Ответ Катерины прозвучал холодно, хотя она и улыбалась. Ее уязвило не то, что Джулия стала объектом вожделения, а то, что ее самое предпочли более юной особе. И она спросила себя, не совершила ли она ошибки, предложив Джулии одеться по венецианской моде. В таком наряде девушка излучала необыкновенное обаяние и становилась слишком сильной соперницей.

Реплика Катерины погасила улыбку на губах Бенвенуто Челлини и дона Диего де Мендосы. Аретино это ничуть не обеспокоило.

— Ваша дочь? Тем лучше. Она чертовски хороша. Знакомство с таким красивым и знатным кавалером, как имперский посол, сделает ей честь. Почетно будет также разделить с ним одну из спален в доме монсиньора делла Каза, если, конечно, свободная найдется. Еще часок — и надо будет долго искать.

Катерина нахмурилась, но потом ее лицо разгладилось и озарилось искренней улыбкой.

— Вам просто цены нет, мессир Пьетро. Вас вообще не интересуют приличия.

— Если бы я их соблюдал, я бы не смог задрать ни одной женской юбки. Я, может, и стал бы святым, но несчастным. А в Венеции быть несчастным — единственный смертный грех.

Челлини и Мендоса выглядели все более смущенными. Испанец попытался сменить тему разговора.

— Поглядите-ка на цыганку, что беседует с Еленой Чентани. Как по-вашему, это женщина?

Пьетро Аретино распахнул круглые, слегка навыкате, глаза.

— Чентани? Да это самая красивая женщина в городе! Единственная натуральная блондинка!

— Нет, я говорил о цыганке.

Челлини ухмыльнулся.

— Вы хотите сказать, о цыгане. Вы не заметили, что это мужчина? И я, пожалуй, смог назвать его имя.

— Кто же это?

— Сейчас я вас удивлю: это Лоренцино Медичи, убийца великого герцога Александра.

Вместо того чтобы удивиться, дон Диего де Мендоса обменялся коротким взглядом с герцогиней. Мгновение спустя Катерина грациозно поднялась.

— Прошу прощения, синьоры, — сказала она, обращаясь главным образом к Аретино, — Я пойду спрошу дочь, не захочет ли она познакомиться с дворянами из вашего рода. Подождите немного, я ее приведу.

Удаляясь, она уловила обрывки комментария, которым обменялись трое приятелей.

— Вот сводня, — пробормотал Челлини, — даже дочерью торгует.

Аретино фыркнул.

— Да хоть бы и так, мне одно важно: пара грудей, которым нет равных на празднике. Представляю себе, каков зад… — И он вздохнул.

— Гляди, Пьетро, она не так молода, как кажется, — отозвался Мендоса.

— А мне-то что? Конечно, если уж матушка такая, то дочка…

Конец фразы Катерина не услышала, да ее и не интересовала эта болтовня. Между собой мужчины всегда соревнуются в показном цинизме, и это признак слабости. Так или иначе, а ее устраивало то, что она все еще пользуется успехом. Как раз в это утро она обнаружила на груди новые признаки дряблости и чуть не расплакалась.

Герцогиня быстро пересекла зал. В отличие от венецианок она не носила туфель на такой платформе, что ноги двигались как на ходулях. Зная, что за ней наблюдают, она сделала вид, что толпа увлекла ее за собой, и оказалась за плечами Пьетро Джелидо.

— Он переодет цыганкой, — шепнула она, — разговаривает с Еленой Чентани.

Монах не ответил и даже не пошевелился. Зато Пьер Филиппо Пандольфини, человек с грузным лицом и непроницаемым взглядом, тихо сказал:

— Надо выманить его наружу. Там у подъезда Чеккино да Биббона и еще наши.

— Об этом позабочусь я.

Катерина отошла от дипломатов, изобретая предлог, чтобы вывести Лоренцино на улицу, но ее опередил Зуан Чимадор. Закончив представление и отстегнув картонный фаллос, мим подошел к краю сцены, освещенному рядом факелов. Он жестом попросил тишины и сказал с поклоном:

— Синьоры, ночь прекрасна и полна звезд. Вся Венеция празднует карнавал. Призываю всех выйти на улицу и присоединиться к хороводу. Посмотрим, у кого из нас в эту ночь самая красивая маска и самое волнующее тело!

