Во сне я стоял на карнизе той самой башни и наблюдал, как в дверь осторожно заходят люди. Я, Змей, Садалов, Вика. А на нижних карнизах подо мной стояли серые фигуры нео. Я хотел крикнуть своим товарищам, чтобы они уходили, но из горла вырвался лишь беззвучный вопль. Лапы нео взметнулись вверх — и вниз полетели копья…

— Максим! Вставай!

Я открыл глаза. Надо мной, потряхивая меня за плечо, стояла Аня. Света в комнате почти не было, лишь на столе горела свеча. Значит, уже ночь…

— Что такое?

Спросонья я даже на секунду забыл, где нахожусь.

— Ты кричал во сне, вот я и пришла. Но если ты проснулся, пошли, я хочу тебе кое-что показать.

С этими словами Аня взяла своей теплой ладонью меня за руку и потянула за собой.

Я слез с кровати и послушно пошел за ней. Куда она меня ведет среди ночи?

Мы прошли по уже знакомому коридору и снова вышли на улицу. Аня, не отпуская моей руки, повернула в сторону кирпичной лестницы, которая вела на вершину стены. Поднявшись по ней, мы остановились. Я посмотрел на девушку и увидел, что на ее глаза наворачиваются слезы. Она смотрела куда-то в сторону горизонта, и я, переведя взгляд, понял куда.

В белом свете луны на фоне горизонта расстилался белесый туман, невероятно плотный и занимающий довольно обширную территорию.

— Что это?

— Это шамы навели туман, чтобы скрыть армию нео, — сквозь зубы процедила Аня. — Их сотни. Они в любую секунду могут начать наступление, такое уже не раз было.

— Зачем ты мне это показываешь?

— Они готовятся. Но пока у них мало сил. Совет считает, что нападения стоит ждать дня через три-четыре. Что, если ты не успеешь вернуться, а меня убьют? Я так тебя больше и не увижу…

Аня заплакала и прижалась к моей груди. Ее плечи тряслись, пальцы крепко вцепились в отворот моей куртки. — Я полюбила тебя! Сразу, с первого взгляда. Ты мне можешь не верить, я знаю, что это глупо, но так получилось! У меня никого нет, мои родители давно погибли. И тут — ты! — Девушка рыдала, и я, не зная, что еще делать, обнял и прижал ее к себе. — Не уходи, Максим, пожалуйста, не уходи.

— Я должен, извини.

Это прозвучало настолько банально, что я аж язык сам себе прикусил. Что ты мелешь? Не то нужно говорить, не то… Я понимал: эту девушку я не дам обидеть никому. Я сотру в пыль любого, кто попробует поднять на нее руку… Только сейчас до меня дошло — я навсегда и бесповоротно влюбился в эту маленькую, хрупкую девочку. Слова нашлись сами, мне не пришлось выдумывать их, потому, что они шли из самого сердца:

— Я должен уйти с отцом и дружинниками, чтобы привести своих в Кремль. И тогда мы покажем этим нео раз и навсегда. Они гости на нашей земле, и мы докажем это мечами и пулями. Я вернусь, Аня, обещаю. Вернусь… к тебе.

С самого утра, едва открыв глаза, я понял — сегодня что-то должно случиться! Возможно, то, к чему меня готовили всю жизнь. То, что изменит мою судьбу…

Лежа в кровати, я смотрел на потолок и представлял, что бы это могло быть. Опасный враг, угрожающий нашему убежищу вторжением… Или запасы провианта окончательно истощились и нужно подняться на поверхность, чтобы, добыв еды, вернуться героем… Или еще тысяча причин, благодаря которым можно совершить подвиг.

На самом деле подобные мысли посещали меня каждое утро с самого детства, поэтому, помечтав несколько минут, я потянулся, зевнул и, резко сбросив одеяло, рывком вскочил, принялся за зарядку, что было неизменным по утрам, так же как и умывание. Я был предельно сосредоточен, слушая свое тело. Именно поэтому, проделывая сложный комплекс упражнений, я и не заметил, как в комнату вошел Мишка, мальчишка двенадцати лет, который, судя по красной повязке на руке, исполнял сегодня обязанности вестового.

— Лешка, Лешка, — начал он вопить от двери, — что я тебе сейчас расскажу!! Никогда не поверишь!!!

