- Прорвемся! – не очень уверенно пробормотала Лиза, захлопывая дверцы шкафа, чтобы пропустить соседку, несущую на вытянутой руке кипящий чайник, и цедя ей вслед сквозь зубы: «Добрый день». И вдруг Лизу осенило: - Елизавета Петровна, у вас нет лишнего чемодана?

- Все барахло в сумки не влезает? – насмешливо изогнула бровь соседка и Лиза тут же пожалела, что спросила.

Елизавета Петровна не любила Лизу. Да и Лиза старалась побыстрее пройти мимо. Уж очень они были разными, и дело не только в том, что Лиза на тридцать лет моложе. Вон внучка, что приходит навестить старушку Ермакову, - та, например, Елизавете Петровне очень нравится. Еще бы, студентка, комсомолка, красавица! А закончит свой исторический факультет – и пойдет преподавать в школу за тридцать баксов в месяц. За что боролись, спрашивается?! Лиза на Светочку смотрела снисходительно. Сама она постепенно становилась на ноги и если бы не откладывала каждый доллар на покупку квартиры, жила бы как королева. Ну, не королева, но все же... Но Елизавета Петровна Лизу осуждала: уж больно пробивная, да разбитная, да некультурная. Любимый писатель – Чейз, любимый композитор – Газманов. Хорошо, хоть шлюхой перестала считать, поняла, что Лизавета в этом отношении не хуже нее самой: до двадцати семи лет дожила, а все верит в принцев в золотой карете. Елизавета Петровна сама первый раз вышла замуж в тридцать два года, и теперь уж, поди, двадцать лет живет одна. Ну, про Лизу-то она многого не знает, да и сама про себя не любит на кухне трепаться. Так они и жили много лет в одной коммунальной квартире. Открыто не ругались, - для этого Лиза слишком простодушна и незлобива, а Елизавета Петровна слишком хорошо воспитана, - а просто тихо презирали друг друга. Каждая про себя снисходительно считала другую дурочкой и неудачницей. И ведь что смешно: были они полными тезками, обеих звали Елизаветой Петровной Ивановой, только Лизу с рождения, а Елизавету Петровну – по мужу.

Лиза все же сообразила, что в данных обстоятельствах обижаться на соседкин язычок не следует, и сокрушенно вздохнула:

- Да вот, хочу поехать в турпоездку в Италию, да не с этими же кошелками позориться. Нормального чемодана нет.

Елизавета Петровна удивленно посмотрела на Лизу.

- В Италию? – Лиза так и услышала то, о чем умолчала соседка: «Что тебе там делать?» Но, восхитившись возникшей хоть у кого-то перспективой побывать не в ближайшем надоевшем Новгороде, а в Венеции и Риме, тут же воодушевилась, словно это ей предложили съездить на недельку в Италию, - У меня есть чемодан для Италии! Как раз то, что нужно. Пошли, покажу, - позабыв про чайник, Елизавета Петровна ринулась в свою комнату, Лиза за ней.

Комната ее была типичной комнатой интеллигентной одинокой женщины. Богатство ее составляли книги на стеллажах во всю стену, да те немудреные вещички, что они покупали когда-то после свадьбы с ныне покойным мужем: немецкий торшер с полированным столиком и кружевным кремовым абажуром, вазочки чешского стекла, эстонские тканые коврики и эстампы с видами Ленинграда над тахтой, покрытой вытертым косовским бело-красно-зеленым ковром. Все чистенько и аккуратно. Лизе этот стиль казался унылым и убогим. То ли дело ее девичья комнатка с уютными креслами, покрытыми стегаными покрывалами в розовый цветочек, и розовым китайским ковром на весь пол. На стенке хрустальные бра (не зря тащила – надрывалась из Турции), а между ними чудненькие картинки на шелке в ажурных бронзовых рамках. Не какие-то там грошовые эстампы, а настоящие старинные картины, что висят в Эрмитаже и Лувре: пейзажи с деревьями и мельницами, дамы в кринолинах и кавалеры в пудреных париках. Красота! И книги, между прочим, тоже есть, целая полка заставлена романами Чейза в твердых переплетах. Дешевых карманных изданий в мягкой обложке Лиза не признает.

