Неомраченные заботами дни в Вене пролетели очень быстро для Максимилиана, и он опять остался в окружении политических проблем, отравивших ему последние годы жизни.

Опять французский король, молодой Франциск I, сеял в Италии раздор и смуту, поначалу опьянев от победы после завоевания Ломбардии и Милана. Максимилиану предстояло решиться на новую войну, если он не хотел безучастно наблюдать, как французы аннексируют и другие земли Италии. Венецианцы тоже напоминали о себе, не предвещая ничего хорошего в будущем.

В подобной ситуации император получил известие о смерти, имеющее большое значение для мировой истории: король Фердинанд Арагонский умер 23 января 1516 г. Его смерть открыла для Карла, старшего внука Максимилиана, путь к испанскому трону. Шестнадцатилетний юноша был наилучшим образом подготовлен своей теткой Маргаритой и избранными ею учителями для нелегкой участи короля Испании. Они смогли правильно сформировать характер застенчивого от природы юноши. Для всех, в том числе и для Максимилиана, являлось очевидным: в недалеком будущем Карл будет претендовать также и на корону германского короля. Маргарита, используя дипломатический талант, спустя некоторое время связалась с влиятельными в империи людьми. Максимилиан тоже попытался через Фуггеров достать деньги, необходимые на выборах: курфюрсты, услышав звон монет, станут благосклоннее относиться к Карлу. Ведь и другие претенденты, а среди них наверняка окажется и честолюбивый король Франции, будут располагать большими суммами, в подходящий момент вытащив их из своих сундуков. Следовало позаботиться о выборах заранее, пока Максимилиан еще производил впечатление вполне здорового человека.

Он не мог позволить себе проявить физическую слабость: международное положение, как и прежде, оставалось весьма неблагоприятным. Когда папа почувствовал непредсказуемость ситуации, он потребовал от императора направить войска на юг. Англия тоже обещала поддержку против Франции, и Максимилиан забыл о намерении никогда больше не переходить Альпы.

Вначале казалось, военная удача улыбнулась старому императору на всех фронтах: его ландскнехты заняли город Брешию, затем Лоди и вскоре стояли под Миланом, где засели французы. Максимилиан, несмотря на боль в ноге (последствие давнего ранения), шел всегда в первых рядах с длинным копьем в руке. Таким его знали и любили солдаты — но лишь до этого момента! Совершенно неожиданно среди швейцарских солдат возникли разногласия. Кто-то в перерывах между боями начал подстрекать их против Максимилиана, внушая, что бессмысленно рисковать своей головой за гроши, выплачиваемые императором. Поскольку Максимилиан при всем желании не мог повысить им плату, он пообещал им другой выход из положения: вместо наличных гульденов, раздать швейцарцам свою серебряную посуду. Как только об этом узнали немецкие ландскнехты, разразилась буря негодования. С дикими ругательствами помчались они к шатру императора силой требовать полученного швейцарцами. С большим трудом императору удалось в окружении верных тирольцев бежать от собственных солдат. Когда непосредственная угроза жизни миновала, он отпустил и тирольцев и в сопровождении нескольких людей, таких, как Зигмунд Дитрихштайн, отправился на север через «…глубокий снег, истерзанный и замученный, оставив позади себя все вещи… и если бы Бог не проявлял явную милость, его императорское величество, потеряв мужество, не смог бы спастись».

Разочарование, полученное Максимилианом на склоне лет от любимых ландскнехтов, сломило его. Он не раз называл себя отцом ландскнехтов, гордясь тем, что ему удалось из беспорядочной толпы создать организованное войско, причем Максимилиан всегда стремился быть для своих людей образцом. Благодаря ему они смогли приучить неотесанных подмастерий к дисциплине, отказаться от отвратительных методов ведения войны и стать честно воюющими солдатами. Но теперь императору пришлось признать: они желали воевать только за мзду — верность и вера для них ничто не значили. Они могли с легкостью сменить военачальника, даже погубить его, если кто-нибудь поманит их жирной добычей.

