На восточных рубежах Империи место арабов в XI в. заняли турки–сельджуки. После поражения византийцев при Манцикерте (1071 г.) они захватили значительную часть Малой Азии. Процесс отвоевания этих земель обратно начал император Алексей Комнин (1081—1118 гг.) Время его правления, описанное дочерью императора Анной в «Алексиаде», ознаменовалось ростом миссионерских устремлений Константинополя. В процессе военно–политических контактов грекам часто удавалось склонять многих представителей сельджукской знати к крещению. Анна Комнина рассказывает об осаде византийцами Аполлонии в 1086—1087 гг. следующее: «Илхан… добровольно сдает город, а сам со своими кровными родственниками переходит на сторону императора, от которого получает многочисленные дары, в том числе и самый великий из них: я имею в виду святое крещение. Некоторые… узнав… о благоволении и щедрых дарах, с которыми самодержец встретил Илхана, также явились к Алексею и получили все, чего пожелали. Ведь император был истинно святым человеком: как в отношении своей добродетели, так и речи он был, можно сказать, высшим жрецом всяческого благочестия. Он был выдающимся учителем нашей догмы, обладал рвением и речью апостола (διδασκαλικώτατος τε γάρ ήν του ήμετέρου δόγματος καί άποστολικός την προαίρεσιν καί τον λόγον) и хотел обратить в нашу веру не только кочевников–скифов, но и всю Персию, а также варваров, которые населяют Египет и Ливию и справляют таинства Магомета»[768]. Впрочем, несмотря на столь широковещательную декларацию, конкретно описывает Анна лишь те обращения, которые совершались внутри Империи. К примеру, она говорит о том, как к Алексею в 1086 г. прибыл посол султана Чауш. «Император… видя, что Чауш— человек разумный, стал расспрашивать, откуда тот родом и кто его родители. Когда Чауш ответил, что по матери он ибериец, а отец его — турок, император стал усиленно уговаривать его принять святое крещение. Чауш согласился и клятвенно заверил самодержца, что, приняв крещение, не вернется назад… После этого Чауш… принял святое крещение, получил многочисленные дары и был назначен дукой Анхиала»[769]. Внутренняя миссионерская экспедиция была предпринята Алексеем в 1115 г., когда он прибыл в Филиппополь, являвшийся центром богомильства и павликиансгва. «Такое истинно апостольское деяние (πραγμα άποστολικώτατον) взял на себя и свершил этот великий человек!.. Выступив против манихеев, он завязал с ними скорее апостольское, чем военное сражение (άποστολικήν άναδεξάμενος άγωνίαν). Я бы назвала его тринадцатым апостолом (τρισκαιδέκατον αν Απόστολον όνωμάσαιμι), хотя некоторые приписывают такую славу Константину Великому. Мне же кажется, что Алексея можно считать равным самодержцу Константину или же, чтобы избежать возражений, следующим после Константина апостолом и императором… С утра до середины дня или до вечера, а иногда и до второй или третьей стражи ночи он призывал к себе манихеев, наставлял их в истинной вере… Многие из манихеев явились тогда… к священникам, признались в своих заблуждениях и сподобились святого крещения… Ежедневно он обращал к Богу сотню, а то и больше еретиков, так что общее число… сводилось ко многим тысячам. Но зачем говорить и распространяться о том, что известно всему миру, чему свидетели — Восток и Запад? Ведь Алексей различными способами обратил в нашу православную веру (πολυτρόπως εις τήν ήμετέραν ορθόδοξον μετήνεγκε πίστιν) целые города и области, погрязшие в различных ересях. Людям высокопоставленным он пожаловал богатые дары и записал их в число отборных воинов. Что же касается людей простого звания… то он собрал их всех вместе, с женами и детьми, и построил для них город… Тем и другим император (в этом его особая заслуга) выделил пашни, виноградники, дома и недвижимое имущество»[770].

