— Вы увидитесь со мной гораздо раньше, чем думаете. Не теряйте надежды.

Катерина постучала в дверь камеры. Немолодой стражник со шрамами былых сражений на лице открыл дверь и выпустил ее. В молчании прошли они по коридору, куда выходили пять других накрепко запертых камер. Стражник распахнул заржавевшую дверь и повел герцогиню вверх по лестнице, соединявшей верхний этаж, представлявший собой тюрьму, где камеры находились под самой крышей, с нижним, где располагалось лионское отделение инквизиции. На каждом этаже сидели по два привратника, вооруженные копьями. Никто из них не обратил на герцогиню и ее спутника ни малейшего внимания, продолжая болтать или играть в кости.

В точном соответствии с испанской моделью, залы заседаний трибунала были расположены в подземельях здания, похожего на главную крепостную башню. Здесь стража была более многочисленна (четверо привратников, королевские солдаты и офицер), и не случайно. В коридорах, украшенных почерневшими от копоти факелов портретами прелатов, сновали служащие в курии францисканцы и доминиканцы, а также множество слуг и горожан в черной одежде. Почти все они бросали на герцогиню удивленные взгляды, но никто не решился потребовать объяснений. Отдаленный звон возвестил о начале службы в подземной капелле, смежной с залом заседаний, и вся толпа устремилась туда.

Стражник почтительно раскланялся с Катериной, и она вышла на широкую пустынную улицу, чуть задержавшись у входа, чтобы подышать сырым вечерним воздухом. Она была взволнована, хотя ленивая томность во всем теле умеряла это волнение. На улице не было ни прохожих, ни нищих, которые обычно роятся возле культовых зданий. Видимо, это безымянное и блеклое палаццо наводило на них страх.

Через несколько минут по улице загрохотала карета. Все солдаты и привратники с любопытством высунулись в дверь. Экипаж и вправду отличался от остальных. Вместо привычной пары лошадей он был запряжен четверкой, и, что уж совсем выходило за всякие рамки, все лошади были под седлами и при полной сбруе. Кроме того, карета блестела золотыми украшениями, а на белых бортах красовался затейливый герб. На облучке восседали два кучера в ливреях, а на запятках, на месте багажа, стоял паж. Едва карета остановилась, паж спрыгнул на мостовую и побежал открывать ворота.

Увидев, кто выходит из кареты, Катерина склонилась в глубоком поклоне.

— Кардинал де Турнон! — удивленно воскликнула она.

Офицер, подошедший к герцогине, при этих словах вздрогнул.

— Кардинал де Турнон? Вы это серьезно? — И тоже поклонился в большом замешательстве.

Прелат направился к Катерине, за ним шли священник и секретарь.

— Добрый вечер, герцогиня, — сердечно поздоровался он. — Не ожидал увидеть вас здесь. — Он повернулся к офицеру: — По моему гербу вы, должно быть, догадались, кто я такой. Мне необходимо срочно видеть главного инквизитора Матье Ори, доложите обо мне, пожалуйста.

— Ваше высокопреосвященство, монсиньора Ори здесь нет.

— А где он, не знаете? У меня к нему очень важное дело.

Казалось, офицер только сейчас вспомнил, что не обнажил голову перед кардиналом. Он нервно стащил с головы шляпу с пером, и его люди как по команде проделали то же самое.

— Я действительно не знаю, где он, монсиньор. Но он в Лионе и, скорее всего, появится здесь, однако точного времени назвать не могу, ваше высокопреосвященство.

Прелат сделал вид, что собирается уехать.

— Значит, я проделал весь этот путь впустую. Хорошо, попробую застать его дома.

— Не думаю, что застанете: монсиньор Ори начал судебное дело и многие вечера проводит здесь, в трибунале. — Офицер указал на вестибюль. — Если хотите, ваше высокопреосвященство, я предупрежу инквизитора более высокого ранга, падре Михаэлиса, и вы сможете с ним вместе дождаться главного инквизитора.

— Прекрасно. Но я могу ожидать не дольше нескольких минут. Проводите меня к падре Михаэлису.

