«О, Россия! С нелегкой судьбою страна…» О, Россия! С нелегкой судьбою страна… У меня ты, Россия, как сердце, одна. Я и другу скажу, я скажу и врагу — Без тебя, как без сердца, прожить не смогу… ВСЕ СТОНУТ НА ЕДИНОМ ЯЗЫКЕ… «Испания! Уходят за кордоны…» Испания! Уходят за кордоны Последние бойцы интербригад. На мостовых притихшей Барселоны Их башмаки тяжелые стучат… Испания! Вот-вот за поворотом Они простятся навсегда с тобой… Идут антифашисты, дон-кихоты… Проигран бой? — Нет, не проигран бой, Пока кусочек киноленты старой Так больно душу обжигает мне… Мы отомстили за Гвадалахару, Мадрид, Уэску на большой войне. Швыряли мы фашистские знамена, Когда Победа вышла на парад — На них смотрели взглядом воспаленным Последние бойцы интербригад… МОЛОДОСТЬ РЕВОЛЮЦИИ Пальчики в маникюре Гладят щеку нагана — Такой я тебя видала, Юность земли, Гавана! Мимо трибун проходят Шагом солдатским, спорым Хрупкие сеньориты, Тоненькие сеньоры. То молодость революции Военным идет парадом. …Не так ли и наши матери С мужьями, с отцами рядом В двадцатом году шагали Гордым голодным городом?.. Барбудос идут, барбудос! Ветер взвивает бороды. Шутят, поют трибуны. Сев на скамейке с нами. Молоденькие министры, Смеясь, болтают ногами: Юные ветераны. Цвет революции Кубы — Сколько рубцов у каждого Под гимнастеркой грубой! Дождика редкие нити В воздухе заблестели, Хором: «Плащом накройся!» Люди кричат Фиделю. Приходится покориться — Его бережет Гавана. Премьер (он похож на доброго Смущенного великана) Смеется — сверкают зубы, И люди вокруг смеются. …Вот ты какая! Здравствуй, Молодость революции! ПАМЯТИ ЭРНЕСТО ЧЕ ГЕВАРА В далекой Боливии где-то, В гористом безвестном краю Министра с душою поэта Убили в неравном бою. Молчат партизанские пушки, Клубятся туманы — не дым. В скалистой угрюмой ловушке Лежит он с отрядом своим. Лениво ползут по ущелью Холодные пальцы луны… Он знал — умирать не в постели Министры совсем не должны. Но все свои прерогативы Кому-то другому отдал, И верю, что умер счастливый, Той смертью, которой желал. Гудит над вершинами ветер, Сверкает нетающий снег… Такое случилось на свете В наш трезвый, рассудочный век. Такое, такое, такое, Что вот уже несколько дней Не знают ни сна ни покоя Мальчишки державы моей. В далекой Боливии где-то, В каком-то безвестном краю Министра с душою поэта Убили в неравном бою. В ЗАПАДНОМ БЕРЛИНЕ
Он строен, хотя седоват,— Мальчишкой прошел по войне, Прошел как окопный солдат, Но только… на той стороне Он выучил русский в плену, На Память читает стихи. С себя не снимает вину За те — фронтовые — грехи. Да, много воды утекло! Он вроде другой человек… Сверкает неон и стекло. Блистателен атомный век. Мой спутник галантен и мил. Внимательность в умных глазах… Так вот кто едва не убил Меня в подмосковных лесах. Молчим. У рейхстага стоим, Не знаю, минуту иль час. Не знаю, туман или дым Сгущается около нас. Не знаю я — если опять Рванется лавина огня, Откажется, нет ли стрелять Галантный филолог в меня… ТЕРРОМОТО — ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ Я это слово грозное вчера В «Паэзе сера» встретила впервые — Я, женщина, которую «сестра» Звала Россия в годы фронтовые. Я дочь войны, я крови не боюсь — Веками кровью умывалась Русь… Сицилия! Тревожные костры И беженцев измученные лица. Стон раненых… И сердце медсестры Во мне больнее начинает биться. Стон раненых. Он всем понятен сразу, Все стонут на едином языке — В горах Сицилии, в горах Кавказа, С винтовкой иль с мотыгою в руке. Сицилия! Прекрасен и суров Твой лик, преображенный терромото. А в небе — шпаги двух прожекторов, А на земле — карабинеров роты. Как на войне… И нет лимонных рощ, И гаснет южное великолепье. И кажется, что наш, расейский, дождь По кактусам и мандаринам лепит… ГОЛОС МЕХИКО Умоляем, умоляем — тише! Может, мы еще услышим стон Человека, что покуда дышит, Заживо в руины погребен. Ногти в кровь. Опухшими руками, Днем и ночью, на пределе сил Разбираем мы за камнем камень Братских, дышащих еще могил. Здесь страшней, чем там, где свищут пули, Но главою город не поник — Очереди в донорские пункты, Дети, повзрослевшие за миг. Не одни мы — дружбы чистым светом В горе горьком осенило нас: Добровольцы, рыцари планеты, Стали рядом в этот страшный час. Ногти — в кровь. Опухшими руками, Днем и ночью, на пределе сил Разбираем мы за камнем камень Братских, дышащих еще могил… |