После краха под Миланом Максимилиан приказал своему внуку Карлу пойти на мировую с Франциском I Французским. 13 августа 1516 г. оба молодых человека встретились в Нойоне, где поклялись друг другу в вечной дружбе, решив скрепить ее брачным союзом. Теперь невестой Карла должна была стать недавно родившаяся Шарлотта, дочь той самой Клаудии, когда-то нареченной его невесты. Но и эту запланированную женитьбу развеял ветер политики. Более конкретным оказался другой план, действительно осуществившийся годы спустя. Несчастной невестой опять оказалась Элеонора. Самая красивая из сестер Карла овдовела и могла укрепить мир с Францией, выйдя замуж за овдовевшего Франциска, с первых же дней открыто обманывавшего ее и систематически морально убивавшего.

Удрученный до глубины души свалившимися на него невзгодами, Максимилиан после получения известия о предполагаемом брачном договоре уже отказывался понимать этот мир. Как мог его внук так поступить, ему ведь доподлинно известно отношение деда к Франции! Император только недоверчиво качал головой, узнав о позорном, как он его называл, договоре.

Но мир с Францией по многим причинам являлся необходимым: во-первых, венецианцы агрессивно надвигались на Верону, во-вторых, Франциск 1 заключил «вечный мир» со Швейцарской Конфедерацией, так что с этой стороны, по крайней мере в ближайшее время, помощи ждать не приходилось. Кроме того, внутри самой империи появлялись все более серьезные проблемы, всеобщая неуверенность и недовольство во многих слоях населения распространялись все шире. Находилось немало агитаторов, использовавших ситуацию в собственных интересах и плетущих интриги против Бога, против всего мира и прежде всего против императора. Состоялся имперский суд над Ульрихом Вюртембергским, наряду с Францем из Зикингена и Гетцем фон Берлихингеном, бывшим одним из главных предводителей бунтовщиков. Тогда же распространилось сенсационное для всех известие: августинский монах Мартин Лютер 31 октября 1517 г. прибил к воротам церкви в Виттенберге революционные тезисы, направленные против католической церкви.

Только мировая сделка со всеми сторонами казалась Максимилиану единственным выходом, позволяющим взять затруднительную ситуацию под контроль. И хотя он не всегда полностью соглашался с политическими взглядами и планами своего внука, он обсудил с ним в Лиерре направления будущей политики, причем первоочередными вопросами стали восточная политика и Крестовый поход. Максимилиан уже неоднократно отправлял посланников в Москву для обсуждения с великим князем возможности совместного Крестового похода. На этот раз император решил отправить на восток близкого друга — Сигизмунда фон Герберштейна.

Трудности миссии начались для Герберштейна в Польше, где он в искусной дипломатической манере пытался предостеречь короля Сигизмунда от вторжения в земли германского рыцарского ордена. Затем он поехал дальше в Москву, где его уже ожидал великий князь Василий III. Убедить вспыльчивого московского правителя в необходимости заключения мира между Москвой, Польшей и Немецким орденом для совместного Крестового похода против турок оказалось нелегко. Только единство порождает силу — в этом Герберштейн пытался убедить упрямого великого князя.

Папа Лев X тоже решился призвать христианский мир к Крестовому походу против турок. Наконец он осознал, какая угроза может прийти в Европу с востока. Только Максимилиан последовательно и постоянно форсировал необходимость этого предприятия, все остальные европейские державы вели себя, несмотря на данное согласие, выжидательно и нерешительно, поскольку деньги, требовавшиеся для Крестового похода с неизвестным исходом, можно между делом вложить во что-нибудь более прибыльное!

Наверное, Максимилиану следовало взять инициативу в свои руки сразу после обращения папы и привести в исполнение план Крестового похода. Чем больше времени проходило, тем больше меркла возможность воплотить в жизнь это намерение. Папа Лев X поднял свой голос и потребовал от европейских стран пятилетнего перемирия, но великий русский князь, как и многие другие, не проявил интереса к поддержке христианского дела. Когда Максимилиан принял из рук святого отца освященную шапку и меч, настало уже 1 августа 1518 г. и он мысленно похоронил план похода против турок. Кроме того, обострившиеся внутренние политические проблемы не позволяли ему надолго покидать страну.