Тевье. Обещал. Но потом пришла бабушка…

Менахем. Все правильно! Давайте же подумаем, как сделать, чтоб и бабушку не обижать, и чтоб реб Лейзер не огорчался. Вы отдали старшую дочь Мотлу! Дай бог ей счастья… Но ведь у вас осталось еще четыре… Чувствуете намек? Невеста ушла – жених остался… Теперь Годл на выданье…

Перчик. Ах вот оно что?! Я так и знал! Богач никогда копейки зря не истратит, только с процентами!!! Мотл, верни машинку!

Менахем. Молодой человек, с вами у меня вообще нет разговора…

Перчик. Зато у меня есть! Сводник! (Хватает Менахема за лацканы.)

Общий гвалт. Гости вскочили с мест. Вот-вот начнется потасовка.

Ребе (вскочил на стул). Тихо-о!!

Голоса. Ша! Ребе говорит! Тихо…

Все понемногу успокаиваются.

Тевье. Ребе, скажи слово!

Ребе. Хорошо… Во-первых… сядем.

Тевье. Мудро! (Садится, за ним садятся остальные.)

Ребе. Во-вторых… расправим лица и сделаем их приятными для взгляда.

Лейзер. Я не буду фотографироваться!

Ребе. При чем здесь это, Лейзер? Разве наше лицо должно быть добрым только для этой дырочки? Разве не смотрит на нас с неба наш Главный фотограф?!. Разве не болит у Него сердце за всех нас? Доставим же Ему радость, люди!..

Тевье. Ребе прав!.. Доставим!.. Реб Лейзер… Если я вас в чем-то обидел – прошу прощения… Вот моя рука… (Протягивает руку.)

Лейзер (нерешительно)…Тевье, я человек простой…

Менахем. Не начинайте сначала, Лейзер. Пожмите руку…

Лейзер. Если Богу это приятно – почему нет? (Пожимает руку.)

Вздох облегчения. Все радостно зашумели.

Менахем (подбежал к фотоаппарату). Ребе, я могу щелкнуть этот момент?.. Тевье, Лейзер, еще раз пожмите…

Тевье. Не для тебя это делается, Менахем!

Менахем. А кто спорит? Может ли такой маленький человек, как я, составлять Богу конкуренцию?.. Но на всякий случай…

Тевье и Лейзер еще раз пожимают друг другу руки, поворачиваются к аппарату.

Раз! Два!..

Вспышка магния соединяется со звоном разбитого стекла. За стеной – шум, крики. Быстро входит мрачный Урядник. Пауза. Все смотрят на него.

Тевье. Здравствуйте, ваше благородие!

Урядник. Вижу, что не совсем вовремя… Но что поделать…

Тевье. Гостям мы всегда рады!

Урядник (мрачно). Я не один, Тевль. Там люди до тебе…

Быстро выходит, затем в дом врываются несколько мужиков с палками. Вместе с ними – белокурая девушка городского вида.

Первый мужик (несколько оробев). Здорово, Тевель!

Тевье. Здорово, добры люди! С чем пришли?

Первый мужик. Так вот… Таки дела… Побить вас треба… Громада так порешила… (Неуверенно посматривает на мужиков.)

Девушка (решительно сделав шаг вперед). Мы, истинные патриоты России, говорим вам, дьявольскому племени: изыдите с нашей земли!!! Чаша народного гнева переполнена! Бойтесь, если она прольется на ваши головы!!! (Обернулась к мужикам.) Тебе слово, народ православный!!!

Мужики нерешительно что-то бормочут; выталкивают вперед второго мужика.

Мужики. Скажи, Микола…

Микола. Ну чего говорить?.. Сами знают… Жиды! Христа распяли!!! (Взял со стола тарелку, бросил на пол. Тишина. Подумав, бросил еще на пол бокал.)

Перчик (сделав шаг вперед). А ну, подними!

Микола нерешительно нагнулся, желая поднять бокал, но девушка решительно шагнула, раздавила бокал каблуком. Перчик бросился к ней.

Девушка (распаляясь). Ну, ударь, ударь, пархатый… (Кричит.) Православные, заступитесь!!!

В дом врываются еще несколько мужиков, начинают переворачивать столы, сбрасывают посуду. Один из мужиков схватил швейную машинку.

Мотл. Не надо!! Умоляю!!

Набрасывается на мужика, но, получив удар по голове, валится на пол. Следом с грохотом летит машинка. Быстро входит Урядник.

Урядник. Хватит!! (Отбрасывает разгулявшихся мужиков.)

