И только денежное содержание пленным выдавалось за счет правительства: от 5 копеек в сутки нижнему чину до 2 рублей штаб-офицеру и 8 рублей дивизионному генералу. На это казна отпускала ежемесячно 40 тысяч рублей (57).

Во время военных действий пострадали и культовые сооружения — церкви и монастыри, особенно православные.

Во многих городах церкви были превращены в лазареты или склады. Их имущество при этом в значительной степени было расхищено. Например, пропали все серебряные предметы из Софийского собора в Гродно. В минских храмах Екатерининском и Марии Магдалины находились, соответственно, лазарет и пороховой склад, в результате чего серьезно пострадало внутреннее их убранство. Так, в Екатерининской церкви «иконостасы все разломаны, из них один… совсем сожжен так, как и престол, а посему и богослужение в ней не отправляется». Церковную утварь, вывезенную приходским священником в Смоленск (новую чашу для причастия, крест напрестольный, другие серебряные и парчовые с золотой бахромой изделия) отняли французские солдаты (58).

Ряд церквей, особенно в Борисовском повете, через который беспрестанно двигались войска, были сожжены до основания. Среди них Лошницкая, Нацкая и Немоницкая. Сгорела Успенская церковь в Дисненском повете. Пострадало внутреннее убранство многих церквей:

«В Борисовской Преображенской однопрестольной церкви деревянный иконостас, престол, окошки и ограда неприятелем сожжены, через что и служение в ней не совершается». 

 Соборная Воскресенская церковь в Борисове была «занята неприятелем под лазарет, иконостас весь в целости, пол, двери, окошки выломаны, престол сожжен» (59).

Поручик 26-го егерского полка А. И. Антоновский, воевавший на территории Витебской губернии, писал о церкви в деревне Белая. Французы «во время перехода из Полоцка к Клястицам обдирали с образов церкви ризы, забирали сосуды, словом ничего не оставляли в храме, что только ценного находили» (60).

Архиерейский дом в Минске, резиденция православного архиепископа, после вступления в Минск наполеоновских войск находился в распоряжении французских военных. Везде были сбиты замки, французы искали ценности даже в земле на архиерейском подворье. Одного продовольствия и вина из запасов архиепископа Серафима было взято почти на тысячу рублей серебром. После того как военные оставили архиерейский дом, минская администрация передала его римско-католическому епископу Якову Дедерко. Представители епископа, прибывшие осматривать резиденцию перед вселением туда Я. Дедерко, взяли себе понравившиеся вещи из находившегося в доме имущества. Остальные вещи на сумму (по оценке) 6418 рублей 61 копейка серебром Дедерко объявил своей собственностью. Это мебель, ковры, посуда, книги, одежда, предметы культа (61).

Серьезно пострадали православные монастыри. Только в Минской и Гродненской губерниях, объединяемых Минской епархией, их было 10. Вследствие усиленных реквизиций продовольствия, фуража, лошадей и крупного рогатого скота, предпринятых военными властями обеих воюющих сторон, монастыри крайне обеднели. Например, ущерб, причиненный Слуцкому монастырю, составил около 4 тысяч рублей серебром (62).

Далеко не все монастыри смогли восстановить свое хозяйство, разоренное войной. Не удалось восстановиться, например, шести монастырям Минской епархии, в том числе Симеоновскому — в Бресте, Успенскому — в Мозырском повете, Троицкому — в Дрогичине, Благовещенскому — в Друе. Все они были 1 августа 1824 года обращены в приходские церкви.

Из примерно 300 церквей Минской епархии в той или иной степени были повреждены 57 (19 %). Одни сожжены, другие разграблены, третьи разрушены. Внешний облик и внутреннее убранство ряда церквей и монастырей пострадали от использования их воюющими сторонами под лазареты, госпитали, конюшни, склады продовольствия, фуража, военного имущества, боеприпасов.

