Цветаевой Целый день по улицам слонялась. Падал дождь, закруживая пыль. Не пойму, как я жива осталась, Не попала под автомобиль. На безлюдных, тёмных перекрестках Озиралась, выбившись из сил. Бил в лицо мне дождь и ветер хлесткий, И ажан куда-то не пустил. Я не знаю — сердце ли боролось, Рифмами и ямбами звеня? Или тот вчерашний женский голос Слишком много отнял у меня? 8 — II февраля — 1926 Б.К. Зайцеву Было света и солнца немало. Было много потерь — и вот Говорят, что я взрослой стала За последний, тяжелый год. Что же? Время меняет лица, Да оно и немудрено. Невозможное реже снится, Дождь слышнее стучит в окно. Жизнь проходит смешно и нелепо. Хорошо! А каждый вопрос Разлетается лёгким пеплом Чуть дурманящих папирос. Я не стала больной и усталой, И о прошлом помню без зла: Я и лучше стихи писала, И сама я лучше была. Жизнь короткая — вспомнить нечего. День дождливый за мглистым днем. А уж где-то в душе намечен Еле видный, тихий надлом. 31 — XII — 1926 Нине Кнорринг Моим стихам не верь. Они пустые. Не верь тоске, звучащей, как набат. Ведь мне не жаль оставленной России, Не жаль больших и мертвенных утрат. Не жаль бросать взволнованные взгляды В глаза не отвечающих людей. И даже тот, со мной сидящий рядом, И тот не помнит жалости моей. Не жаль стихов, беспомощных и зыбких, Самой себя я в них не узнаю, И провожаю с радостной улыбкой Стареющую молодость мою. 30 — V — 1930 Юрию Софиеву 1. «Спасибо за жаркое лето…» Спасибо за жаркое лето И дали несжатых полей. За проблески яркого света На слишком несветлой земле. За письма, — почти человечьи, — Без литературных прикрас; За радость нечаянной встречи, Друг к другу подвинувшей нас; За шум урагана ночного И горечь последней любви; За неповторимое слово, — Жестокое слово: «Живи!». 16 — II — 1932 Из сборника «Окна на север» (Париж, 1939) 2. «Они отрадней, чем слова молитв…» Они отрадней, чем слова молитв. Их повторять ведь то же, что молиться. Я вижу, как туман встает с земли, Я опускаю тихие ресницы. И за стихом я повторяю стих, Звучащий нежным, самым нежным пеньем. Я, как Евангелье, страницы их Целую с трепетным благоговеньем. И в синий холод вечеров глухих, Когда устанем мы от слов и вздохов, Мы будем медленно читать стихи, Ведь каждый, как умеет, славит Бога. Я буду слушать тихий голос твой, Перебирать любимые страницы. Я буду тихо-тихо над тобой Склонять густые, длинные ресницы. 27 — XII — 1926 Из сборника «После всего» (Париж, 1949) ДВУМ ЮРИЯМ* (Софиеву и Терапиано) 1. «Вы строите большие храмы…» Вы строите большие храмы, Вы кораблю даёте ход, Вы равномерными стихами Изображаете полёт. И с безрассудным постоянством Из непомерной пустоты В междупланетные пространства Вы устремляете мечты. И я для вас чужда, — не тем ли, Что умной правды не молю, Что я люблю простую землю, До боли огненной люблю. Под пламенные разговоры О вечности и божестве Я вижу — ветер лижет шторы, И солнце плещется в траве. И вижу я, как жизнь играет, И несравненно хороша Моя несложная, пустая, Обыкновенная душа. 11 — VII — 1929 2. «Без лишних строк, без слов плохих…» Без лишних строк, без слов плохих (Не точных или слишком резких) Слагать упрямые стихи, Их отшлифовывать до блеска. Всё созданное разрушать, И вновь творить, до совершенства. И смутно верить, что душа Познает гордое блаженство. Так — за пустые вечера, За пятна слёз, за пятна крови Смиренно строить грозный храм, Как каменщик средневековья. Все трудности преодолеть. Сломить сомненье и неверье. И самому окаменеть, Подобно сгорбленной химере. 10 — II — 1930 |
