КАПЕЛИ, КАПЕЛИ ЗВЕНЯТ В ЯНВАРЕ «Я не привыкла, чтоб меня жалели…» Я не привыкла, чтоб меня жалели, Я тем гордилась, что среди огня Мужчины в окровавленных шинелях На помощь звали девушку, меня. Но в этот вечер, мирный, зимний, белый, Припоминать былое не хочу. И женщиной — растерянной, несмелой Я припадаю к твоему плечу. «Не знаю, где я нежности училась…» Не знаю, где я нежности училась,— Об этом не расспрашивай меня. Растут в степи солдатские могилы, Идет в шинели молодость моя. В моих глазах — обугленные трубы. Пожары полыхают на Руси. И снова нецелованные губы Израненный парнишка закусил. Нет! Мы с тобой узнали не по сводкам Большого отступления страду. Опять в огонь рванулись самоходки, Я на броню вскочила на ходу. А вечером над братскою могилой С опущенной стояла головой… Не знаю, где я нежности училась,— Быть может, на дороге фронтовой… «Я родом не из детства — из войны…» Я родом не из детства — из войны. И потому, наверное, дороже, Чем ты, ценю и радость тишины, И каждый новый день, что мною прожит. Я родом не из детства — из войны. Раз, пробираясь партизанской тропкой, Я поняла навек, что мы должны Быть добрыми к любой травинке робкой, Я родом не из детства — из войны. И, может, потому незащищенней: Сердца фронтовиков обожжены, А у тебя — шершавые ладони. Я родом не из детства — из войны. Прости меня — в том нет моей вины… ВЕСЕННЕЕ Люди дрожат от стужи Северной злой весной, А мне показались лужи Небом на мостовой. Я расплескала небо. Волны бегут гурьбой. Если ты здесь не был. Мы побываем с тобой. Мы побываем всюду: Кто уцелел в огне, Знает, что жизнь — чудо. Молодость — чудо вдвойне. «Худенькой нескладной недотрогой…»
Худенькой нескладной недотрогой Я пришла в окопные края, И была застенчивой и строгой Полковая молодость моя. На дорогах родины осенней Нас с тобой связали навсегда Судорожные петли окружений, Отданные с кровью города. Если ж я солгу тебе по-женски, Грубо и беспомощно солгу, Лишь напомни зарево Смоленска, Лишь напомни ночи на снегу. «В семнадцать совсем уже были мы взрослые…» В семнадцать совсем уже были мы взрослые — Ведь нам подрастать на войне довелось… А нынче сменили нас девочки рослые Со взбитыми космами ярких волос. Красивые, черти! Мы были другими — Военной голодной поры малыши. Но парни, которые с нами дружили, Считали, как видно, что мы хороши. Любимые нас целовали в траншее, Любимые нам перед боем клялись. Чумазые, тощие, мы хорошели И верили: это на целую жизнь. Эх, только бы выжить!.. Вернулись немногие. И можно ли ставить любимым в вину, Что нравятся девочки им длинноногие, Которые только рождались в войну? И правда, как могут не нравиться весны, Цветение, первый полет каблучков, И даже сожженные краскою космы, Когда их хозяйкам семнадцать годков. А годы, как листья осенние, кружатся. И кажется часто, ровесницы, мне — В борьбе за любовь пригодится нам мужество Не меньше, чем на войне… ДВА ВЕЧЕРА Мы стояли у Москвы-реки, Теплый ветер платьем шелестел. Почему-то вдруг из-под руки На меня ты странно посмотрел — Так порою на чужих глядят. Посмотрел и — улыбнулся мне: — Ну какой же из тебя Солдат? Как была ты, право, На войне? Неужель спала ты на снегу, Автомат пристроив в головах? Я тебя Представить не могу В стоптанных солдатских сапогах!.. Я же вечер вспомнила другой: Минометы били, Падал снег. И сказал мне тихо Дорогой, На тебя похожий человек: — Вот лежим и мерзнем на снегу, Будто и не жили в городах… Я тебя представить не могу В туфлях на высоких каблуках… «Капели, капели звенят в январе…» Капели, капели Звенят в январе, И птицы запели На зимней заре. На раме оконной, Поверив в апрель, От одури сонной Опомнился шмель: Гудит обалдело, Тяжелый от сна. Хорошее дело — Зимою весна! О солнце тоскуя, Устав от зимы, Ошибку такую Приветствуем мы. Помедли немножко, Январский апрель! …Трет ножку о ножку И крутится шмель. И нам ошибаться Порою дано — Сегодня мне двадцать И кровь как вино. В ней бродит несмело Разбуженный хмель. Хорошее дело — Зимою апрель! |
