ЛЮБОВЬ Тяжелой, тяжелой мантией За мною, на мне любовь… Сил нет ни снять, ни поднять ее Груз царственно-голубой. И кто бы куда ни сманивал, Пусть в сердце тревоги дрожь, — Из голубого марева Не выскользнешь, не уйдешь. – Ну, что ты такая грустная?.. – Я не грустна, а зла. Я никогда с нагрузкою Такою вот не жила. Я убегу, возлюбленный, Одна, в темноту, в пустырь, Туда, где над елью срубленной Подзвездная дышит ширь. Не жди меня… Не зови хотя б… Не обещай тепла! Затем, чтобы словно нехотя Я снова к тебе пришла. НОВЫЙ ДОМ
Когда-то с черным котом (Что «сам по себе» у Киплинга) Мы жили вдвоем… И был наш спокойный дом спокойной любовью к викингам и книгам чуть-чуть согрет, и этот прохладный свет просторного одиночества ни для кого мерцал. Напрасно чьи-то сердца ловили, словно пророчество, в стихах моих тайный зной… Ну как не поймешь, любимый мой, Что мне, тревожной, как бред, так странно, так трудно в этой новой игре, на груди человечьей, простой найти такой… покой? БЕССМЕРТНИКИ Бессмертники в безжизненных ладонях, Печальный шелест жестких лепестков, И тяжкий свод, где алый отблеск тонет, И бархатом задушенный альков. Разорванные, брошенные четки, И горечь трав, и горечь пустоты — Нет слез уже… И силуэт решетки, Сплетающей узорные кресты. И боль неизживаемой утраты… И памяти нерастворимый ком… И кажется: в залитых кровью латах Не солнце — рыцарь гибнет за холмом… И страшно! Страшно… Пламенеет вереск, Кричит закат, терзая небеса… И кто-то дышит за тяжелой дверью, И кто-то к скважине прижал глаза И замер… А угаснет отблеск алый, И бледный месяц встанет, как мертвец, И, вздрогнув, почернеет гладь канала, И тихий шепот пробежит в листве. И заскрежещет цепь, и пес внизу завоет. И всколыхнется занавес окна, И руки затрепещут, вскинутся, забьются… И — замрут над головою… И снова упадут… И снова тишина… И только темноту пронзит ночная птица, И только прошуршит упавшая листва, И только смутные, чужие лица Проговорят: Еще жива. «Месяц теплился в бледном небе…» Месяц теплился в бледном небе, Кротко таял и воск ронял. Тихий вечер в печальном крепе Подошел и меня обнял. И заплакал. А я стояла… На могиле цветок белел. Я уже навсегда узнала, Что случается на земле. И никто не сказал ни слова, Но я знала: порвалась нить… А потом я осталась снова Улыбаться, и петь, и жить, И смолкать… И смотреть не прямо, Потому что сквозь блеск и лоск – Над полянкой, над мертвой мамой Бледный месяц роняет воск… «Вчера я маме укрыла…» Вчера я маме укрыла Могилку зеленым мхом, И стала иной могила, Словно согрелась в нем. Я долго лежала рядом И гладила мох щекой. Взглянула ночь за ограду И стала тихой такой… Застыло вверху распятье, Глядели белки камней. И молча, в зеленом платье, Мама пришла ко мне. ОСЕНЬ Осень шуршит по чужим садам, Зябнет у чьих-то ржавых заборов… Только одна в пустоте простора Ежится, кутаясь в дым, звезда. Только одна в пустоте простора… Может быть, будет когда-нибудь рай, Будут другие в раю вечера, Птицы, цветы… Но не скоро, не скоро. Может быть, будет когда-нибудь рай… Вот… А теперь, копошась в саду, Темень свивает вороньи гнезда. Небо протерлось и там и тут, — Лезут в прорехи на холод звезды… Вдруг появился внезапный свет (Взялся же в мире, где света нет!), Окна уставились желтым взором. Вздрогнув, попятилась тьма к забору И залегла за большим кустом. Счастье-то… спряталось в дом украдкой! Ишь, переполненный счастьем дом Ставни тугие зажмурил сладко. В доме, наверно, пылает печь, Кресло такое, что можно лечь, Очень радушное в доме кресло. Счастье с ногами в него залезло, Счастье в мохнатом большом халате… Там добрая мама… И белая скатерть… И чай с молоком. ДОМ
В такой усталости и смуте Мой буйный дух почти зачах. Но рано думать об уюте, Но рано думать о вещах. И, по привычке, без упрека, Я вижу, что уют и дом Мне суждены совсем в далеком, Совсем несбыточном «потом». И это все за то, что с детства Меня пугал домашний быт, За убеганье от судьбы, За это дерзкое кокетство. За то, что, еле копошась, Упрямая, как ванька-встанька, Я лезла в снег и лезла в грязь, Назло отчаявшимся нянькам. За это щупаю впотьмах, Кто здесь мой враг, кто добрый гений, И мчится, рвется кутерьма Ошеломленных впечатлений. И, погружаясь с каждым днем Все глубже — в топкую усталость, Хочу иметь уют и дом. Такой, Чтоб, словно флаг, на нем Простое счастье развевалось. |
