Концерт Лорэлая в Среднем городе, который так долго ждали, оказался просто роскошным. И стал впоследствии переломной точкой в истории колонии.

Певец предстал перед публикой не в привычном строгом костюме, а в экзотическом виниловом наряде, походившем скорее на платье с широко расклешённой тяжёлой юбкой. Грим, имитирующий живой оттенок смуглой кожи, оказался заменён на белила, отчего чёрные глаза Дивы казались громадными и болезненными. И страшными. Как завораживающие глаза хищника.

Дагмару стало не по себе, и он предпочёл листать программку, чем смотреть на него.

Никогда прежде Дива не пел так превосходно. И никогда прежде его не слушали с таким подобострастным почтением. Казалось, это сама смерть пришла сегодня в театр, сладкая, пленительная, такая, какой её рисовала корпорация «Танатос». И пела она только о себе самой — о смерти, и о том, что стоит за нею. О Вечности. Холодный, бархатный баритон обрёл небывалую силу, давил, словно могильная плита, и заставлял трепетать человеческие сердца в извечном инстинкте-борьбе между потребностью в жизни и тягой к смерти.

Последняя нота последней песни оборвалась эффектно и остро. Несколько наиболее впечатлительных слушателей и слушательниц едва не потеряли сознание.

Лорэлай приподнял своё мертвенное лицо и начал говорить. Голос его, холодный и сильный, витал под самым потолком, скользил между рядами кресел, словно промозглый кладбищенский туман между надгробиями.

— Вы привыкли считать искусство фикцией? Песни так же как и сказки, сказки так же как и легенды… А тем временем легенды — вуаль истины. И истина в том, что у смерти во все времена было множество обличий. Множество тел носила она. Множеством имён звалась. И люди шли к ней с охотой. И пойдут снова.

— Что он несёт? — шёпотом спросил Дагмар у сидевшего рядом Эриха. — Да уж, постановка весьма интересна. Но, признаться, я думал, ты придерживаешься более консервативных взглядов при написании текстов.

Эрих угрюмо молчал, напряжённо нахмурившись. Дагмара это озадачило.

Ряды зашевелились и зашушукались, не понимая ещё, являются ли слова Лорэлая частью представления или же Дива решил импровизировать? Но многим стало уже не по себе. Они совсем было собрались подняться со своих мест и покинуть зал, но голос Лорэлая не отпускал никого.

— Теперь Смерть пришла снова. И имя ей — моё имя. Ибо я — тот Вампир, о котором сложено столько легенд и сказок, которому придумано столько имён. Посмотрите же на меня и скажите, неужели вы не придёте ко мне, чтобы стать вечными и прекрасными?

В зале воцарилась гробовая тишина.

— Господин Дива! — раздался вдруг пронзительный женский вопль, и какая-то девушка, вырвавшись от своего мужа, бросилась вперёд, к сцене, протягивая оголённые руки. — Я так ждала вас! Я верила, что всё это не сказки! О, заберите же меня, заберите скорее!

Хозяин девушки вскочил с места, но не смог сделать и шага, как завороженный наблюдая странную и жуткую сцену. Певец обнял девушку, взбежавшую на сцену по боковой лесенке, погладил её по красиво уложенным кудрям и вдруг резко склонил голову к её шее.

Девушка коротко пискнула, дрогнув, но Дива не отпускал, и блики света метались по его чёрной, блестящей, как мазут, одежде. Дива разжал руки только тогда, когда добыча расслабилась, и она сползла на пол.

Дагмар сидел, не шевелясь, широко раскрыв глаза. Эрих вдруг подскочил и вынесся прочь из ложи.

В полной тишине, пока певец распрямлял спину и принимал привычную царственную осанку, хозяин девушки воскликнул:

— Да что тут происходит, чёрт побери?! Что ещё за выходки?

— Здесь начинается Вечность, — прошептал Лорэлай и элегантно облизнул окровавленную нижнюю губу.

И вдруг тишина взорвалась движением и шумом.

