— Джейк… — сипел он, тщетно пытаясь зажать рану руками, — Джейк, вернись! Помоги мне! Джейк!

Мальчишка быстро набирал следующий код, ненавидя свои уши за то, что они слышали голос Лорэлая. Решётка опустилась, и тяжёлые двери плотно сомкнулись, отгородив умирающего Диву от мальчишки и его едва живого любовника.

— Скорее! — Джейк потащил Хрома за собой по извилистым коридорам и полутёмным лестничным пролётам. И вот они выскочили в обширное помещение, заполненное сыроватым холодом. Гараж. Здесь стоял недавно купленный Лорэлаем новенький байк — лёгкий, но очень быстрый. Роскошный подарок любимому мальчику.

Джейк закусил губу и буквально запихнул Хрома на мотоцикл, сам вскочил в седло и завёл мотор.

По безлюдным ночным улицам неслась юркая обтекаемая машина с двумя седоками, а в подвале мрачной крепости — дома Резугрема — Лорэлай, теряя силы и с ужасом ощущая, как перестаёт подчиняться ему давно мёртвое тело, кое-как дополз до дверей комнатушки и закричал из последних сил, во всю мощь своего оперного голоса:

— Эрих!!!

Биолог не мог слышать крика своего создания. Но зато его услышали зомби-охранники. Лишенные человеческих эмоций, они ни капли не растерялись и не испугались, продолжая мыслить чётко и спокойно. Один из них отнёс уже не шевелящегося Лорэлая в лабораторию, а несколько других отправились за Резугремом.

Джейк гнал свой байк, выжимая всё из несчастной машины, направляясь к окраинам. Именно они, эти дикие, не подчиняющиеся власти города, места, а не роскошные апартаменты певца-вампира, стали ему настоящим домом.

Джейк хотел только одного — попасть, наконец, домой, с существом, которое он по-настоящему любит. Именно его, байкера с жёсткой красной бородкой и грубоватым нравом, а не ласкового и вкрадчивого певца с бархатной кожей и голосом.

Лорэлай приоткрыл глаза и уставился в белый пластиковый потолок над своей головой. Лаборатория? Его нашли и успели отнести в лабораторию! Хвала небу…

Он пошевелился и слабо простонал, поморщившись от боли. Выжил. Эрих спас его. Но почему Джейк так поступил?

На глаза сами собой навернулись мутноватые холодные слёзы, стало ужасно горько и тошно.

Вампир сделал попытку оглядеться по сторонам в поисках Резугрема. Он должен быть здесь. Просто должен. Он так нужен сейчас. Лорэлай не знал, что Эрих, оказывается, так остро и тягостно ему необходим. Но боль пронзила шею, и вампир улёгся обратно на кушетку, не шевелясь и дожидаясь, пока отпустит боль. Вдруг на его плечо опустилась знакомая шершавая ладонь. И сразу же принесла покой и облегчение.

Слёзы всё-таки вырвались наружу.

Лорэлай зажмурился и несколько секунд просто плакал, оскалив зубы и не проронив ни единого звука. Плакал от злости, обиды, разочарования и физической боли. А Эрих сидел с ним рядом, не говоря ничего, терпеливый, неподвижный и холодный.

— Эрих… Эрих, — шептал Лорэлай, вцепившись в его ладонь и прижав её к своей щеке. — Почему он так? Ну почему?! Что плохого я ему сделал, Эрих?

Биолог сидел рядом на низеньком металлическом стуле и угрюмо молчал. Его чёткий профиль, прямой нос, торчащий из-под лохматой светлой чёлки, темнел на фоне белого света лаборатории. Эрих не считал нужным что-либо говорить. Да и что он скажет Лорэлаю? Ехидненько-циничное «А я тебя предупреждал»? Но разве вампир сам не осознаёт этого сейчас? Не стоит делать ему ещё больнее.

Биолог молчал, бездумно пялясь в белую кафельную стену. А за руку его держало самое любимое создание, его шедевр, его гордость и болезнь. Держало отчаянно и доверчиво.

Потом Лорэлай чуть успокоился и затих — он потерял слишком много крови и должен был беречь силы. Резугрем сидел с ним рядом, как верный сторожевой пёс, пока вампиру не стало лучше, и он не очнулся снова — холодный, спокойный, замкнутый в себе. Прежний Лори… Но отчего-то Резугрему стало тоскливо. Когда Лорэлай был влюблён, пусть даже и не в него, он был действительно живым. А теперь всё кончилось. И вернулось на круги свои.

