В ботаническом садике, что под мостом,
В страшный дождь, этим летом, в Берне,
Расцвели ослепительно вверх, над листом…
Всех — одиннадцать. И суеверней
Не была никогда под зонтами толпа.
Вечер был, и чиркали спички.
«Я — прекрасна, редка, равнодушна, слепа.
Бросьте ваши смешные привычки.
Я цвету, я — судьба, я — чудесный цветок,
Я завяну, сломаюсь, сникну.
Подходи, ты сегодня совсем не жесток!» —
Я перилам уверенно крикну.
И тогда на мосту остановится он
И, глаза опуская, заметит:
Малый дом из стекла и серебряный сон,
Что ему из-за стекол засветит. —
Для петлицы велик этот белый цветок,
А для чаши — он слишком распахнут.
Засушить бы в страницах такой лепесток,
Пусть стихи ее инеем пахнут.
Но победа сверкнула, как злая змея,
На стебле, на хвосте вырастая.
— Я с тобой говорю, я — влюбленная, я,
Я — цветов твоих белая стая.
Брось стихи, брось мечты, брось другие цветы.
Я совсем — не вечна, я — не чудо.
Я забыла уже и где я, и где ты,
Я цвету из-под век, из-под спуда
Долгих лет. Для тебя я сейчас расцвела.
Не зевай, пресыщенный прохожий.
Я такая сегодня, сегодня была,
Завтра стану совсем непохожей.
И увидишь ты только у берега лист,
На воде успокоенный снова.
Что ж, стихи напиши про змеиный про свист.
Муза только зевнет и — готова.