Приглашенные с энтузиазмом откликнулись на предложение и, образовав «змейку» во главе с беспечным монсиньором делла Каза, начали двигаться к выходу. Катерину это обстоятельство разозлило. Она почувствовала, что кто-то тронул ее за руку, и резко обернулась: это был дон Диего де Мендоса.

— Лучше всего напасть сегодня, — шепнул ей посол, — Воспользуйтесь толпой.

— Я сделаю все, что от меня зависит, но гарантий дать не могу.

— Ну хотя бы попытайтесь. Вряд ли еще представится такая возможность.

Вельможа быстро отошел. Катерина надела черную полумаску с вуалью и стала проталкиваться сквозь толпу. Ей обязательно надо было оказаться у выхода раньше Лоренцино. Стараясь не попасть на глаза Пьетро Аретино, который пытался ее догнать, она пристроилась за монсиньором делла Каза. Возбужденно жестикулируя, прелат возглавлял вереницу придворных дам, и Катерина затерялась в облаке легких, прозрачных одежд. Несмотря на нервозность ситуации, она с сарказмом подумала, что ее дед стал когда-то Папой под именем Иннокентия Восьмого. Нескрываемая связь между дамами во фривольных нарядах и церковными сановниками, которая существовала всегда, заставляла ее почувствовать себя в семейном кругу.

Но долго рассуждать было некогда. Она проследовала за нунцием вниз по лестнице к портику, освещенному луной. Канал возле дворца запрудили гондолы, полные развеселых масок, а на противоположном берегу переливалась светом факелов людская река. Над головами плыли мужские и женские фигуры огромных кукол с непомерными, гротескно выполненными признаками пола. Может, это были карикатуры на горожан.

Катерина уверенно направилась к двум субъектам, прятавшимся в тени колонны. Чтобы те могли узнать ее, она опустила маску.

— Момент настал, — шепнула она, — Он переодет цыганкой, вы узнаете его по красной юбке.

Тот из двоих, что был повыше ростом, выглянул из тени, и стало видно его грубое широкое лицо, обрамленное жидкой бородкой.

— Синьора, но здесь такая толпа… Убивать сейчас равно самоубийству. Бебо, ведь так?

— Да, настоящее безумие, — отозвался второй, приземистая фигура которого только угадывалась за колонной.

— Сейчас или никогда! — выкрикнула вне себя Катерина. — Или вы забыли об обещанном вознаграждении?

Бородач помотал головой.

— Я-то не забыл, но хочу получить его живым. Если нас схватят, даже сам Козимо Медичи не сможет нас вызволить, как бы он того ни хотел.

— Ох уж эти мужчины! Ленивы, как всегда! — Голос Катерины наполнился презрением, — Какое при вас оружие, капитан Чеккино?

— Обоюдоострые пистойские кинжалы с отравленными лезвиями.

— Дайте один.

— Но вы же не хотите…

— Я знаю, чего хочу. Дайте сюда!

Катерина схватила длинный кинжал за рукоятку и спрятала его в складках манжеты. Прежде чем отойти, она прошипела:

— А другим кинжалом отрежьте себе яйца. Может, женское обличье придаст вам смелости.

Теперь все маски шумно и весело высыпали на улицу, ожидая прислугу, которая двигалась позади с факелами. Катерина увидела цыганку в красной юбке. Та направлялась к каналу, обнимая за талию ослепительно красивую блондинку — Елену Чентани.

Катерина поискала глазами дона Диего, который притворялся, что слушает болтовню монсиньора делла Каза, обменялась с ним понимающим взглядом и двинулась к парочке, застывшей у парапета.

Приблизившись к ним, она выпростала кинжал из манжеты и придержала левой рукой. Цыганка и Чентани целовались. Момент был подходящий, и Катерина подняла кинжал.

В руку больно впились чьи-то пальцы. Герцогиня выронила оружие, и кто-то сразу подхватил его, раньше чем клинок звякнул по камням. Она в ярости обернулась, и тут же полновесная пощечина обрушилась на нее. От второй оплеухи вспыхнула щека и потемнело в глазах. Катерина почувствовала, что ее куда-то тащат, и сквозь звон в ушах различила вежливый голос:

— Простите ее, синьоры. Мы не хотели нарушить ваше веселье. Это просто потаскушка, с которой мне надо свести кое-какие счеты.

Она узнала голос, а несколько мгновений спустя, когда вернулось зрение, узнала и физиономию Пьетро Джелидо. Монах втолкнул ее в самый темный угол галереи и злобно на нее уставился.