Лорэлай сел, поправляя повязку на горле.

— Шрамов не останется? — немного раздражённо спросил он своим привычным сдержанно-капризным тоном.

— Нет, — ответил Эрих, посмотрев на профиль певца и сразу же отведя взгляд, — не должно. Я использовал много регенеранта.

Они оба замолчали. В белой пластиково-керамической клетке лаборатории метался почти ощутимый вихрь их мыслей.

— Эрих, ты мог бы помочь мне добраться до комнаты? — Лорэлай опустил голос, сделав его мягче и теплее, и посмотрел на своего создателя, прикоснувшись к его руке. Эрих чуть дрогнул. Ему показалось? Ему показалось, что его Лори потихоньку возвращается к нему? Так было, кажется, тысячелетие назад, когда вампир относился к нему совсем иначе. Это прикосновение… Мягкое, просительно-робкое…

— Да, конечно, — Резугрем помог Лорэлаю подняться и осторожно повёл его к выходу.

— Я скоро смогу петь? — спросил Лорэлай, когда они ехали в лифте.

— Да, как только восстановишь силы. Он не повредил твои связки, только вены и артерии.

— Вот и хорошо, — отозвался Лорэлай, резковато улыбнувшись — напоминание о Джейке и его нападении кольнуло больнее тонких острых клыков.

— Я бы хотел, — вампир осторожно прижался к груди хозяина, — чтобы ты написал какую-нибудь новую арию для меня. Мы совсем забыли, с чего всё начиналось, правда?

— Я напишу, — кивнул Эрих, чувствуя, что его мёртвое сердце словно вздохнуло, как будто размышляя, стоит ли проснуться или нет, — я обязательно напишу. Как тогда…

— Как тогда… — вампир обнял его, положив голову ему на плечо. — Нам совсем никто не нужен. Мы всегда были только вдвоём, правда? Мой сумрачный гений…

Лорэлай легонько, словно оберегая раненую шею, засмеялся от выбора таких высокопарных эпитетов. Он пытался сбежать от своей боли и горечи, забыть свои ошибки. Он действительно хотел вернуться к Эриху.

Эрих обнял вампира в ответ и промолчал, улыбнувшись. Но в этот момент он был счастлив.

Жизнь в коммуне шла своим чередом. Возвращение Хрома и Джейка стало настоящим сюрпризом для обитателей окраин и вызвало бурю радости. А потрёпанный вид обоих — бурю негодования по отношению к «проклятым корпоратам», «некромантам» и «их упырям». Люди хотели было двинуться на башню «Танатоса» или на дом самого Резугрема, но Хром заявил, что нельзя нападать сгоряча. Красноречивыми подтверждениями тому были ужасающие истории, рассказанные о провале атаки на головную башню, а также плачевный вид самого Хрома и его юного любовника.

Хром долгое время пытался скрывать ужасную метаморфозу, произошедшую с Джейком. Но в коммуне, где жизнь каждого проходит на глазах у всех, и где ни у кого ни от кого нет секретов, вскоре заметили, что у Джейка не отрастают волосы и щетина на лице. Да и вообще, пора бы ему оклематься от ужасов плена. А то выглядит как смертельно больной и выздоравливать не собирается. Да и вообще, мальчишка стал очень странным — резким, злым, всё норовит от людей спрятаться, а ночью шастает между домиками и палатками как неприкаянное привидение. А то и пропадает подолгу, возвращаясь повеселевшим и как будто поздоровевшим. В то же время в округе всё чаще стали находить растерзанные трупы бездомных и прочих людей, социальную принадлежность которых было сложно определить.

Совпадение? Да, просто совпадение…

Но жители коммуны уже сталкивались с подобными существами. И однажды какой-то отчаянный сорвиголова решил проверить. Он подскочил к Джейку и схватил его за руку, пытаясь нащупать пульс. Пульса не было на холодной руке. Да ещё мальчишка вдруг оскалился, как дикий зверь, вырвался и убежал.

И тогда жители коммуны пришли к Хрому.

Байкер вышел к ним, угрюмо поглядывая на переминающихся с ноги на ногу соседей и друзей.

— Ну? Выкладывайте уж, — буркнул он, хотя уже догадывался о том, куда повернётся разговор.

— Этот твой мальчишка, — начал Старый Фил, чуть выступив вперёд, — ведь с ним что-то произошло там, в плену. Да?