Россия («Россия — плетень да крапивы…») Россия — плетень да крапивы, Ромашка и клевер душистый; Над озером вечер сонливый. Стволы тополей серебристых. Россия — дрожащие тени: И воздух прозрачный и ясный, Шуршание листьев осенних, Коричневых, желтых и красных. Россия — гамаши и боты, Гимназии светлое зданье, Оснеженных улиц пролёты И окон замерзших сверканье. Россия — базары и цены, У лавок голодные люди, Тревожные крики сирены, Растущие залпы орудий. Россия — глубокие стоны, От пышных дворцов до подвалов, Тревожные цепи вагонов У душных и тёмных вокзалов. Россия — тоска, разговоры, О барских усадьбах, салазках… Россия — слова, из которых Сплетаются милые сказки. 9 — XI — 1924 «Я верю в Россию. Пройдут года…» Я верю в Россию. Пройдут года, Быть может совсем немного, И я, озираясь, вернусь туда Далёкой ночной дорогой. Я верю в Россию. Там жизнь идет, Там бьются скрытые силы; А здесь у нас — тёмных дней хоровод, Влекущий запах могилы. Я верю в Россию. Не нам, не нам Готовить ей дни иные: Ведь всё, что вершится, так только там, В далёкой Святой России. 5 — V — 1924 «В глухой горячке святотатства…» В глухой горячке святотатства, Ломая зданья многих лет, Там растоптали в грязь Завет. «Свобода, равенство и братство»… Но всё ж восстанет человек, Воскреснет он для жизни новой, И прозвучит толпе калек Пока не сказанное Слово. И он зажжёт у алтаря Огонь дрожащими руками. И вспыхнет новая заря, Взойдёт поруганное знамя. 8 — V — 1924 «Я девочкой уехала оттуда…» Темна твоя дорога, странник, Полынью пахнет хлеб чужой. Анна Ахматова Я девочкой уехала оттуда, Нас жадно взяли трюмы корабля, И мы ушли — предатели-Иуды, И прокляла нас тёмная земля. Мы здесь всё те же. Свято чтим обряды, Бал задаем шестого ноября [11]. Перед постом — блины, на праздниках — парады: «За Родину, за Веру, за Царя». И пьяные от слов и жадные без меры, Мы потеряли счёт тоскливых лет, Где ни царя, ни родины, ни веры, Ни даже смысла в этой жизни нет. Ещё звенят беспомощные речи, Блестят пол солнцем Африки штыки, Как будто бы под марш победный легче Рассеять боль непрошенной тоски. Мы верим, ничего не замечая, В свои мечты. И если я вернусь Опять туда — не прежняя, чужая, — И снова в двери наши постучусь, — О, сколько их, разбитых, опалённых, Мне бросят горький и жестокий взгляд, За много лет, бездельно проведенных, За белые дороги, за Сфаят; За жалкие безпомощные стоны, За шёпоты у маленькой иконы, За тонкие, блестящие погоны, За яркие цветы на пёстрых склонах, За дерзкие улыбки глаз зеленых… И только вспоминая марш победный, Я поклонюсь вчерашнему врагу, И если он мне бросит грошик медный — Я этот грош до гроба сберегу. 7 — V — 1924 «Забывать нас стали там, в России…» Забывать нас стали там, в России, После стольких незабвенных лет. Даже письма вовсе не такие, Даже нежности в них больше нет. Скоро пятая весна настанет, Весны здесь так бледны и мертвы… Отчего ты мне не пишешь, Таня, Из своей оснеженной Москвы? И когда в октябрьский дождь и ветер Я вернусь к друзьям далеких дней — Ведь никто, никто меня не встретит У закрытых наглухо дверей. 14 — XI — 1924 Из сборника «После всего» (Париж, 1949) «В тот час, когда опять увижу море…» В тот час, когда опять увижу море И грязный пароход. Когда сверкнет надежда в робком взоре, И якорь поползет; В тот час, когда тяжёлый трап поднимут, И просверлит свисток, И проскользнёт, уж невозвратно, мимо, Весь белый городок; И над рулем, журча, заплетет ровно Зелёная вода, — Я всё прощу, я всё прощу любовно, Как прежде никогда. И, пробегая взглядом крест костела, Бак и маяк большой, — Я снова стану девочкой весёлой С нетронутой душой. 11 — VII — 1924 вернуться 6 ноября (ст. ст.), день памяти Святого Павла Исповедника, считали днём основания Морского кадетского корпуса. |
