«Так забывают дети…» Так забывают дети, Так помнит покорно мать, Но созданы мы на свете, Давая, не принимать. Щедры и прозрачны руки, Светлы и сухи глаза, А вечером звон и стуки И в поле пустом — гроза. И путник далекий где-то, Блуждая, увидит дом, Чьей памятью лишь и светом Он снова во тьме ведом. Париж «Принимая любовь, как судьбу…» Принимая любовь, как судьбу, Я тебя поджидаю в гробу. Ты ушел, как уходят на час, Ты вернешься, как в первый раз. Разве кто разведет двоих, Сдвинет руки, нежней твоих, Что над нами в раю легли, Что от страсти не сберегли, Что свели на века навек, Что раздвинут и пыль, и снег, Что далеки, теплы, щедры Все обиды и все дары? Прибран рай, словно в день седьмой. Ты придешь — и ты будешь мой. Париж «Из радости несбывшейся такое…» Из радости несбывшейся такое Большое счастье, крыльями шурша, Встает в свету, и блеске, и покое! И робко смотрит, заслонясь, душа. За что же мне? Ведь позабыты муки, Бессонница, и слезы, и позор. И где мне взять себе такие руки, Такую силу и такой убор, Чтоб я его достойно принимала, Чтоб я его не смела утомить? Любовь моя, живи, как ты живала: Не бойся счастья и не бойся жить. Париж «Руки на ночь разомкну…» Руки на ночь разомкну, Не придет, наверно, сон. Глаз усталых не сомкну Ночью после похорон. Я не плачу о тебе, Я поверила судьбе. Спи в чужой своей земле, В зимнем неживом тепле. Я тебя не стану звать, Я одна не буду спать. Париж ЗАПЕРТЫЙ САД О, любовь моя, не та, что надо, Но такая, что ко мне пришла. За решеткой запертого сада, Как луна взошла и поплыла. Как пряма дорога к павильону, Как темны и влажны цветники, Эти стебли и лучи не трону, Даже не посеребрю руки. Но покорно руки замирают И на плечи падают, как свет. — Жди меня, ворота отпирают На заре и через вечность лет… Вдалеке рассеется сиянье, Звезды потускнеют на траве. Что с тобою, что с тобою станет В этой темноте и синеве? Париж «Береги любовь, не прощай любви…»
Береги любовь, не прощай любви, Каждый день на суд ты ее зови. И в глаза гляди, и огнем пытай, По ночам над ней как сова летай. На запястья ей — кандалы надеть, И на сны ее — птицелова сеть. Бьется грешный сон на заре в петле — Власяницу ей и не спать в тепле. В городском саду как двенадцать трав Отыскать тебе, заложить в рукав? Но найдешь отвар и луну найдешь, Проклянешь любовь или заклянешь, Обойдешь любовь или обоймешь, Правду скажешь ей или скажешь ложь, — Все равно не жить порознь вам теперь, Запирайте дом, задвигайте дверь, На засов — трубу, на задвижку — щель. За окном встает черная метель. «В православной церкви над тобой…» В православной церкви над тобой Плачет ангел серо-голубой Над твоей несчастною судьбой. Старики заполнили углы, Иностранцы шепчут похвалы (Аппарат на нас — из-под полы). Праздник. На полу — не трынь-трава, И березка-штамп опять права. Хор поет бесстрастные слова. Над ничком упавшим стариком Стрелы не мелькнули, спрятан гром. Раньше думал, что живал в Крыму, Будто дети родились в дому, Будто сгинули они в войну. А теперь он видит — сад как сад, Только без заборов и оград. Просиял, помолодел и рад. Некогда художник видел ад, Видел, словно сорок лет назад. Византийские глаза тусклы, Тень от крыльев подняла углы. Это — рай тебе из-под полы, Это хор поет тебе хвалы. У ГАДАЛКИ Тоска в трущобу завела, Гадалка слишком весела. На стенах розоватый крап. Сова не выпустит из лап. Диван разодран на клочки: Коты играют в дурачки? Но кто умен, а кто дурак, Не знает даже Зодиак. Ведь за оградою из пик, И здесь король всегда двулик. (Он от усердия согбен Перед бабенкою бубен.) Короче говоря, борись. А нечисть? Ну, окстись и — брысь… Гадалка кофе отольет, Медовым тоном заведет: — Я вижу острые зрачки: Играют сердца в дурачки. Хрустальный шар светлей воды И воздуха, а души — льды. Но ты ведь, кажется, лоза: Ну, грянет гром, придет гроза, Ну, будет смерч сверкать песком, Ну, будет боль ежом, что ком, Ну, будет иней, ну, мороз… Всё это пустяки для лоз. Я вижу свежую траву, Дождем побитую листву. Я чую этот запах трав. И — ты права. (Король — не прав.) Иди по своему пути И ручку мне позолоти. Она зевает, крестит рот. Глядит, прищурясь, нагло кот. А неразгаданная тень, С короной желтой набекрень, Как прежде, не понятна нам (Бабенкам сладким и — червям), Колодой дрыхнет между карт. Плати, душа, на то и — март. |