— Заберите меня! Заберите и меня тоже! И меня! — неслось со всех сторон, и к сцене тянулись люди, одурманенные гипнозом низкого мягкого голоса. Многие из них действительно готовы были погибнуть от поцелуя вечного Вампира, открыто поведавшего о своём существовании. Они готовы были погибнуть за свою мечту о том, что сказки, пусть даже страшные, могут сбываться наяву, и что они могут сбываться с ними. Вампир во всех легендах дарил вечную молодость и красоту. Или покой.

Дагмар наблюдал, как Дива чуть отступил, и как люди тянут к нему руки.

Вдруг из-за кулис выскочил Эрих, схватил Лорэлая за локоть и уволок со сцены. Наверняка долго отчитывал, может быть даже орал на своего «питомца», а тот, возможно, лишь улыбался и томно опускал ресницы.

Только на следующий день в газетах и прочих медиа-средствах появились душераздирающие статьи о массовой истерии и кровавой резне в здании оперного театра в Среднем городе. Мегаполис всколыхнулся, как сонное болото, в которое бросили камень.

Из уст в уста передавались многократно разжёванные и обсуждённые сплетни о Вампире, самом настоящем Вампире, том самом Вампире, который существует на самом деле. И массовая истерия потихоньку потекла по городу, как капелька крови из раны.

И поток становился всё сильнее и сильнее.

Вся эта колония, истерзавшая Эроса, оказалась отравлена тягой к его тёмному близнецу Танатосу. Смерть была сладка и притягательна.

Всполошившееся подобным поворотом дел правительство мало что могло поделать. В колонии давным-давно всем заправляла корпорация Краузэ, а теперь — его заместителя и исполнительного директора.

Те, кто был далёк от политики, так и не узнал, какие перестановки произошли в правящей верхушке корпорации — ибо всё было благоразумно скрыто новым руководством. Люди продолжали жить своей обычной жизнью под сенью громадного креста чёрно-серебряной башни. Точно так же по улицам иногда скользили тенями эвтанаторы — мёртвые, несущие смерть. Точно так же то и дело какой-нибудь бедолага отправлялся в офис «Танатоса» продать остаток своей жизни и своё тело после смерти.

Однако изменилось многое.

Как грибы после дождя, стали расти экзотические клубы, в которые люди приходили поклониться новому богу, дарующему смерть как высшее благо.

Частенько мелькали косматые сумасшедшее, вещавшие о том, что апокалипсис грядёт, и что Дьявол во плоти уже ходит среди живых и дарит им запретное наслаждение, обман и самый страшный грех — самоубийство.

— Лорэлай, — раздалось с порога негромко и сипло.

Вампир деловито и аккуратно подводил глаза перед зеркалом в своей мрачной траурной комнате, потому не поглядел на вошедшего, а бросил небрежно:

— А, Эрих, заходи. Давненько ты не появлялся. Всё дела да дела, м? Или же на своего свежеоживлённого Дагмара налюбоваться не можешь?

— Я пришёл с тобой поговорить, — Резугрем переступил порог комнаты, стремительно прошагал к креслу, глядя под ноги по своему обыкновению с отвлечённо-отсутствующим видом, уселся и сложил руки на груди. — Тебе не кажется, что все эти твои клубы… Ты злоупотребляешь терпением правительства. Оно может и прикрыть твои суицидальные лавочки.

— Ты думаешь? — невинно дрогнул ресницами Лорэлай и повернул свою красивую царственную голову вполоборота, чуть глянув на Эриха. — Правительство ползает на брюхе перед «Танатосом». Что оно может поделать против меня? Конечно, я не имею прав ни на что, я просто твоя собственность. Но не простая. Я собственность владельца «Танатоса».

На последних словах он повернулся к Резугрему и мило улыбнулся.

— Я не занимаюсь делами корпорации, это всё Драг. А Драг не имеет отношения ни к тебе, ни к твоим клубам.

— Да, ты не бизнесмен, — кивнул Лорэлай, снова отворачиваясь. — Но всё же ты соучредитель, ты владелец корпорации.

— Но фактический владелец «Танатоса» — Драг! Ведь контрольный пакет акций — у него. И он не защитит тебя от Комитета, в случае чего… — мотнул лохматой блондинистой головой биолог. — Пойми, я беспокоюсь за тебя. Ты подвергаешь себя опасности этими выходками. В твоих клубах гибнут зачастую высокопоставленные люди.