Хмель После хмеля всегда бывает похмелье. Любовь твою — пью, как волшебное зелье. Душа в бреду. Тело в огне. Я твоя. Ты весь во мне. Твои ласки горят на мне рубинным ожерельем — Ты — мой хмель! Кто будет похмельем? Похмелье После темного, как кровь, вина — В золотом и пенном мое веселье. Когда выпит хмель до дна — Жду похмелья. Его глаза были, как старый мед, Звуки голоса — капли золотой влаги. Твои аквамарины — как острый жгучий лед. В голосе — чеканное серебро старой саги. Он был — страсть — темная и жаркая. Ты — поцелуй, нежный и порочный. Он — кровь, алая, яркая. Ты — странный плод — сладкий и сочный. С ним выпила свой хмель я. От тебя жду похмелья. Без маски Ты сказал: «Нет, не можешь ты совсем не думать обо мне — Ведь ты вчера еще меня любила»… Милый, Разве дело в дне? Что такое: сегодня, вчера? Разве нужны дни, вечера, Ночи — Для того, чтобы стали желанны не золотые, а синие очи? Я сама не знаю, как это случилось, Что вчера я в том храме молилась — Сегодня в ином. Что вчера я упивалась красным вином, Сегодня пью белое, Все это потому, что живое тело я, Во мне — алая кровь. Я не могу сказать: «Вот это — навеки — моя любовь» — Не могу навыки застыть в одной думе я — Я не мумия. Рассвет Уже не ночь — еще не утро. В небе краски перламутра. Есть и серое и розовое, Но все неясно. Все грезовое. Еще свечи не догорели, А в окне уже улыбка белого рассвета. Это — утро апреля. Уже не зима — еще не лето. И ты пришел ко мне в этот странный час И смотрел на меня, не отрывая глаз, Но не сказал ни да, ни нет. Ты весь был как этот странный рассвет. Голубая тайна Сначала мне показалось, что ты — принц золотой, Потом, что ты — английский лорд. Сначала — что ты робок и недоволен собой, Потом, что ты влюблен в себя и горд. Ты зажег мое воображенье — Я вся — голубой костер — И легким движеньем Все прошлое стер. Мое сердце двоится, — Оно и верит и боится. Ты, что в крови
Тебе кажется, что на мне маска и котурны, Что говорю я «литературно». Но ты не прав — нет. Каждый звук у меня яркой кровью согрет, И, когда я говорю — Я горю. В душе моей нет сцены и кулис. Для меня правда то, что ты — бледный нарцисс. Что моя любовь — огненный поток И заливает тебя, мой тонкий цветок. Что твои глаза — голубое вино. Так говорю я — и иначе говорить мне не дано. Разве творить нежные ласки — Значит быть в маске? Голубое вино Ласки твои — шелковая тина. Твои волосы — золотая паутина. Глаза — фиалки. Разве бывают мальчики русалки? Твой смех — будто ночью звенит горный ключ. Как лунный луч, Голубое серебро взгляда. Разве бывают мальчики наяды? Твои ласки томительны. Целовать тебя сладко. Мальчик мучительный — Загадка! Ревность Не целуй его, когда вы вдвоем в уборной И он еще без грима. Я вижу это, проходя мимо, И волнуюсь мыслью вздорной. Когда твои нежные губы Касаются его кожи — мне больно. Я бледнею невольно. Ведь его щеки грубы. У него не глаза — а щелки. У него на полке Грязные манжеты. Он смешной, когда раздетый. А может быть, все это моя выдумка — моя ошибка? Вероятно. Иначе ты бы не говорил, что я — твоя золотая рыбка… Красный тюльпан Я никогда не умела ответить на вопрос — Какие мне больше нравятся цветы: Чем фиалки лучше или хуже роз? Но помог мне ты. Красный тюльпан — Холодный цветок, сладкий обман — На рассвете ты мне принес. И теперь я знаю: тюльпаны лучше роз. Irroy caprice Поцеловать тебя? А твой поцелуй не колет? Он не игольчатая ласка пенного вина? Я не могу противиться, когда твой взгляд так молит, Я пью сладкие иголочки на губах твоих. Я пьяна. И ты пьян? разве? И ты рад маленькой язве На нижней губе? Она припухла и горит. Но она говорит Обо мне, и ты ей рад. Целовать еще? Пусть на всем теле ласки горят. Живая кукла У меня есть кукла — Леля белокурая. Я ее никогда не ласкаю и считаю дурою — Она какая-то бескровная. Но в общем отношения у нас очень ровные. Если бы на то моя воля, Я бы куколкой сделала моего Лелю. День и ночь я бы его ласкала — Никуда не отпускала. Он тоже очень хладнокровный, Но — думаю — с ним мои отношения не были бы так ровны. |
