- Это твоя работа для выставки, - заявила она молча наблюдавшему за происходящим Вадиму.

Как же они спорили! Нет, он согласился, что рисовать девушку на подоконнике неплохо. Особенно, если учесть, что этаж высок и видна панорама города с извивающейся серой лентой Москвы-реки, с нерастаявшим до конца мартовским снегом на крышах соседних домов и паутиной запутанных дорожных линий. На Анне был белый джемпер и коротенькая серая в черную клетку юбка, руки обхватывали острые коленки, визуально сглаживая резкие углы. И все было замечательно, цветовая палитра возникла сама собой: белый, грязно-белый, серый, голубой, черный, немного розового… но эти яблоки! Вадим был категорически против видеть их в своей работе.

- Ты пойми, - доказывала Анна, - я знаю, что ты найдешь единственно правильный ракурс, и композиция заиграет, я просто уверена, что ты смешаешь краски так, что одного голубого получится миллион оттенков и, возможно, один из них назовут через пятьдесят лет твоим именем, ты сделаешь интересным каждый кусочек своей работы, но здесь ОБЯЗАТЕЛЬНО должно быть яркое пятно. Не в центре, пусть оно будет в левом нижнем углу, но БУДЕТ! Это изюминка, это…

Они спорили до хрипоты, оба упрямые и считающие себя уже достаточно сведущими в приемах живописи. Вадим не поддавался и предложил ей «умничать в другом месте». И тогда Анна пошла на хитрость. Она решила взять в свои сообщники Мишку, пообещав тому, что если Художник в итоге нарисует в углу три зеленых яблока в ряд, она поцелует его в губы прямо на глазах у будущего математика. Последний идеей очень вдохновился и в первый же визит к Вадиму, посмотрев на картину, заявил, что, она, конечно, ничего так, но что-то уж бледная. Через несколько часов почти законченный холст был дополнен тремя зелеными плодами.

Анна выполнила условия договора. В назначенный день, когда Мишка пришел оценить работу друга, она подошла к ничего не подозревающему Вадиму и впилась в его губы смелым поцелуем, а затем, резко отпустив ошеломленного красавца, подмигнула широко улыбавшемуся Мишке и, взяв сумочку, быстро покинула квартиру, громко хлопнув входной дверью. С гулко бьющемся сердцем Анна выбежала на улицу и некоторое время стояла неподвижно, в совершенном изнеможении прислонившись к стволу росшего у самого подъезда клена, жадно ловя ртом прохладный мартовский воздух. Если бы только Мишка знал, скольких сил ей стоило подойти к Вадиму и поцеловать его! И ничем себя не выдать!

В итоге, представив на международную студенческую выставку портрет девушки с яблоками, Вадим выиграл гранд - год стажировки в Италии, где позже и продолжил свое обучение, а она перевелась на искусствоведческий. Больше они не виделись. До сегодняшнего дня.

Анна тряхнула головой и заправила за уши рассыпавшиеся волосы. Да, сегодня был очень богатый на события день. На события и на воспоминания. Но довольно тратить время ради лирических отступлений, пора заниматься делами. Значит, Алексей Саввин…

Взяв в руки увесистый том Энциклопедии «Искусство. Начало XX века», Анна погрузилась в чтение:

«Саввин Алексей Федорович (1889-1950) – живописец, один из ярчайших представителей русского импрессионизма. В 1907 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где занимался у Коровина К. А.

В 1911 году написал портрет «Женщина с сиренью». Из ранних работ художника именно эту принято считать определяющей для всего его дальнейшего творчества. Осенью того же года Саввин принял участие в выставке…»

Белая сирень

Ольга сидела, слегка наклонив голову и опустив глаза. В ее руках был букет цветущей белой сирени, от запаха которой почему-то становилось волнительно. Она не любила белую сирень, но Алексей, или, как она ласково звала его про себя, Алешенька, настоял именно на этой.

Окно было открыто, и с улицы слышались крики детей, которые во что-то с азартом и восторгом играли, низкий грудной голос Марии Львовны, выговаривающей Платону, невысокому, подслеповатому крестьянину, что следил за огородом и цветниками.

