Бурыкина. В буклях…
Анисья Кирилловна. В буклях весь… де Тер-тер… И сам тоже на тетерева похож!.. Ну, наш Петруша как шум в кустах услыхал, так из двух стволов – жах!!!
Екатерина. А вы-то, дуры, куда смотрели?
Бурыкина. Мы в трубу смотрели… С пригорка!
Анисья Кирилловна. Нас же не допускают… Сказали – не бабское, мол, дело охота!..
Екатерина. Кто сказал? Кто мог сказать, коли я велела? Да будет ли при дворе порядок?! Нет, не могу! Сломаю палку, ей-богу, сломаю! Унмеглих!! (Напряженно пытается сломать трость двумя руками, это у нее не получается, в отчаянии отшвыривает палку, фрейлины испуганно дрожат.) Я вам, дурам, сколько объясняла: при дворе нет баб-мужиков. Все вы – при должностях!! Вас няньками к царевичу приставили. К наследнику престола российского!! Значит, вы ни на шаг от него отходить не смеете…
Анисья Кирилловна. Мы-то не отходим. Он, пострел, от нас все убегает!
Екатерина. Держать! Хоть на цепи, но держать!
Анисья Кирилловна. Он и цепь перегрызет! Мальчишка-то с норовом, дедовская кровь бушует. Да и не в себе он часто бывает… Петрушенька наш, голубчик…
Екатерина. Как «не в себе»? А в ком? Чего недоговариваешь?
Бурыкина (решительно). Была не была! Я скажу! Мы, Бурыкины, наушничать не любим, но и врать не станем! Царица-матушка, спаивает прынц Голштинский нашего царевича…
Екатерина. Да что он, сдурел? Петруше всего одиннадцать годков.
Анисья Кирилловна. То-то и оно, связался черт с младенцем. Сам пьет и ему наливает! «Что это, – говорит, – за русский царь, коли он не пьет с детства?» Так, мол, Петр Алексеевич ему наказал…
Екатерина. Врет! При мне разговор был… Про царство говорили, помню, но чтоб про детство пьяное – такого не было!..
Бурыкина. Врет, конечно. А все нам не легче… Сегодня комнату царевича прибирала, вон чего нашла… (Протягивает Екатерине флягу.)
Екатерина (берет флягу, нюхает). Чего-то запах знакомый! (Делает глоток.) «Гонобобель»! Меншиковский замес… Ну-ка, Кирилловна! (Протягивает флягу Анисье Кирилловне.)
Анисья Кирилловна (сделав внушительный глоток). Он! Голштынский все больше «киршенвассер» приносит. На черешневых косточках… А Ягужинский – тот на рябине предпочитает…
Екатерина (в ужасе). Да у вас что там, в детской комнате, кабак, что ль? (Вырвала флягу, сделала громадный глоток.) Всю Россию споили, сукины дети! И народ!.. И царевича! И царицу! (Снова пьет, хмелеет на глазах.) Так! Все! Я этому безобразию предел положу. Где секлетарь?
Головкина. Какой?
Екатерина. Мой!
Головкина. Так новый не назначен еще, ваше величество…
Екатерина. А старый где?
Головкина. Казнен-с…
Екатерина. Как это «казнен-с»?..
Головкина. Окончательно, ваше величество! Год назад. Это ж Виллим Монс был…
Екатерина. Вилли? Казнен? Наш Виля?.. (Всхлипнула, но тут же словно взяла себя в руки, протрезвела.) Вот дура! Как будто я не помню… Это ж я вас всех проверяю – не спились ли? А ну, вынь заколку из волос! Немедля!!
Головкина вырвала заколку, волосы рассыпались.
Во! Так тебе более идет. Верно говорю?
Фрейлины закивали.
А ты, Степановна, бери перо, бумагу, пиши мой новый указ.
Бурыкина поспешно взяла перо и бумагу.
«Я, государыня всея Руси Екатерина Алексеевна, во исполнение воли покойного царя повелеваю…» Чего ж не пишешь?
Бурыкина. Я ж неграмотная, ваше величество. Может, кто из фрейлинов поученей?
Екатерина (сурово глянув на фрейлин). Они-то поученей. Только доверия никому. Такого за спиной об тебе понапишут – опять головы рубить придется! Нет! Мне в секлетари человек простой надобен… Вроде тебя! (Фрейлинам назидательно.) Вот ведь: дура безграмотная, а царица сказала «пиши» – она без размышлений тут же перо обмакнула, а только потом спохватилась… Не то что вы, все с рассуждениями да подколками… Простой человек мне в секлетари нужен, верный!
