«Зима, зима нагрянет скоро…» Зима, зима нагрянет скоро, Все чаще плачут небеса. Пошли на приступ мухоморы — Горит разбойная краса. С ножом — как тать! — под дождик мелкий Бреду на поиски опят. Свернувшись, в дуплах дремлют белки, Лисицы в норах сладко спят. Стал молчаливым бор отныне, И грусть разлита в тишине. Бреду одна в лесной пустыне, Кипенья лета жалко мне… Но вот другое обаянье Меня в другой берет полон. То обаянье увяданья — Осенний сон, осенний сон… «Что ж, и мы, как все на свете, бренны…» Что ж, и мы, как все на свете, бренны. По-солдатски нужно встретить смерть. Уходить с достоинством со сцены — Это тоже надобно уметь. Прожито немало — слава богу! Было плохо. Было хорошо. Выпьем же, товарищ, на дорогу, Наливай, ровесник, «посошок»! ЧЕЛОВЕК Человек всемогущ, словно бог, Вечно в поиске, вечно в движенье. Он боязнь высоты превозмог И планеты родной притяженье. До чего человек уязвим!— Балансирует вечно на грани: Каждый камень, нависший над ним, Может сдвинуться, грохнуться, грянуть. Человек изворотлив, как черт, Впрямь владеет он дьявольской силой — Улыбаясь, к немилой идет, Улыбаясь, уходит от милой. Как же слаб этот черт, этот бог! — Сколько раз от единого слова Стать несчастным мгновенно он мог И счастливым мог сделаться снова… ДОБРОТА Стираются лица и даты, Но все ж до последнего дня Мне помнить о тех, что когда-то Хоть чем-то согрели меня. Согрели своей плащ-палаткой, Иль тихим шутливым словцом, Иль чаем на столике шатком, Иль попросту добрым лицом. Как праздник, как счастье, как чудо Идет Доброта по земле. И я про нее не забуду, Хотя забываю о Зле. СУЕТА Сражаться насмерть с суетой. Не опускать пред нею знамя, С лукавой, ненасытной — той, Что разлучает нас с друзьями. Что славословит, льстит подчас: Президиум, вниманье зала. Что от стола уводит нас В те свадебные — генералы… Мой стол, мой бруствер! Только ты Меня обезопасить можешь От артналета суеты, Ее обстрелов и бомбежек… НА ЭСТРАДЕ
Аудитория требует юмора, Аудитория, в общем, права: Ну, для чего на эстраде угрюмые, Словно солдаты на марше, слова? И кувыркается бойкое слово, Рифмами, как бубенцами, звеня. Славлю искусство Олега Попова, Но понимаю все снова и снова: Это занятие не для меня… Требуют лирики. Лирика… С нею Тоже встречаться доводиться мне. Но говорить о любви я умею Только наедине. Наедине, мой читатель, с тобою, Под еле слышимый шелест страниц Просто делиться и счастьем, и болью, Сердцебиеньем, дрожаньем ресниц… Аудитория жаждет сенсаций, А я их, признаться, боюсь, как огня. Ни громких романов, ни громких оваций Не было у меня. Но если меня бы расспрашивал Некто Чем я, как поэт, в своей жизни горда? — Ответила б: «Тем лишь, что ради эффекта Ни строчки не сделала никогда». «Били молнии. Тучи вились…» Били молнии. Тучи вились. Было всякое на веку. Жизнь летит, как горящий «виллис» По гремящему большаку. Наши критики — наши судьбы: Вознести и распять вольны. Но у нас есть суровей судьи — Не вернувшиеся с войны. Школьник, павший под Сталинградом, Мальчик, рухнувший у Карпат, Взглядом юности — строгим взглядом На поэтов седых глядят. ПОД СВОДАМИ ДУШИ ТВОЕЙ ВЫСОКОЙ… (Поэма) * * * Я в этот храм вступила ненароком, Мне попросту в дороге повезло. Под сводами души твоей высокой Торжественно мне было и светло. Сквозь суету, сквозь горести, сквозь годы — Твой опаленный, твой прекрасный лик… Но нерушимые качнулись своды И рухнули в один ничтожный миг… * * * Ты умер, как жил — на бегу, на лету… С портфелем в руке, с сигаретой во рту. Наверно, в последнем секундном аду Увидел себя в сорок третьем году — В пылающем танке, в ревущем огне — И, падая, понял: убит на войне. |