Стояли последние дни мая, ясные, солнечные, теплые, еще без изматывающей летней духоты. В комнату врывалась весенняя свежесть, прохладный ветерок слегка трепал занавеску и обдувал обнаженные плечи Ольги. А в руках был пышный букет белой сирени. И от его запаха, совсем не сладкого, не удушливого и не пряного, почему-то было особенно тревожно и, да-да, все же волнительно. Ольга позировала для портрета. Непривычно и ново каждый день перед обедом сидеть, замерев в одной и той же позе, с букетом в руках, опустив глаза и тайком наблюдать за совсем еще молоденьким художником. Он казался ей нескладным и очень трогательным. И хотя Ольга знала, что этот мальчик уже закончил художественное училище, почему-то думалось, что он до сих пор студент. Взволнованный, неловкий и невероятно старательный. По сравнению с ним Ольга чувствовала себя уже степенной женщиной, почти зрелой и даже немного мудрой, хотя и была старше художника всего на пять лет.

- Николенька, Николенька, я поймал его! Иди скорее, посмотри какой огромный майский жук!!! А усы-то усы… надо найти коробочку, куда его посадить.

Звонкий детский голос отвлек Ольгу от своих мыслей. Который год подряд она проводила позднюю весну и все лето в Высоком у Марии Львовны, родной сестры своего мужа. Здесь всегда было шумно и весело, из Москвы часто приезжали гости и оставались на две-три недели, устраивались домашние концерты, вечера, походы на рыбалку, в поля и леса. В доме всегда было тесно и весело. На выходные обязательно прибывал муж Ольги – Сергей Львович, известный московский фабрикант, который был человеком серьезным и крайне занятым, но, оказываясь здесь, в семейном кругу и среди друзей, становился вдруг добрым и с ней, Ольгой, необычайно мягким.

Сирень в руках начинала увядать, и еще совсем недавно свежие маленькие цветы стали никнуть, становиться вялыми, безжизненными. И даже если сейчас букет поставить в вазу, он все равно уже совершенно безвозвратно погиб. Завтра будут срезаны новые ветки, Ольга сядет на тот же самый стул, точно также склонит голову, и целый час будет молча сидеть, предаваясь своим мыслям, чувствовать немного резковатый аромат цветов и отчего-то волноваться.

В эту весну к Марии Львовне приехал гостить сын ее старой подруги, молодой художник, совсем недавно блестяще закончивший художественное училище. По ее словам, в скором времени Алешенька должен был написать работу для первой в своей жизни выставки. А где лучше всего найти источник вдохновения, как не вдали от города, на природе?

Так в Высоком появился этот мальчик. В нем еще жила юность, такая, при которой сердце полно надежд и веры. Он очень боялся показаться незрелым, ему так отчаянно хотелось произвести на окружающих отличное впечатление и заставить себя уважать.

Его густые пшеничные волосы топорщились в разные стороны, потому что Алексей, волнуясь, постоянно запускал в них руки. Он писал каждый день, бывало, уходил в старый заросший парк, очень напоминающий лес, или на пруд, искал… искал то, что могло бы стать темой его работы для выставки. А Мария Львовна тем временем как-то в шутку заметила, что в их доме столько прекрасных барышень, что, право слово, музу-то и не очень сложно найти, да хоть бы Оленьку изобразить. Вот так совершенно случайно, из шутки, сказанной за столом во время обеда, родилась идея написать этот портрет. И теперь она каждый день исправно позировала молодому художнику, наблюдая из-под опущенных век за тем, как Алешенька смешивает краски, как порывисто наносит на холст мазки, как сосредоточенно смотрит потом на то, что получилось, хмурит белесые брови, а после бросает быстрый цепкий взгляд на нее и снова начинает что-то торопливо рисовать. В такие моменты Ольге казалось, что, полностью поглощенный своей работой, он находится где-то очень далеко от Высокого. И при этом каждый раз она ловила себя на мысли, что боится пошевелиться, спугнуть его вдохновение. И еще Ольга призналась себе, что ей очень нравится за ним наблюдать.