Анисья Кирилловна. Может, Ванечку моего кликнуть, государыня?
Екатерина. Какого еще Ванечку?
Анисья Кирилловна. Сынка. Ванечку Балакирева. Он и простой, и верный вам всегда слуга, царица, не сумневайтесь!
Екатерина. Да он разве жив?
Анисья Кирилловна (крестится). Господь с тобой, царица-матушка! Жив-здоров, пятый день как из тюрьмы вернулся…
Бурыкина. По твоей же милости ко двору возвращен, государыня… Сама ж ему жалованье определяла…
Екатерина (перебивая). Ладно! Раскудахтались! Ну, забыла царица. Забыла! Старею…
Анисья Кирилловна. А вот это уж на себя не наговаривай, государыня. И молода, и весела, как прежде. А насчет памяти – так столько добрых дел ты делаешь за день, все и не упомнить…
Екатерина. Ишь, как повернула! (Засмеялась.) Ох, хитрющая ты, Анисья Кирилловна… Недаром прозвали «Анисья – жопа рысья»…
Бурыкина (подсказывая). «Лисья», государыня…
Анисья Кирилловна (набросилась на Бурыкину). Ты еще будешь царицу учить, дура!.. Сама ни черта не помнишь! «Рысья жопа»… Все так и прозывают!
Екатерина. Ну конечно, «рысья»… Чего меня путаешь? Зови своего Ваньку, Кирилловна! Я сама об ем поутру думала… И кого там в приемной из коллегии сенаторов заметишь – Ягужинского, Шафирова, Меншикова. Всех срочно сюда!!!
Шафиров (из-за кулис). Иду, государыня! Лечу по первому зову!
Ягужинский (появляясь). По первому зову, барон, я уж давно здесь!
Фрейлины поспешно удаляются.
Шафиров и Ягужинский долго отвешивают Екатерине церемониальные поклоны.
Екатерина (жестом останавливая церемониал). Ну, будя, Петр Павлович! Павел Иваныч! Не до политесу мне сейчас… Слышали, какая беда у нас приключилась?
Шафиров. Как не слышать, государыня? Весь посольский двор жужжит аки улей! Мыслимо ли дело, чтоб в просвещенной стране послов, словно куропаток, отстреливали?
Екатерина. Ну, ты объясняй иноземным гостям: ошибся, мол, мальчишка – дурачок несмышленый…
Шафиров. Для нас – дурачок, а для дипломатов – наследник русского престола! Из-за таких ошибок, государыня, войны начинаются.
Ягужинский. Войной русских пугать, Петр Палыч, не надо. Мы и без повода воевать всегда готовые… Да и с чего вдруг война? Жить-то этот француз будет?
Шафиров. Дохтур сказал – будет! Но французы требуют, чтоб жил теперь – хорошо!!! У него все-таки рана в плече и комзол погорел…
Ягужинский. Эка печаль! Сошьем новый!
Шафиров. Боюсь, сукна много пойдет… На триста тысяч французы требуют чтоб материалу закупили… И вина ихнего на сто тысяч привезти… безакцизно! И корабли их пропускать в наши порты беспошлинно!
Ягужинский. Да это ж грабеж! Одним выстрелом разорить казну хотят? Или кому-то, я чувствую, половина с этих доходов обещана?
Шафиров. Грубый намек ваш, Павел Иваныч, я мимо ушей пропускаю. А насчет ихних требований – так всем известно: Франция страна дорогая. Кабы Петруша, к примеру, индийского посла завалил, оно б, конечно, России дешевле вышло…
Ягужинский. А разве индиец там тоже был?.. Или это у вас шутка-подгребка? А? Петр Палыч? Тогда посмеемся, коли считаете, что на это есть время… (Нарочито смеется.)
Екатерина. Ладно вам цеплять-то друг дружку! Не для того позвала. Скажите, что мне с ним делать – ума не приложу?
Ягужинский. С послом?
Екатерина. Бог с ним, с послом. Откупимся! Я про наследника.
Шафиров. Это, конечно, вопрос позанозистей… Как-то укрощать мальчика надобно. Иначе и в будущем эксцессов не избегнуть…