Девушка. Гнев народа священен!

Урядник. Я сказал: хватит!!! Я предупреждал, Тевель!.. Видишь, как оно… Ну, извиняй… (Гостям.) А вы все – тоже по домам. А то без вас хаты спалят, не дай бог!

Уходит вместе с мужиками. Пауза. Один из музыкантов поднял брошенную скрипку, попробовал смычок, тихо заиграл…

Тевье (тихо). Ребе, вы мудрый человек, ответьте: а зачем Богу на это смотреть?

Ребе не ответил, тихо начал молиться.

Менахем, а ты что стоишь? Где твоя птичка? Снимай!

Менахем щелкнул аппаратом. Вновь вдалеке послышался звон разбитого стекла. На заднике возникли очертания разгромленных домов, разбитых витрин, испуганные лица стариков, женщин, детей. Тихо играет скрипач.

Настала зима. Белый снег покрыл крыши домов Анатовки, засыпал деревья. Проваливаясь в сугробы, Тевье тащит свою повозку с бидонами.

Тевье. Верно сказано: неисповедимы пути Господа нашего! А при таком снеге и подавно… Конечно, наши предки через пустыню шли, муки терпели, но все-таки не мерзли… А тут ни рук, ни ног, один язык еще как-то словами ворочается… (Поднял глаза к небу.) Дыхнул бы теплом своим. Господи… Обогрел бы… Я ж, по Твоей воле, все-таки молочник, а не мороженщик… Лошадь хромает, коровы орут, Голда расхворалась… Не много ли для одного человека?.. А если это конец света наступает, то дай знак… Пришли Мессию! Пусть приведет нас в Царство Света.

В глубине сцены появляется мужчина в кургузом пиджачке, засыпанном снегом.

Ох, господи! Это еще кто?

Менахем. Добрый вечер, реб Тевье!

Тевье. Менахем?.. Вот так так… А я думал: кто это полем идет? Не новый ли Мессия?.. Потом гляжу – нет. Если Мессия, то почему без пальто?

Менахем. Ах, реб Тевье, не напоминайте мне про пальто. Идиотский случай. Ехал поездом с Киева. Напротив садится симпатичный господин. В шубе. Я, натурально, говорю: не желаете ли в картишки? Он говорит: с удовольствием!..

Тевье. И что?

Менахем. Долго рассказывать… В общем, беру два раза не тот прикуп, на третий – отдаю пальто… Однако не зайти ли нам в трактир? У меня до вас срочный разговор.

Тевье. Не могу, Менахем. Голда хворает… Пойдем ко мне.

Менахем (испуганно). К вам нельзя… Я уже был.

Тевье. Опять сватал?

Менахем. Реб Тевье, полгода как бросил это дело. Всех не переженишь! Я теперь страховой агент. Страхую от несчастных случаев. Пожар, наводнение…

Тевье. И с этим шел ко мне?

Менахем. Реб Тевье, я похож на идиота? Чему у вас гореть? Ладно. Не можете в трактир – поговорим здесь. Начну по порядку, издалека…

Тевье. Не очень издалека, Менахем. Замерзнешь по дороге.

Менахем. Так вот, реб Тевье, вы меня сто лет знаете… Я человек современный, но от политики держусь в стороне. Не еврейское это дело. Но вот три недели назад иду по Крещатику, вдруг вижу – толпа. Крики, шум… Впереди – человек с красным флагом. И кто? Перчик!

Тевье. Наш?

Менахем. А чей же? Я тогда сразу подумал: ох, не еврейское это дело – махать флагом на Крещатике… И только это хотел ему сказать, как налетели казаки… Свист! Шашки наголо! Кошмар! Хватают меня, тащат в участок… Допросы, расспросы: кто нес флаг? Где этот Перчик? Я говорю: господа хорошие, откуда мне знать? Я, конечно, агент, но страховой… Куда там! Всыпали по первое число, бросили в холодную… Мороз не как здесь, но тоже неприятно. В общем, через две недели едва отпустили… Взял я ноги в руки – и бегом из Киева! Провалитесь, думаю, со своими демонстрациями. Поеду в Анатовку, попробую застраховать Лейзера Волфа от наводнения. Приезжаю – Лейзера нет. Я к одному, к другому. Никто не страхуется. Не верят, что может быть еще хуже, чем сейчас… Продрог! Зайду, думаю, к родственникам, Голда не откажет в тарелке супа… Подхожу, дышу в окно – и – мама родная! – он там!