— Какая разница? — откликнулся Билли. — Главное, Лаки явилась сюда не по наши души. Похоже, у нее в этом доме что-то вроде свидания.

— Что ты мелешь?! — изумилась Макс.

— Обычное дело… — Билли пожал плечами. — Сама видишь, на вилле затеяли ночную вечеринку, а твоя мать… Ее, видимо, тоже пригласили.

— Ты с ума сошел! — воскликнула Макс. — Лаки не поехала бы ни на какую вечеринку без Ленни!

Билли пожал плечами.

— Иногда женатые люди заводят кого-то на стороне и… Я ничего не хочу сказать плохого про твою мать, Зеленоглазка, но… Главное, Лаки ничего не знает про нас, так что можешь успокоиться.

Но Макс не хотела успокаиваться. На ее глазах происходило что-то очень странное, и она должна была непременно выяснить, что именно.

Мартин Константайн не был жестоким человеком. Жестким — да, но ведь, когда создаешь свою бизнес-империю, приходится быть суровым и бескомпромиссным, а поскольку поднимался Мартин с самых низов, эти особенности характера присутствовали у него в полной мере.

Сделки, переговоры, прибыль составляли главное содержание его жизни. Но потом у него появилась Нона, и Мартин понял, что счастье — это не только счет в банке.

С Ноной его познакомил один общий знакомый. Изысканная, экзотическая красота бывшей Мисс Словакия поразили Мартина в самое сердце. Считаные месяцы спустя он развелся с женой, с которой прожил больше тридцати лет, и сделал очаровательной Ноне предложение, которое было ею без колебаний принято. Ноне было двадцать пять, Мартину — на сорок лет больше, но столь существенная разница его нисколько не волновала. Что значат какие-то четыре десятилетия для людей, которые самой судьбой предназначены друг для друга?

Через восемь месяцев после свадьбы Нона родила Мартину сына. Престарелый миллиардер был в восторге, поскольку первая жена принесла ему трех дочерей подряд, после чего отказалась рожать. Он готов был пылинки сдувать со своей молодой супруги и единственного наследника — продолжателя рода Константайнов. Ради них Мартин был готов буквально на все.

Жизнь казалась ему вполне счастливой и ничем не омраченной, пока однажды за завтраком Нона не призналась, что совершила ошибку.

Ужасную ошибку!..

Вытирая слезы, катившиеся по ее прекрасному лицу, Мартин заверил жену, что любую ошибку можно исправить, но Нона продолжала рыдать. В конце концов ему все же удалось добиться подробностей, и они ему совсем не понравились.

Зная, что муж до безумия ее любит, Нона почти ничего не скрывала. Она сказала, что поехала к Арману Джордану на квартиру, чтобы посмотреть редкий офорт Пикассо, который тот недавно приобрел. Дело было днем, поэтому она ничего не опасалась, однако, как только они остались наедине, Арман словно сошел с ума. Он набросился на нее и изнасиловал, сказала Нона. Надругался над ней всеми возможными способами, и теперь она беременна.

Сначала Мартин просто не поверил своим ушам. У него в голове не укладывалось, как Арман Джордан мог совершить подобное. Нет, он не питал к конкуренту никаких теплых чувств, но считал его цивилизованным человеком, неспособным на столь дикий поступок. Убедили его, как это ни странно, гнусные подробности насилия, о которых Нона рассказывала ему, перемежая свою речь всхлипами и рыданиями. И к тому моменту, когда она поведала, как Арман, утолив похоть, попросту вышвырнул ее из квартиры, словно тюк с грязным бельем, Мартин Константайн был в ярости.

Нет, он не сердился на жену, которая стала невинной жертвой извращенного чудовища, выместившего на ней свою досаду и недовольство конкурентом, перехватившим у него из-под носа ценный объект недвижимости. Его гнев был направлен на Армана, который из конкурента по бизнесу превратился в личного врага Мартина Константайна.

А врагам он никогда спуску не давал.

Никто не смел причинить ему или его родным вред и не понести наказания.

И на этот раз наказание должно было быть не просто суровым, а по-настоящему жестоким. Только так Мартин мог надеяться облегчить страдания своей подвергшейся грубому насилию жены и заодно утолить собственную жажду мести.

