Когда процесс завершился, судья Эдвард ожидал, что Дэвид будет подавать апелляции, но эту шахматную партию судья выиграл заранее. С одной стороны, Дэвид терял время, три раза меняя адвокатов, которые погружались в ознакомление с делом; с другой стороны, ему противостоял судья Эдвард со своей командой юристов, политиков, связями в Вирджинии и по всей Америке. Дэвид совсем один штудировал книги по юриспруденции, которые, по правилам тюрьмы, разрешали присылать ему раз в неделю, да и то после многочисленных придирок, а у судьи Эдварда были в распоряжении компьютеры, библиотека. Стоило лишь набрать нужные слова на клавиатуре, как любой материал любого процесса тут же появлялся на экране.

Три раза Дэвид Деннис подавал апелляции, и три раза их отклоняли. Все эти девять лет, остановка за остановкой, дело автоматически шло к его смерти.

И этой долгой отсрочкой во всю наслаждался судья Эдвард, ибо призрак Кэндис, успокоенный обличениями прокурора Бенбоу и высшей мерой наказания, уступил место закону. Судья Эдвард почитал закон до такой степени, что как-то заявил Филиппу: нет, мол, для меня большей красоты, нежели текст закона, и поэзию я читаю лишь тогда, когда она похожа на закон, изложена точно и ясно, как в десяти заповедях, где написано: «Не убий».

Дэвид ссылался на судебный процесс, проходивший в Висконсине: дело Т. против С. Судья Эдвард аргументировал каждый пункт, а в конце делал вывод: «Дело не будет пересмотрено». Судья вновь брал верх, Дэвид же терпел поражение. Он приводил в пример случай, когда было совершено чудовищное преступление, однако суд не вынес смертного приговора. Там тоже речь шла об изнасиловании, но суд поставил его под сомнение, так как девушка была подружкой насильника. Высшая справедливость судьи Эдварда уничтожала Дэвида день за днем, он деградировал, а это было хуже смертного приговора. Судья Эдвард, должно быть, торжествовал, когда в своем последнем ходатайстве Дэвид попросил, чтобы его обследовал психиатр. Если бы врачи признали наличие душевного расстройства, это помешало бы казни. Но психиатры нашли его нормальным, то есть подлежащим смертной казни.

Сейчас дело было в финальной стадии, и Дэвид требовал анализа отпечатков зубов. Но на этот раз он был не один, с ним этого требовали Хитер Хит, ее адвокаты, масс-медиа и, главным образом, фантастическое изобретение — Интернет. Дуэль продолжалась уже не на безопасных тренировочных рапирах и не в замедленном темпе, заданном администрацией и правилами отсылки официальной корреспонденции, когда Дэвиду приходилось самому оплачивать каждую марку. Дело становилось скандальным и должно было потрясти устои этого закрытого мирка.

Розарио рассказала, с каким облегчением увидала буквально за неделю до моего приезда, что заработал вебсайт, посвященный этому делу. Сразу же пришли сотни посланий, в которых все были солидарны во мнении, что это одна из самых крупных судебных ошибок в Америке. Сайт был частью работы адвокатской конторы, нанятой Хитер Хит. На нем было обещано вознаграждение любому, кто поможет следствию.

— Мы вздохнули с облегчением, — сказала Розарио, — так как уже не сражались в кромешной тьме. Теперь мы были не одиноки.

На сайте разместили обвинительное заключение. Здесь же находились биографические сведения о всех тех, кто принимал участие в расследовании и суде, рассказывалось о последующем увольнении шерифа за лжесвидетельство в другом деле, о строительстве дома судьи Эдварда в Роузбаде, о списке наград прокурора Бенбоу, который хвастался тем, что чаще всех добивался смертного приговора, о стажировке Гарри у адвоката Дэвида, в адвокатской конторе «Флойд и сын».

Всё, что происходило на самом процессе, особо не обсуждалось. Информацию, известную уже много лет, помещали на сайте каждый день, но небольшими порциями. Хитер Хит разместила на главной странице детскую фотографию Дэвида, красивого, как ангел, с дипломом руке.

— Классный ход — такое забавное фото жертвы в платье Скарлетт О'Хары! — заявила она. — Пусть попробуют убедить нас, что Юг тоже погиб.