Например, вот как выглядел комплекс сооружений, где до войны размещалось руководство Минской епархии:

«Каменный корпус, к Минскому кафедральному собору прилегающий, в коем помещались консистория с архивом, и жили в нем соборные духовные чины и приказнослужители... хотя и уцелел от неприятеля по внешности, но внутри оного неприятелем проломаны стены и поделаны большие залы для помещения больных. Также некоторыя малые горницы, от этих больших залов отделенныя, от больных очищены, но в них испорчены стены и побиты окошки, прорублены двери. Колокольня и алтарь Кафедрального собора до основания разрушены» (63).

Только в Минской губернии 86 священнослужителей лишились домов. Десятки священников при наступлении французских войск бежали из Беларуси. Вернувшись, они нашли свои дома разграбленными и теперь нуждались в самом элементарном: хлебе, одежде, обуви, семенах для весеннего сева, сельскохозяйственном инвентаре, рабочем скоте. Убытки священнослужителей города Минска, связанные с потерей имущества, составили 3206 рублей, Слуцкого повета — 4170, Бобруйского повета — 2787, Борисовского повета — 1820, Пинского повета — 1082 (64). А всего 13 065 рублей серебром, тогда как за один серебряный рубль давали 5 бумажных. Напомню, что накануне войны дойная корова стоила на рынке в Минске всего 10 рублей.

Минская и Могилёвская духовные семинарии во время войны прекратили свою работу. Учебные заведения серьезно пострадали: были выбиты окна, повреждены печи, расхищены библиотеки. На счетах семинарий не было денег (22).

Во всех западных губерниях торговля пришла в полный упадок. Грабежи и реквизиции с обеих сторон, опасность транспортных сообщений, использование законов военного времени в отношении имущества частных лиц привели к потере целых состояний и разорению многих купцов.

Например, летом 1812 года на реке Лучесе под Витебском застряли баржи с пенькой купца Махорина. Груз весом 4117 пуда (65,87 т.) и стоимостью 37 057 рублей 50 копеек переправлялся из Могилёва в Ригу. В ночь на 15 (27) июля, примерно за три часа до вступления наполеоновских войск в Витебск, Барклай де Толли приказал сжечь баржи с пенькой. 18 июля купец обратился с жалобой на действия главнокомандующего и вручил её генералу А. П. Ермолову, начальнику штаба 1-й армии. Тот переправил её военному губернатору герцогу А. Вюртембергскому. Потеря товара привела к разорению купца. Из-за судебной волокиты дело тянулось около 20 лет, но так и не получило положительного разрешения. В 1830 году его передали из судебных инстанций на рассмотрение в Военное министерство (66).

Главным «нервным узлом» экономики всего Западного края была Вильня. Виленские купцы потеряли за время войны, по официальным данным люстрационной комиссии, 361 675 рублей 45 копеек серебром (или 1 млн. 808 тыс. 377 рублей ассигнациями). Для них это было так много, что грозило параличом всей местной торговой системы. Чтобы избежать этого, сам министр внутренних дел Росийской империи (!) О. П. Козодавлев попросил военного губернатора А. М. Римского-Корсакова временно прекратить взимание податей с потерпевших купцов, так как они «приведены в совершенное разорение» (67).

Ограбление населения Беларуси в связи с «войной 12-го года» было многократным. Оно включало в себя следующие позиции:

а) беспощадные реквизиции в предвоенный период;

б) прямые грабежи и намеренное уничтожение продуктов, скота и имущества русскими войсками при отступлении;

в) гибель жилищ, скота, имущества в ходе боевых действий (стрельба, пожары);

г) реквизиции и мародерство французов;

д) реквизиции и мародерство русских войск во время контрнаступления;

е) реквизиции на военные нужды в период 1813 - 1814 гг.

Война нанесла колоссальный ущерб хозяйству и населению Беларуси. Ценность уничтоженного и расхищенного имущества жителей края, потерь от падежа скота, уничтожения хлеба на полях, реквизиций и других убытков, причиненных беларуским губерниям только в июне - декабре 1812 года, составила, по официальным данным люстрационных комиссий, 152 975 594 руб. 79 коп. Эта астрономическая по тем временам сумма составляла половину всей доходной части бюджета России, в полтора раза превышавшую поступления от податей на всей территории империи в 1812 году (68).