Елизавета Петровна с натугой сняла с шифоньера большой кожаный чемодан, суетливо обтерла пыль и гордо взглянула на Лизу: «Хорош?» Не то слово! Чемодан выглядел роскошно: кожа на углах элегантно лоснилась, гармошку по бокам стягивали ремни с массивными пряжками, а впереди у замка, там, где обычно бывает металлическая бляшка, выпукло проступали бронзовые латинские буквы монограммы L I L

- Это моего мужа чемодан, он купил его в Москве в «Ядране» в 78 году. Видишь, никто и не догадается, что не твой, - ласково обвела пальцем буквы Елизавета Петровна, - Мой Леонид Михайлович говорил, что когда один куда-нибудь едет, я словно бы еду с ним: Л И Л - Леня Иванов с Лизой.

Лиза в изумлении вытаращила глаза. Господи, неужели и Елизавета Петровна была для кого-то Лизой?! Устыдившись вдруг своего презрительного удивления, она горячо поблагодарила за чемодан и поклялась беречь его как зеницу ока.

- Но Лизочка, - стыдливо улыбнулась соседка, - Я попрошу тебя за это привезти мне хоть одну открытку из Рима, ладно? Или нет! Пошли мне ее. И напиши: «Елизавете Петровне привет из Рима». Представляешь? Сижу дома, вдруг приходит мне из Италии открытка с приветом, словно у меня там есть кто-нибудь знакомый. Пришлешь?

- Конечно, пришлю! – загорелась идеей Лиза, - И подпишу – «Адриано»! Нет-нет! Лучше так: «Целую. Ваш Адриано»!

- А почему Адриано? – наивно спросила Елизавета Петровна.

- Да вы что! Это же Челентано. Ждите!

Довольная Лиза потащила чемодан к себе в комнату, прикидывая план действий. Пока оформляют визы и путевки, можно успеть слетать последний раз в Турцию, - подумала она, - за неделю как раз обернусь. Лишняя денежка в Риме не помешает. Но чемоданчик надо поберечь. Эта роскошь только для Италии.

Поездка в Стамбул удалась. Лиза ловко сговорилась с двумя провинциалками то ли из Воронежа, то ли из Липецка (это Лизе в голову брать нет нужды) и они купили на всех большую партию кожаных курток с хорошей скидкой. Чтобы заполнить остальные сумки, Лиза набрала белья и пестрых шарфиков, так любимых русскими женщинами. Для последнего раза достаточно. Лиза усмехнулась, предвкушая перемены в своей судьбе. Она всем уже рассказала, что ее пригласили в маркетинговую поездку по Италии, стараясь, чтобы услышанное от Ольги Александровны словечко «маркетинговая» звучало небрежно, словно употребляется не впервой. Бабы таращили на нее глаза, Лиза самодовольно улыбалась. Здорово!

В приподнятом настроении Лиза позволила себе расслабиться и в первый раз немного развлечься. В дешевый клуб, где показывают танец живота, она не пошла, надоело уже. Пришло время воплотить давнишнюю мечту, на которую раньше все не было времени, да и денег жалко было: покататься на пароходике по Босфору. Любимой Лизиной книжкой в детстве была «Птичка певчая». Раз в полгода она перечитывала роман, смахивая слезу в самых трогательных местах. Так вот, там юная героиня жила в доме богатой тетки на побережье, и Лиза верила, что сохранился этот дом. Тот самый, в котором происходили встречи Фериде с влюбленным в нее кузеном Кямраном, тот, в котором они в самом конце обретают любовь и счастье. И вот теперь, наконец, в свой последний приезд в Турцию (а Лиза свято верила, что последний), она села на теплоход, чтобы прокатиться в Текирдаг.

Чтобы получить от поездки максимум удовольствия, Лиза надела вместо джинсов и майки белое полотняное платье и широкополую соломенную шляпу, бросавшую на лицо кружевную тень. Поверх узенькой ленточки на тулье она повязала алый шифоновый шарф, эффектно свисавший сзади словно шлейф. С красными босоножками и таким же пояском это получилось сногсшибательно! Лиза гордо прошествовала по трапу мимо шумной оравы детей, подгоняемых сухопарой преждевременно увядшей мамашей в неизменно черном платье, тогда как папаша, лоснящийся усатый турок с животом, выпирающим поверх пояса брюк, восхищенно зыркнул на нее масленым карим глазом. Поднявшись на верхнюю палубу, Лиза неторопливо выбрала место у правого борта и уселась с довольным видом. Жалко только, что никто из своих не видит, как она хороша в белом платье, как сидит со спокойной небрежностью, наблюдая за суетой отплытия. Настоящая леди и бывалая путешественница! Теплоход осторожно пробирался сквозь столпотворение судов, выходя из порта, и наконец заскользил к Мраморному морю, радостно рассекая неправдоподобно синюю воду Босфора.