Офицер с поклоном посторонился, и прелат со своим эскортом вошел на территорию палаццо. Наружная охрана почтительно ему поклонилась. Однако не прошло и минуты, как у них вырвался запоздалый крик испуга: кардинал, священник и секретарь выхватили длинные шпаги с тонкими испанскими лезвиями. Оба кучера тоже спрыгнули с облучка и обнажили шпаги. У пажа в руках появилась заряженная аркебуза.

Пьетро Джелидо сбросил кардинальскую мантию, но остался в красной кардинальской шапочке. Он приставил шпагу к горлу офицера.

— Убедите ваших людей не оказывать сопротивления, — вежливо посоветовал он. — Иначе убью.

Офицер сглотнул, потом хрипло обратился к страже:

— Вы слышали? Повинуйтесь.

Офицеры позволили отобрать у себя копья и отстегнуть шпаги. Катерина, уже не в волнении, а в каком-то опьянении, помогла составить оружие в угол. Пьетро Джелидо подошел к ней.

— Как вы думаете, где бы нам их запереть? — спросил он возбужденно.

— Можно было бы в камерах, но для этого надо пройти насквозь все этажи. Нас увидит слишком много народу.

— А служба еще идет?

— Да, но сомневаюсь, чтобы весь персонал был занят.

— Что же делать?

— Надо подниматься двоим или троим, чтобы не привлекать внимания, — подумав, ответила Катерина. — А остальные пусть остаются в вестибюле охранять пленных и задерживать всех, кто будет входить. Главному тюремщику я заплатила, и он выдаст нам Мишеля Серве без разговоров.

— Хорошо, поднимемся мы с вами.

— Тогда снимите кардинальскую шапочку, и пошли.

Пьетро Джелидо был явно сконфужен тем, что приходится подчиняться женщине, но шапочку снял. Она полетела в угол вместе с другими кардинальскими одеяниями, и он остался в привычной монашеской одежде.

— Стерегите этих людей, — приказал он четверым оставшимся, — и беспощадно убивайте всякого, кто окажет сопротивление. Это прежде всего твоя задача, — Последняя фраза относилась к пажу с аркебузой.

Удовлетворенный, Пьетро Джелидо обратился к пленникам:

— Встаньте в ряд, к стене. Вот так. Если вздумаете сопротивляться — пожалуйста, только в этом случае по крайней мере четверо из вас умрут сразу. Если же хотите остаться в живых, ведите себя спокойно.

При этих словах он злобно усмехнулся.

Тут в вестибюле показались двое священников, опоздавших к службе. Они удивленно вскрикнули. Пьетро Джелидо повелительным жестом указал им на стену, и они молча встали в ряд с остальными пленниками.

Катерина успела разглядеть вновь вошедших. Один из них был пожилой доминиканец, бледный и дрожащий, другой лет сорока, красивый, с решительным и мужественным лицом. Его зеленые глаза, яркие в обрамлении черных волос, сверкнули гневом, близким к бешенству.

Тут Пьетро Джелидо схватил Катерину за Руку:

— Пойдемте скорее, а то через четверть часа здесь образуется целая толпа пленных. Нам надо успеть раньше.

Катерина не заставила себя просить. В этот момент она почувствовала все обаяние Пьетро Джелидо, такого блистательного в гневе. Но, взбегая по лестнице, она подумала, что не может любить его из-за тех унижений, которые от него терпит. Чары полного неестественного подчинения, которого он добивался, продлились несколько месяцев. В этом отношении нежность и галантность Мишеля Серве значительно выигрывали: он не заставлял ее содрогаться от страсти, но зато с ним она забывала о своем возрасте, о котором Пьетро Джелидо, наоборот, слишком часто ей напоминал. Кроме того, Мишель Серве не представлял себе физической любви, которой мешал бы возраст. Катерина не могла дождаться того часа, когда он будет свободен и она сможет обнять его в каком-нибудь укромном и защищенном месте.

Только на втором этаже их остановил солдат из стражи.

— Куда направляетесь? — спросил он, сжимая в кулаке кости, которые собирался кинуть. Потом посмотрел на Катерину, — А вы не проходили здесь недавно?

— Мадам забыла свой веер, — объяснил Пьетро Джелидо. — Мы его заберем и тотчас же вернемся.

— Ладно. — Солдат бросил кости.

Старый стражник не выказал особого удовольствия при виде Катерины и еще того меньше — увидев ее в компании чужака.