Миссионерские усилия Алексея восхваляет и Феофилакт Охридский в своем панегирике императору: «Почему я не упоминаю о тех, кто приходил к тебе с востока, иногда поодиночке, иногда же группами? Спорят между собой [твоя] храбрость и [твоя] кротость, кто именно из них привел [их к тебе]. Ведь оба этих [твоих свойства] приписывают [эту победу] себе. Но, кого бы из них ни счесть победителем, победил император, который ради нас пустил в ход несказанные чары и кротостью склонил к себе жесгоковыйных. Самое же божественное в том, что он сватает их за Бога (Θεόν αύτοΐς προμνηστεύεται), и вводит их в свое царство, и делает частью тамошнего сената, и, отмыв этих «мужей крови «в родниках спасения, превращает их в «чад света» и облекает в ризу нетления. И сделал он их тварью света и спасения, дабы и из его рук, как [некогда] из рук Павла, принял Христос «приношение язычников» (προσφοράν των εθνών) [Рим. 15. 16]. Взгляните, однако, как самодержец проявляет себя апостолом (απόστολος ήμίν о αύτοκράτωρ ένδέδεικται) — это вытекает из [нашего] повествования как некое [логическое] следствие. Ты можешь назвать мне баснословного Прометея, который лепил (πλάττοντα) людей — я же в ответ со всеми основаниями выставлю тебе прометееву предусмотрительность[771] императора, переделывающего (μεταπλάττοντα) варваров в образ более человечный или [даже] божественный. А ведь он еще назначил «учителя язычников»(διδάσκαλον εθνών έγκατέστησεν) [1 Тим. 2. 7], дабы тот «верой и правдой» — я выражаюсь для тебя словами Павла направлял борозду Слова, умножая жатву для Бога»[772]. Здесь речь идет именно о техническом термине: Алексей Комнин учредил особый церковный пост — διδάσκαλος τών εθνών. К сожалению, мы совсем не знаем, какова была его компетенция.

Еще один панегирист Алексея Комнина, Мануил Стравороман, имеет в виду те же самые заслуги императора, но выражается он так выспренно, что понять, на что именно дела· ются намеки, довольно сложно: «Он заставил, — пишет Мануил в речи 1103 г., — некоторые народы, из тех, которые раньше с нами воевали, полюбить нас… а [имя] иных вообще изгладил из книги языческих имен (δλως άπαλείψας εκ του βιβλίου τών εθνικών ονομάτων), одним внушая страх, от других добиваясь приязни… изумляя их разумностью доводов и приятностью нрава»[773]. Видимо, «изглаживание» из книги язычников — это и есть крещение, хотя прямо об этом не говорится.

Поскольку, как отмечалось выше (см. с. 226 сл.), обращения номадов не имели сколь‑нибудь длительных последствий, Алексей Комнин успел отметиться и в деле христианизации печенегов. Разгромив их при Левунии в 1091 г., император поселил пленных варваров в Могленах[774] и, по всей видимости, крестил их — об этом можно догадаться из Жития Кирилла Филеота. В нем рассказывается, что Алексей посетил святого и спросил его, заслужил ли спасения души; тот, согласно его житию, ответил утвердительно и в доказательство перечислил все царские добродетели, а в конце добавил: «Наконец, если бы я захотел вспомнить тех из числа всех языков (έκ πασών γλωσσών), кого ты своим боголюбивым научением (διδαχής) привел ко Христу через святое крещение, то у меня не хватило бы времени, чтобы рассказать [обо всех]. Лучше упомяну [об одних только] скифах: ведь они были волками, пока ты с Божьей помощью и [по Его] милости однажды не обратил их, как чувственно, так и духовно (αίσθητώς και νοητώς χατατροπωσάμενος), и не сделал из них из всех овец, и не сопричислил к стаду Христову через купель второго рождения»[775].

Итак, можно утверждать, что императоры, и особенно Алексей Комнин, прилагали большие усилия для обращения всех нехристианских групп населения, находившихся на византийской территории, и относились к этой задаче как к выполнению религиозного долга. Чрезвычайно важны слова Анны о том, что ее отец собирался распространить христианство во всем некрещеном мире — раньше мы никогда не сталкивались с подобными декларациями! В отличие от Отцов церкви, которые, как мы помним, считали (см. с. 22) мир или уже крещенным, или собирающимся креститься в ближайшее время, Алексей реалистично оценивает как размеры некрещеного мира, так и сложность стоящей перед ним задачи. Но главное — для него эта задача не провиденциальная, не абстрактная, а конкретная. И «мир» для него — это не Империя, как для древних, а реальный, огромный и в основном чуждый ромеям мир. Принцесса не приписала своему отцу планов, которых он не питал, — об этом свидетельствует тот факт, что Алексей учредил специальную миссионерскую должность «учителя языцев». И тем не менее приходится признать, что у нас нет ни одного свидетельства об отправке им или кем бы то ни было в это время миссионерских посольств за границы Империи.