— Скажу вам как на духу, миссис Голден, и плевать на последствия… — торжественно проговорил Ленни и прижал руку к сердцу. — Вы и сейчас остаетесь прекраснее всех на свете. Кроме того, мне всегда нравились, э-э-э… хорошо выдержанные женщины.

— В каком это смысле — хорошо выдержанные? — Лаки подозрительно прищурилась.

— Ну, как коньяк, — пояснил Ленни с самым невинным видом. — Чем больше лет, тем лучше букет.

— Ах ты!..

— Да, я такой. — Одним быстрым движением он повернулся так, что Лаки оказалась под ним. — И сейчас я докажу вам, миссис Голден, что для меня вы по-прежнему самая красивая и самая желанная.

Многие звезды устраивали после своих выступлений небольшой прием для зрителей — естественно, не для всех, а только для узкого круга избранных. Джеральд М., однако, частенько пренебрегал подобной практикой, но сегодня он пел в Вегасе, а среди здешней публики могли оказаться знаменитости самого крупного калибра, поэтому он решил не рисковать и посмотреть, кто придет воспеть ему хвалу. Кроме того, он все равно оставался в городе, чтобы посмотреть боксерские поединки, а поскольку певец только недавно расстался с очередной любовницей — очень и очень амбициозной актрисой, впрочем, все актрисы были амбициозными и эгоистичными, — он решил, что было бы неплохо посмотреть, что может предложить ему Вегас в качестве замены.

Как бы там ни было, последним человеком, которого Джеральд М. ожидал увидеть на приеме после концерта, была его собственная дочь, которую, правда, он узнал с большим трудом. Без привычных афрокосичек Куки была сама на себя не похожа.

— Что случилось с твоими волосами, цыпленок? — спросил он, когда Куки и ее друзей провели в просторную, но битком набитую гостями гримерную, расположенную рядом с частным баром.

— Не называй меня так! — прошипела Куки, в ужасе закатывая глаза. — Это… унизительно.

— Эта девчонка — мой маленький цыпленочек, — пояснил Джеральд М., обращаясь к собравшимся в гримерке людям. — Я растил ее один вот с такого возраста… — Он показал рукой фута на два от пола. — А поглядите на нее теперь — Куки стала совсем взрослой!

Певец щелкнул пальцами, и подскочивший официант поднес ему бокал рома, который Джеральд М. осушил в два больших глотка.

— Что ты тут делаешь, сладенькая? — спросил он у дочери. — Как тебе понравилось мое выступление?

«Никак, — хотелось сказать Куки. — Никак, потому что мне противно смотреть, как мой отец скачет по сцене в обтягивающих кожаных штанах, красуясь перед престарелыми неудачницами, которые только и мечтают с ним трахнуться».

— Это было что-то феноменальное! — вмешался Фрэнки, незаметно оттесняя Куки в сторону. — Вы превосходный артист, — добавил он, с чувством пожимая Джеральду М. руку. — Я в восхищении. Каждый ваш концерт — событие, которое способно до основания потрясти этот гребаный мир. Извините, сорвалось… — добавил он, немного подумав.

— А ты, собственно, кто такой? — настороженно спросил Джеральд М.

— Меня зовут Фрэнки Романо, и я — друг вашей дочери. Рад познакомиться с вами, сэр.

— Сэр!.. Это надо же!.. — Джеральд М. расхохотался. — Как ты думаешь, сколько мне лет, сынок?!

«Хреново, — подумала Куки. — Кажется, Фрэнки и мой папец уже спелись. Нашли, блин, родственную душу!»

Пока продолжался этот разговор, Макс старалась держаться в тени. Она считала, что выполнила данное подруге обещание, и уже собиралась потихоньку улизнуть вместе с Тузом, но Куки не дала ей такой возможности.

— Останься, — шепотом взмолилась она. — Ну хоть еще на немножко, иначе Фрэнки так и будет торчать здесь, с отцом. Его нужно отвлечь, а одна я не справлюсь.

— Но, Куки… — начала было Макс.

— Пожалуйста! — прошипела та, делая большие глаза.

И Макс пришлось остаться.

