Октябрь 1846 «С тайною тоскою…» С тайною тоскою, Смертною тоскою, Я перед тобою, Светлый ангел мой. Пусть сияет счастье Мне в очах твоих, Полых сладострастья, Томно-голубых. Пусть душою тону я В этой влаге глаз, Всё же я тоскую За обоих нас. Пусть журчит струею Детский лепет твой, В грудь мою тоскою Льется он одной. Не тоской стремленья, Не святой слезой, Не слезой моленья — Грешною хулой. Тщетно на распятье Обращен мой взор — На устах проклятье, На душе укор. 1846(?) Тополю Серебрянный тополь, мы ровни с тобой, Но ты беззаботно-кудрявой главой Поднялся высоко; раскинул широкую тень И весело шелестом листьев приветствуешь день. Ровесник мой тополь, мы молоды оба равно И поровну сил нам, быть может, с тобою дано — Но всякое утро поит тебя божья роса, Ночные приветно глядят на тебя небеса. Кудрявый мой тополь, с тобой нам равно тяжело Склонить и погнуть перед силою ветра чело… Но свеж и здоров ты, и строен и прям, Молись же, товарищ, ночным небесам! 6 июля 1847 Автору «Лидии» и «Маркизы Луиджи» Кто бы ни был ты, иль кто бы ни была, Привет тебе, мечтатель вдохновенный, Хотя привет безвестный и смиренный Не обовьет венцом тебе чела. Вперед, вперед без страха и сомнений; Темна стезя, но твой вожатый — гений! Ты не пошел избитою тропой. Не прослужил ты прихоти печальной Толпы пустой и мелочной, Новейшей школы натуральной, До пресыщенья не ласкал Голядкина любезный идеал. Но прожил ты, иль прожила ты много, И много бездн душа твоя прошла, И смутная живет в тебе тревога; Величие добра и обаянье зла Равно изведаны душой твоей широкой. И образ Лидии, мятежной и высокой, Не из себя самой она взяла? Есть души предизбранные судьбою: В добре и зле пределов нет для них; Отмечен помысл каждый их Какой-то силою роковою. И им покоя нет, пока не изольют Они иль в образы, иль в звуки Свои таинственные муки. Но их не многие поймут. Толпе не ясны их желанья, Тоска их — слишком тяжела, И слишком смутны ожиданья. Пусть так! Кто б ни был ты, иль кто б ты ни была, Вперед, вперед, хоть по пути сомнений, Кто б ни был твой вожатый, дух ли зла, Или любви и мира гений! Декабрь 1848
Подражания Песня в пустыне Пускай не нам почить от дел В день вожделенного покоя — Еговы меч нам дан в удел, Предуготованным для боя. И бой, кровавый, смертный бой Не утомит сынов избранья; Во брани падших ждёт покой В святом краю обетованья. Мы по пескам пустым идём, Палимы знойными лучами, Но указующим столпом Егова сам идёт пред нами. Егова с нами — он живёт, И крепче каменной твердыни, Несокрушим его оплот В сердцах носителей святыни. Мы ту святыню пронесли Из края рабства и плененья — Мы с нею долгий путь прошли В смиренном чаяньи спасенья. И в бой, кровавый, смертный бой Вступить с врагами мы готовы: Святыню мы несём с собой — И поднимаем меч Еговы. Проклятие Да будет проклят тот, кто сам Чужим поклонится богам И — раб греха — послужит им, Кумирам бренным и земным, Кто осквернит Еговы храм Служеньям идолам своим, Или войдёт, подобный псам, С нечистым помыслом одним… Господь отмщений, предков бог, Ревнив, и яростен, и строг. Да будет проклят тот вдвойне, Кто с равнодушием узрит Чужих богов в родной стране И за Егову не отмстит, Не препояшется мечом На Велиаровых рабов, Иль укоснит изгнать бичом Из храма торжников и псов. Господь отмщений, предков бог, Ревнив, и яростен, и строг. Да будет трижды проклят тот, Да будет проклят в род и в род, Кто слезы лить о псах готов, Жалеть о гибели сынов: Ему не свят святой Сион, Не дорог Саваофа храм, Не знает, малодушный, он, Что нет в святыни части псам, Что Адонаи, предков бог, Ревнив, и яростен, и строг. 1852 Послание к друзьям моим А.О., Е.Э. и Т.Ф В давно прошедшие века, «во время оно» Спасенье (traditur) сходило от Сиона… И сам я молод был и верил в благодать, Но наконец устал и веровать, и ждать, И если жду теперь от господа спасенья, Так разве в виде лишь огромного именья, И то, чтоб мог иметь и право я, и власть Хандрить и пьянствовать, избрать благую часть. Теперь, друзья мои, и рад бы, конечно, Хандрить и пьянствовать, пожалуй, даже вечно, Да бедность не велит… Как века сын прямой, С самолюбивою родился я душой. Мне в высшей степени бывает неприятно, Когда меня хандра случайно посетит, Услышать про себя: «Хандрит? Ну да! Хандрит!» Он «домотался», вероятно. Известно, отчего хандрит наш брат бедняк, Известно, пьянствуя, он заливает горе, Известно, пьяным всем нам по колено море. Но я б хотел хандрить не так, Хандрить прилично, благородно, И равнодушно, и свободно… Хандрить и пьянствовать! Ужель Одну ты видишь в жизни цель, Мне возразишь печально, строго Ты ci-devant социалист И беспощадный атеист, А ныне весь ушедший в бога, Ф(илипов) мой, кого на памяти моей Во Ржеве развратил премудрый поп Матвей. Хандрить и пьянствовать! Предвижу упреканья Я даже от тебя, души моей кумир, Полу(нрзб) полу-Шекспир, Распутства с гением слепое сочетанье. Хандрить и пьянствовать! Я знаю наперед, Что мне по Сенеке опровергать начнёт Евгений Э(дельсон) печальное ученье И сам для вашего напьётся наставленья… |