«Только море и море. Где наше сегодня…» Только море и море. Где наше сегодня Оторвалось от завтра, потерялось вчера… В тот момент, когда сняли и бросили сходни И спокойно поплыли домой катера. «Все распыляется, все мимо…»
Посвящается Мэри Крузенштерн-Петерец, написано после ее смерти Все распыляется, все мимо, Вдогонку планам и мечтам, А жизнь бежит неумолимо, Усталость оставляя нам. Храню я Ваш подарок — платье, Дань женской праздности земной. Хотела карточку послать я, Но адрес Ваш теперь иной. Там — Боже, помоги неверью!.. — Вы отдыхаете сейчас, От возмущенья хлопнув дверью Здесь, на земле, в последний раз. Ни грубостей, ни пресмыканий… Колючка с нежною душой, Я в новом платье тонкой ткани К Вам прилечу на бал большой! Несутся дни, летят недели, И, остывая в их золе, Мы не смогли, мы не успели Помочь друг другу на земле. Но ненадолго разделенье, Теперь, быть может, легче мне Услышать Ваши повеленья И чаще видеть Вас во сне. Не знаю — Вы уйти хотели Иль час был свыше предрешен?.. Пока что в том же бренном теле Я остаюсь. Ваш «Ларишон». «Как дальше жить? Подкрасить губы?..» Как дальше жить? Подкрасить губы? И, зубы сжав, поверить в то, Что для грядущих поколений Не будут обдирать на шубы, На элегантные манто, Не потрудясь убить — из лени, — Живьем — беспомощных тюленей. ЭМИГРАНТСКАЯ БЕРЕЗКА Посвящается Наталье Ильиной Эмигрантский стишок читаешь — Все березки, куда ни глянь! Вырастали-то мы в Китае, Про бамбук бы, про гаолян… Про неистовые закаты Над песками у той реки, Где готовились жить когда-то Мы, маньчжурские земляки. Там — и радости, и печали Напитали росток души! Ведь березы Москвы едва ли По-особому хороши. И в Китае росли березы, И багульник по сопкам рос, Но у русских упорно грезы — О российской красе берез… Наша родина — не на карте. Наша родина — не земля. Не багульник на окнах в марте, Не березы, не тополя. Наша родина — это сказки, Это — песни, что пела мать, Это — книжки, картинки, краски, Что успела душа впитать. Это — грусть о каком-то доме, Что остался среди берез, Где «все было»… наверно, кроме Этих маминых частых слез. Это – свет голубой лампадки, Чуть мерцающей из угла… Это — карточка той лошадки, Что еще до меня жила! Это — память. Не только наша — Память матери и отца. Это — клад, круговая чаша, Не испитая до конца. И, быть может, слова поэта, Залетевшие в память где-то, Долго тлевшие в глубине, Вдруг зажглись… И березка эта Их лепечет по-русски мне. «И стариться, как все на свете…» И стариться, как все на свете, Любить уютную кровать. Проснувшись ночью, слушать ветер, И вспоминать, и вспоминать… «Где ты теперь, красавица «Пантера»?..» Памяти Нины Делякис Где ты теперь, красавица «Пантера»? В которой из астральных, грешных сфер? Без Бога, без молитв, без ангелов, без Веры Ты бродишь средь причудливых химер. Иль за твою бездумную сердечность, За щедрость, ласковость души и теплоту Ты окунулась в розовую вечность, В баюкающую пустоту? Чтоб вновь прийти, своей улыбкой кроткой, С кудрями медными у смуглого лица, Волнующей, крадущейся походкой, Срывая, как цветы, влюбленные сердца. Сломали дверь… Нашли тебя в постели, Уткнувшейся в подушку головой. И не узнаем, как бы ни хотели — О чем был сон последний твой. «За окнами туман и хмарь…» За окнами туман и хмарь, Брожу в поношенном халате. А сердце – снова, как бунтарь, Не думающий о расплате. ПОЧЕМУ НЕ ТЫ? Посвящается И.О. Лето на исходе, падают листы, И глядит грустнее солнце с высоты. Не хватило сердцу света и тепла, Ну да что там лето — жизнь, поди, прошла. Отплясали ноги по земным лугам, Скоро будет отдых сердцу и ногам. Только с этим сердцем сладу не найти, Словно было мало горя на пути. Что ж, бывало — радость улыбалась мне, Как цветок нежданный посреди камней. Пригубила чашу красоты земной, Только ныло сердце — не был ты со мной. Теплится над нами отсвет прежних дней… Четырьмя глазами — был бы свет видней! Были и наряды, были и цветы, Кто-то добрый рядом, но не ты, не ты. И когда настанет время умирать — Хоть придет за мною вся земная рать, Хоть небесный ангел принесет цветы, Я вздохну с тоскою: почему не ты?.. |
