II. «Иссушил, измучил взглядом…» Иссушил, измучил взглядом, Только я была слепой. Проходил со мною рядом, Только разною тропой. Не со мною благосклонный Благосклонным будет вновь, Картой розовой, червонной Для разлучницы — любовь. Так оставь меня до срока, До того, как подойду, И сама я черноока, Уродилась на беду… Угасить ли мне обновой Аметистовой Жар последний, жар суровый — Жар неистовый? «Серебряному горлу подражай…» Серебряному горлу подражай, Что в небо запрокинуто и плачет. Давно остыл в амбарах урожай, И всюду заколачивают дачи. А журавли летят, и угловой Скликается с другими вожаками, Скликается с последней синевой, С моими утомленными руками. И замыкая занесенный клин, Я только летней памяти отвечу: Печаль сама уже течет навстречу, Ты не страшись и голову закинь. «Уже твой лик неповторим…» Уже твой лик неповторим, Там черный ангел тронул воды, Легко отсчитываю годы, О сколько лет, о сколько зим… Стояла ночь… Но нет, ее Уже не помню и не знаю, Глаза твои, лицо твое Уже часами вспоминаю. Неуловимые черты Мутятся, их заносит илом. И ангел приникает к жилам, К последним снам, к последним силам, И с ними исчезаешь ты… «Современные записки».1937.Т.64 «Еще вести покорный стих…» Еще вести покорный стих Перо привычно продолжало, Но было творческое жало Изъято из стихов моих. И сколько месяцев прошло — Заклятые свершились сроки. Уже не ранящие строки К руке слетали тяжело. И крыльев мутную слюду Легко ломая за игрою, Не знали, что душа порою Уже предчувствует беду. И на таинственной черте, Уже не поднимая взгляда, Слабеет от чужого яда И видит сны о немоте… «Меч». 18.VIII.1937 «Был страшен миг последней немотой…» Был страшен миг последней немотой Перед грозой. Клубилось, трепетало И застывало снова за чертой, Где молнии уже вильнуло жало, Где старый дом, стоявший в тупике, Впервые озаренный — словно сдвинут. Где все карнизы голуби покинут, Где вырос флаг на явленном древке. И полоснуло грохоту навстречу По воздуху над тучами в разбег, По пригородам падал снег С фруктовых гор, не охлаждая сечу. Но вот смотри, за первой прядью прядь Дождя легчайшего и теплого, льняного Уже из форточки перебирать, Хотя и страшно, но совсем немного. Внизу мутится улица? канал? Мелькают тучи, на глазах скудея… За этот миг наш кактус расцветал Быстрей, чем под ладонью чудодея. «Меч». 21.XI.1937 «Возвращайся в пятый раз и сотый…»
А в Библии красный кленовый лист. А. Ахматова (2-й вариант) Возвращайся в пятый раз и сотый. Знаю я, тебе не надо знать, Что прошу с печальною охотой, Что приму с надеждою опять. Звезды с неба падают и вянут, По пути теряют стебельки… Кто восстанет? Для чего восстанут? Спи, мой ангел, ночи — коротки. А наутро разберешься сразу, Для чего вернулся и к кому, Спи, мой ангел, сине-кареглазый, Я тебя нарочно не пойму. Но прощу, конечно, и поверю И, тихонько окна заслонив, Подберу серебряные перья С пола в книги, песни заложив. 1936–1937 «Теченье городской реки…» Теченье городской реки, такие скользкие перила и две протянутых руки уже без воли и без силы — благословляющие так души последнее биенье, воспоминанье и забвенье, и сон камней, и синий мрак, и тишину, и высоту. И звезды, что тяжеловаты, вдруг приближаются к мосту и обрываются куда-то, — с прозрачным звоном и огнем, легко сжирающим пространство, тоску свою и постоянство, свой дальний край, свой отчим дом… «Современные записки».1938.Т.67 «На севере венки из жести…» На севере венки из жести, а здесь живые белые венки, влюбленные не умирают вместе, разведены две правые руки. На севере тоскует лебедь и смотрит в небо с птичьего двора, легко очерчен треугольник в небе, но ты один не вылетел вчера. Разлука простирается без края, томится мертвый на осеннем льду, летит живой и достигает рая и ждет его в безветренном саду. За облаками в перекрестном шуме попарно — крылья и рука с рукой. Не жди меня, твой друг сегодня умер И обойден небесною тоской. «Современные записки».1938.Т.67 |
