Дагмар слушал в пол-уха, занятый только своей жаждой. Жертву держал на руках, прижав к себе. И безвольные бледные руки были раскинуты в стороны, как крылья подбитой птицы.

Следующую жертву Лорэлай привёл чуть раньше срока. Жажда ещё не ослепляла, но уже мутила разум. Дагмар учился осторожно, но быстро вонзать клыки в солоноватую кожу, в живое трепетание скользкой жилки, так и норовящей ускользнуть. Надо бить резко, чтобы боль была короткой. Потом, если их успокаивать, они перестают бояться. Они закатывают глаза и умирают счастливыми.

— Это их собственный выбор, — говорил Лорэлай, словно передразнивая лозунг корпорации «Танатос», — Они хотят умереть. И быть совершенными. Ни голода, ни грязи, ни боли, ни разочарования. Только покой.

Дагмар оказался хорошим учеником. Прилежным и умным. Он научился сдерживать желание разрывать горло жертвам. Научился доставлять им последнее наслаждение, от которого кровь становилась пряной и призрачно-сладкой. Они обнимали своего убийцу и улыбались, когда кровь отливала от мозга и оставляла вместо себя щекотание и туман.

Дагмар начал думать, что Лорэлай вовсе не так отвратителен, каким казался сначала. Более сильный всегда пожирает более слабого. Более высокоразвитые формы жизни существуют за счёт более примитивных. Всё честно. Это закон жизни. Закон природы, который нельзя нарушать. Лорэлай следует этому закону, стараясь всё же свести к минимуму страдания жертв. Он не такой уж эгоист.

Иногда, ловя себя на подобных мыслях, Дагмар встряхивался и пугался. Он что, начал понимать этого мясника? Если так, то получается, что их сознания сближаются? Страшно. Отвратительно. Но Лорэлай и правда не убивал ради забавы. И убивал он аккуратно. Нежно. Как мягкое снотворное в смертельной дозе. Дагмар почувствовал стыд за своё поведение. Он был не прав. Лорэлай — не чудовище и не ангел во плоти. Он просто совершенный хищник. Человек сам по себе хищник. Но он всегда несёт больше разрушений и смерти, чем ему нужно, и подчас убивает вовсе не ради пропитания или спасения своей жизни. В такие минуты Дагмар вспоминал войну. Морги. Лазареты и запах. Запах гнилой, грязной, бессмысленной смерти. Жертвы Лорэлая и его «ученика» умирали совсем по-другому. В объятиях божества. Счастливые и Избранные.

Однажды Лорэлай сказал Дагмару, что пришло время научиться выбирать.

До сей поры Дагмар доверял выбору своего учителя. Это было определённым компромиссом с собственной совестью. Я не охочусь, меня просто кормят. Я не виноват. Я-НЕ-ХИЩНИК. Но Лорэлай сказал:

— Я хочу показать тебе клуб. Сегодня ночью ты выберешь себе жертву сам.

— Погоди, зачем? Я доверяю тебе…

— Не сомневаюсь, — приятная улыбка в ответ. — Но, тем не менее, ты должен, наконец, осознать свою природу до конца. Ты должен научиться сам приговаривать к смерти.

— Почему? — несчастным голосом спросил Дагмар. — Зачем это нужно?

— Затем, что ты дошёл до грани, — Лорэлай стоял близко, почти касаясь его губ своими губами. — За ней — либо твоё подчинение мне, либо наше с тобой равенство. Ты же не хочешь называть меня своим господином?

О нет, подумал Дагмар, вздрогнув от укола своего давнего, полузабытого презрения. Чтобы какая-то певичка…

— Ты выберешь себе жертву сам, — размеренно проговорил Лорэлай, кивая в такт своим словам. — Если ты сможешь сделать правильный выбор, то это будет означать, что труд Эриха не пропал даром. И что он действительно сумел во второй раз создать равного мне…

Дагмар волновался. И чувствовал что-то очень похожее на страх. Что-то среднее между ожиданием первого свидания и приёмом у врача.

Но вот настал этот вечер. Дагмар обнаружил в своей комнате на кровати странное одеяние. Чёрный винил. Глава «Танатоса» вздрогнул. Эта холодная гладкая ткань ассоциировалась у него исключительно с мёртвыми солдатами. Это не одежда. Это упаковка. Дагмар не прикоснулся к странному наряду, состоявшему из длинного, до полу, килта, безрукавки с замочком на спине и двух высоких перчаток. Надеть такое — значит, признать собственную смерть. Живые не должны носить ничего подобного.

Если Лорэлай хочет шика, то Дагмар может облачиться и в свою пурпурную мантию.

