолбали уже эти скинхеды!»

— Н-не смешно.

— Вот именно! Вот именно! Скорее, страшно. Как-то неуютно даже, я бы сказал. Да… — Плюгавый засмотрелся в окно на девочек-тинейджеров, облепивших киоск с мороженым. — А меня, знаешь, сегодня ночью бессонница мучила, — пожаловался он.

Боголюбов только пожал плечами. Кому, мол, какое дело до твоей бессонницы.

— Ну так я безделья ради по Интернету пошарил. Посмотрел ваши сайты скинхедовские. Не скажу, что очень уже впечатляет…

Боголюбов по-прежнему молчал.

— Ты там сам был когда-нибудь? Нет? Ну неважно. Гораздо интереснее гостевые книги, где посетители переписываются. Я вот даже не поленился распечатать для тебя, посмотри. — Плюгавый достал из портфеля еще один пластиковый файл и толкнул его по столу.