Главное, он в точности знал, что и как нужно делать.

К большому удивлению Ленни, Лаки не ждала его в пентхаусе, как обещала. Это было настолько на нее не похоже, что он помимо своей воли заволновался. Сегодня был первый день после его возвращения; обычно в такие дни они старались не расставаться, наверстывая то, о чем тосковали в разлуке, и вот теперь он снова остался один.

Ленни во всем винил себя. Надо было уходить из «Настроения» раньше, когда этого хотела Лаки, но он ввязался в глупую, ненужную пикировку с Алексом и настоял на том, чтобы задержаться еще немного. В результате Лаки была теперь неизвестно где и к тому же решала какие-то срочные проблемы.

Какие проблемы можно решать глубокой ночью?

Неужели случилось что-то серьезное?

Ленни, впрочем, достаточно хорошо знал Лаки и имел все основания полагать, что его своевольная, упрямая женушка затеяла все это исключительно для того, чтобы привлечь его внимание. Не то чтобы он в этом нуждался — с того самого момента, когда он впервые ее увидел, Лаки целиком завладела всеми его помыслами — и им самим в придачу. Они влюбились друг в друга страстно, безумно и безоглядно. В то время Ленни был женат, Лаки тоже была замужем, но это их не остановило. Их чувство преодолело и эти, и многие другие препятствия, так что теперь обоим было что вспомнить.

И все же, куда могла подеваться Лаки?

Несколько минут Ленни в задумчивости шагал по квартире, потом позвонил Дэнни.

Дэнни и его партнер Бафф коротали время в гей-клубе. Как раз в этот момент они решали важную проблему: не пригласить ли к себе домой молодого, сексапильного бармена. Бафф был целиком за, Дэнни еще сомневался: ему не хотелось делить друга с посторонним мужчиной. С другой стороны, если Бафф так хотел, почему он должен возражать?

Когда зазвонил его мобильник, Дэнни испугался не на шутку. Звонки в такой час могли означать только одно: случилось что-то плохое. Кто звонит — его надоедливая матушка, не одобряющий его ненормального пристрастия к мужчинам отчим или нормальный братец, который хочет занять денег, потому что не в состоянии удержаться ни на одной работе больше двух месяцев?

Ко всему прочему, Дэнни выпил три довольно крепких коктейля и расслабился; именно сейчас неприятности были ему абсолютно ни к чему, но он все же сумел взять себя в руки и ответить на вызов.

Звонил Ленни, который хотел узнать, куда могла подеваться Лаки.

— Мои рабочие часы давно закончились, — сделал попытку пошутить Дэнни.

— Иными словами, тебе наплевать? — сурово сказал Ленни, и секретарь попытался собраться с мыслями. В конце концов, он разговаривал с мужем своей начальницы, следовательно, благоразумнее всего было притвориться, будто ему не все равно. Дэнни и в самом деле было не все равно, но его отвлекал Бафф, который, воспользовавшись моментом, что-то нежно нашептывал на ушко бармену. Что же это такое, возмущенно подумал Дэнни. Втроем так втроем, он не против, но если Бафф попытается его кинуть…

— Извините, мистер Голден, — сказал он в телефон, бросая на Баффа угрожающий взгляд, — мы тут немножко… Впрочем, я полагал, что миссис Сантанджело с вами.

— Была со мной, — ответил Ленни, заметно мрачнея. — Но потом она куда-то ушла. Там вроде возникла какая-то неотложная проблема… Ты не в курсе?

— Абсолютно.

— Может быть, ты что-то слышал?

— Нет, мистер Голден.

— Ну ладно. Если что-то выяснишь, не сочти за труд — дай мне знать, о’кей?

— Хорошо, мистер Голден.

Ленни дал отбой, и Дэнни убрал мобильник в карман.

Он так и не заметил, что ему поступило текстовое сообщение.

Фрэнки никак не мог поверить, что получил пинка под зад. Куки, эта мелкая соплячка, повела себя как самая настоящая взрослая стерва. Как он ни стучал в дверь, как ни уговаривал, она так и не открыла ему и не позволила даже забрать свои вещи. Мерзавка! Из-за нее Фрэнки остался не только без сменной одежды, но — что было особенно огорчительно — без своего запаса наркоты.