На глазах публики разворачивался триллер. У него был свой темп — число дней, оставшихся до казни, и своя драматургия — последовательные разоблачения в ожидании сенсации, которая все перевернет. Мы не знали, что за бомбу они готовили, но подозревали, что это будет что-то связанное с отпечатками. Разрешение на их экспертизу зависело от незаметного, но настойчивого шантажа, осуществляемого адвокатами Хитер Хит. В общем, или экспертиза, или исповедь Энтони о каннибальском ужине.

Я могла судить о Хитер Хит только виртуально: по качеству ее телевизионных передач и сообщениям, которые она оставляла на сайте. Их можно было определить сразу, поскольку в отличие от других посетителей, она писала их заглавными буквами. Она была главной в игре, цель которой заключалась в том, чтобы в строго отведенное до казни время собрать наибольшее количество игроков и спасти осужденного от смерти.

Когда темп игры ослабевал, когда количество посещений сокращалось, она писала новое сообщение заглавными буквами, чтобы поднять воинственный дух интернетчиков. Когда происходили крупные события, к примеру, какой-либо политик или актер высказывался против смертной казни, именно заглавные буквы сообщали об этом и начинался новый тур игры.

Теперь компьютер Розарио был включен круглосуточно, и каждый раз, когда появлялось новое сообщение, раздавался звоночек. В зависимости от содержания, Розарио сохраняла сообщение или стирала. До меня доходили лишь самые важные. Французская журналистка также вышла на связь. Она с горячностью ввязалась в бой, казавшийся ей заранее выигранным. «Он ведь все-таки француз!»

— Она воспринимает это как личное дело, — заметила довольная Розарио.

Мы занимались только Дэвидом, думая только о нем, не отвлекаясь ни на секунду, за исключением редких моментов, когда Марта кормила чаек своим завтраком — самой ей кусок не шел в горло. Я почти не обращала внимания на море, только иногда выходила посмотреть на улов рыбака, чтобы узнать, каких рыб он тут ловит днями напролет. Розарио не позволяла себе даже таких передышек, она лишь выкуривала одну-две сигареты в коридоре на этаже, чтобы не пропустить момента, когда правда выплывет на Божий свет. Мы ожидали свидетельств, которые сдвинут дело с мертвой точки, но получали лишь письма, где нам выражали поддержку. Мы проматывали их все быстрее и быстрее, даже не читая как следует.

И конца этому не было. Слушая галдевшим за окном птиц и звуки, доносившиеся из соседней комнаты, я впадала в отчаяние и думала, что ждать бессмысленно, что пока я сижу здесь и ничего не делаю, события развиваются.

Красящаяся женщина испарилась в зеркале, а Дэвид Деннис, принадлежавший раньше только Розарио и Марте, теперь был нахально похищен Хитер Хит, взявшей бразды правления в свои руки. Мое собственное существование больше не принадлежало мне, я была заложницей двух женщин, которые вызволяли меня лишь для того, чтобы сходить перекусить в кафетерий, купить что-нибудь в магазинчике на автостоянке или прочесть новость, пришедшую по электронной почте.

Вот тогда мы и получили письмо от Дэвида. У нас был Интернет, но его письмо долго шло по обычной почте. Он сообщал то, что мы уже знали: Хитер Хит и ее адвокаты поставили перед собой задачу добиться экспертизы отпечатков. Возражение о дороговизне операции, неоднократно выдвигаемое судом, потеряло силу, поскольку Хитер Хит брала все расходы на себя. А еще он дал разрешение, чтобы все материалы дела, в том числе, показания Энтони были выложены в Интернете. Дэвид думал, что сейчас самое время рассказать его историю всему миру, раскрыть всю правду, все жалкие тайны Роузбада. Он добавлял, что с Хитер Хит снова обрел надежду. Матери он писал, что любит ее и что она должна ему верить — он не виновен.

То, как написанное от руки письмо взорвало наш информационный мир, показалось мне самым живительным событием за последнее время. Его растянутый, наклонный, высокий и одновременно неуверенный почерк был даже более интимным, нежели фотография. Старательно выведенная и несколько раз подчеркнутая подпись свидетельствовала, что Дэвид как бы подписывался под каждым словом, ставил клеймо, выбивал на камне свою отметину. Он жил и изо всех сил кричал нам об этом. Он не был готов покинуть этот мир.