Лорэлай вошёл, когда Дагмар заканчивал накладывать макияж — вокруг глаз чёрным и красным, жирными полосами, напоминающими о фресках в древних египетских усыпальницах.

— Да, да, сейчас иду… — бегло ответил Дагмар, поворачиваясь. И медленно приоткрывая рот в изумлении. Он привык видеть Лорэлая в строгих френчах, пиджаках или даже старомодных фраках, и потому виниловый наряд, точно такой же, как тот, который всё ещё лежал на кровати, смотрелся просто диковинкой.

Дагмар впервые увидел, как Лорэлай красив. Раньше певец казался ему обыкновенным южанином. Но сейчас это создание напоминало какого-то экзотического бога. Жёсткий высокий корсет превратил его в подобие филигранной статуэтки из эбенового дерева, покрытого чёрным лаком. Тонкие серебряные браслеты на плечах казались нитками, холодно поблескивающими на фоне бронзово-шоколадной кожи. Чёрные волосы были стянуты в хвост несколько выше, чем обычно, и закреплены обсидиановой заколкой с замысловатой резьбой. Высокий жёсткий ошейник держал его шею горделиво прямой. И от этого лицо его казалось отрешённым, как у святого. Прекрасное лицо. Неподвижное и мёртвое. С яркими тёмными глазами, подведёнными по контуру. Надо же. У него действительно красивые глаза.

Дагмар сглотнул и прошептал:

— Лорэлай…

— Да? — тот бегло улыбнулся и сразу же сменил тему. — А почему ты до сих пор не готов?

— Я готов. Только решил надеть что-то более… хм… привычное…

— Даг, — грудным баском усмехнулся вампир, прикоснувшись к плечу бывшего корпората виниловыми пальцами, — я понимаю, что тебе этот маскарад не слишком по вкусу, но так надо. Если я представлю тебя как своего эм…

Ну? Преемника, друга, брата — Дагмар ждал нужного определения.

— … ученика, — выбрал слово Лорэлай, — то ты должен выделяться в толпе прочих, пришедших в клуб. Ты же хочешь, чтобы отношение к тебе было приличествующим?

Дагмар растерянно кивнул. Лорэлай улыбнулся одними губами, чуть опустив ресницы.

— Вот и хорошо. Считай это просто форменной одеждой. Ведь ты же не отправился бы на деловые переговоры в этом своём… кхм… покрывале.

Дагмар оглядел бордовую драпировку, недоумевая.

— Я жду в машине полчаса, — сообщил Лорэлай. — Макияж, если хочешь, оставь таким. Тебе идут красные губы.

Он мягко улыбнулся и вышел из комнаты.

Дагмар с неприязнью посмотрел на предложенную «форму». По образу и подобию. Изящному певцу, может быть, и шло всё это. Но Дагмар предпочитал не выставлять на показ своего тела, далёкого от совершенства. Винил мигом выпятит все недостатки. Может быть, Лорэлай специально выбрал такой наряд, чтобы показать своё превосходство? Дагмар помешкал некоторое время и всё-таки натянул на себя странное одеяние. Посмотрелся в большое зеркало. Пожалуй, не так плохо, как казалось. Но всё же неуютно. Винил холодный и гладкий, как внутренности мёртвого удава. Дагмар решительно стащил с себя безрукавку и килт и вышел к машине в своей тоге.

— А ты упрямый, — усмехнулся Лорэлай уголком рта, глядя в затылок шофёру, когда Дагмар опустился рядом.

— Скорее я консервативный, — не менее любезно ответил Дагмар и откинулся на спинку мягкого кожаного сидения, расправляя пальцами складки своей бордовой накидки.

Клуб располагался в Среднем городе, в тихом районе, в который сторонние прохожие предпочитали не заглядывать. От полиции здесь давно откупились, и в подвальчиках старинных домов можно было найти развлечения на любой вкус и купить всё, что угодно — от донорской почки до чёрных бриллиантов.

Дагмар ещё давно отметил, что Лорэлай любит чёрные бриллианты.

Любимый, так сказать, «флагманский» клуб Лорэлая назывался «Алым пологом» и располагался не в отдельном строении, а в подвальном помещении. Чёрный лимузин с тонированными стёклами подъехал к чёрному ходу какого-то офисного здания. Дагмар фыркнул. Можно подумать, Лорэлай действительно скрывает свою деятельность от полиции. Давно известно, что его клубы существуют уже почти на легальной основе. Ведь если на то пошло, они не нарушают ничего из того, что написано в конституции. Закон давно прогнил, как нос трупа, и теперь многое стало официально разрешённым. Кто же знал, что всё это «многое» Лорэлай соберёт по крупицам и сконцентрирует в отдельно взятых очагах порока и суицида?…