Бобби и Денвер сидели возле бассейна в клубе «Настроение» — в открытой кабинке, освещенной несколькими декоративными свечами в круглых стеклянных шарах-подсвечниках. На часах было около полуночи: музыка гремела на полную мощность, а все столики были заняты парочками и шумными компаниями. Больше всего в зале было красивых девушек; даже официантки в довольно откровенной униформе выглядели так, словно сошли со страниц модного журнала. В этой типично клубной атмосфере Денвер сразу почувствовала себя не в своей тарелке. Она никогда особенно не жаловала подобные заведения, совершенно искренне считая, что ночной клуб — это место для богатых бездельников, которым нет нужды беспокоиться о том, что выходные закончатся, и им придется тащиться на работу, преодолевая недосып и похмелье.

— Как настроение, Ден? — спросил Бобби, который, похоже, заметил ее подавленность.

— А ты как думаешь? — ответила она — несколько ворчливо, потому что сдержаться и не выместить на ком-то свое недовольство вдруг оказалось чрезвычайно трудно.

— Ты выглядишь несколько… — Он пожал плечами. — …Закрепощенно.

— Ну да! — подтвердила Денвер язвительно. — Особенно по сравнению с теми раскрепощенными девицами, которые то и дело подходят к нашему столику, чтобы поговорить с тобой, — добавила она. Денвер прекрасно понимала, что все это очень похоже на сцену ревности, но ничего не могла с собой поделать.

— Ты же знаешь, что это просто работа, — сказал Бобби и погладил ее руку. — Ведь это мой клуб, что же мне теперь — не обращать на них никакого внимания?

— А это неплохая идея! — заявила она с самым саркастическим видом.

— Выпей лучше немного вина, — предложил он. — Оно поможет тебе расслабиться.

— А смысл? — Денвер пожала плечами. — Я — то думала, что сегодняшний вечер будет целиком нашим, но сначала мне пришлось отговаривать Кэсси от аборта, а теперь ты занят своей работой, то есть пустыми разговорами со всякими… В общем, если это называется «романтический вечер вдвоем», то я — Арнольд Шварценеггер.

— Мне очень жаль, что все так получилось, — серьезно сказал Бобби. — Но… неужели ты не заметила, что весь вечер я смотрю на тебя одну и — поверь! — думаю я тоже только о тебе.

И он посмотрел на нее таким взглядом, что Денвер мгновенно оттаяла. Она отлично понимала: Бобби слишком хорош собой и к тому же богат, так что женщины просто не могли не западать на него. И если в конце концов случится так, что они будут вместе, ей придется каким-то образом к этому привыкнуть.

— Ладно, — сказала она, смягчаясь. — Если так, то…

— Никаких «если», — шепнул он ей на ухо. — Ты сама знаешь, чего я хочу!..

— Бобби!

— Потерпи еще полчасика, и мы уйдем. Обещаю.

— Правда?

— Честное благородное слово! — торжественно пообещал Бобби, целуя ее в шею.

Денвер тоже чмокнула его в щеку.

— Я знаю, что веду себя как самая настоящая ревнючая стерва, только не понимаю — почему, — пробормотала она. — Вообще-то я не такая. Совсем не такая!

— Я знаю, — уверил Бобби.

— Правда?

— Конечно.

— Тогда, может быть, ты просветишь и меня?

Бобби улыбнулся. Какая у него улыбка, снова подумала Денвер. Обворожительная… Ослепительная… Черт знает какая.

— Все это потому, что ты меня любишь, — заявил он с наигранным спокойствием.

Денвер резко выпрямилась, чувствуя, как часто-часто забилось сердце в груди. Неужели Бобби первым произнес заветное слово? Но почему он говорил о ней, о ее чувстве? Разве сам он не испытывает ничего подобного?

— Что-что? — переспросила она неожиданно севшим голосом.

— Лю-бишь, — произнес Бобби по слогам. — А поскольку ты, похоже, не собиралась говорить это первой, я решил сказать самое главное за тебя. За нас, потому что я тоже люблю вас, мисс Джонс… Я давно люблю тебя, Денвер, — продолжил он другим, более серьезным тоном. — И придется тебе с этим что-то делать.

В конце концов Кевину все же удалось уговорить Билли пойти в стрип-клуб. Владелец клуба — рыхлый мужчина с кустистыми бровями и льстивой улыбкой — оказался большим поклонником Билли. Он заметил дорогих гостей практически сразу и лично вышел в зал, чтобы предложить им VIP-кабинет, куда тотчас принесли бутылку охлажденного шампанского за счет заведения. Обслуживали их две самые популярные в клубе девушки.