— Так, Михаил! — Я хмуро сдвинул брови и постарался придать лицу строгое выражение, что, глядя на раскрасневшегося пацаненка, получалось с трудом. — Ты вестовой или кто? Докладывай по форме и не забывай, что ты сейчас при исполнении!

Мишка был моим учеником, который спустя восемь лет должен был занять мою должность — если, конечно, я проживу эти восемь лет. Поэтому я пытался воспитывать его при каждом удобном случае. Привить чувство ответственности и как-то дисциплинировать, что, если честно, не особо выходило. Уж слишком энергичным и неугомонным он был.

Вот и сейчас, получив замечание, он вытянулся по стойке смирно, щелкнул каблуками, но с лицом ничего поделать не мог. Все то же радостное выражение и озорной блеск глаз.

— Товарищ лейтенант, разрешите доложить? — по-уставному выпалил он.

— Докладывай, вестовой.

— Товарищ лейтенант, вас сегодня в десять часов вызывает к себе Верховный! — округлив глаза, протараторил Мишка. — Вот!

— Чего? — признаться, этого я совсем не ожидал и очень удивился.

— Ну а я что говорил! — чуть ли не подпрыгивая, закричал Мишка, — никогда не поверишь!

— А для чего? — глупо спросил я, как будто вестовой мог знать замыслы Верховного.

— Так а я откуда знаю? Мне сказали вызвать тебя и остальных охранников!

— Подожди. Остальных тоже вызывают? — Теперь уже в моем голосе появилось радостное возбуждение.

— Да, всех шестерых! Представляешь? — Мишка даже руками принялся размахивать, совсем забыв про «смирно». Но неожиданно перестал и, смешно «ойкнув», снова затараторил: — Мне же к остальным надо бежать, я ж к тебе первому! Ну все, Лешка, я побежал.

— Мишка, стой! — Паренек, уже развернувшийся к выходу из кубрика, послушно остановился и, повернув голову, теперь удивленно смотрел на меня через плечо.

— Не забывай про устав. Со мной это одно, а с остальными веди себя как положено.

— Ну что я, глупый, что ли? Не переживай, Лешка! Все будет нормально!

И, не дожидаясь моего ответа, убежал. Вот и что с ним делать? Пороть, так рука не поднимается.

Но мои мысли уже переключились на другое. Сам Верховный вызывает. И не меня одного, но тоже удивительно. Неужели что-то серьезное произошло? За все мои двадцать два года в бункере не случалось ничего необычного. Бывали, конечно, иногда ЧП вроде аварии на отходоперерабатывающем уровне или несчастные случаи на ферме, но в Охранниках никогда не возникало надобности.

Эта должность была чисто формальной, как дань традиции. И хотя опыт Охранника и передавался из поколения в поколение, необходимости в нас не было. А полвека назад состав Охраны вообще сократили до шести человек! И всем было известно, что Верховный считает Охрану лишней тратой людских ресурсов.

Пока все это проносилось в моей голове, я достал из маленького шкафчика парадную форму и принялся чистить ее от пыли. Мне только один раз доводилось ее надевать, два года назад. Тогда, закончив обучение, я принимал в ней присягу. Мой наставник специально отдавал ее ушивать, так как был значительно крупнее меня. Тогда был самый счастливый день в моей жизни. Я стоял перед Верховным и его советниками и давал присягу, обязуясь охранять и защищать народ нашего маленького подземного убежища.

Закончив приводить форму в порядок, я взглянул на часы. Без двадцати девять. Есть время сходить в столовую и позавтракать. Надев парадку, я вышел в коридор и сразу же наткнулся на Сергея. Или, правильней будет, старшего лейтенанта Василькова, потому что на нем была такая же парадная форма, как и на мне. Выглядел он очень торжественно. Прямая спина, гордо расправленные широкие плечи, вызывающе вздернутый подбородок! И серые глаза сейчас светились чем-то новым, необычным. Интересно, я сейчас так же выгляжу? Было бы неплохо.

Сергей на два года меня старше и, соответственно, в охране на два года дольше. С ним, несмотря на разницу в возрасте и звании, мы дружили.

— Привет, Серега! Как тебе новости? — спросил я, протягивая руку.

— Интересно, Лешка! Очень интересно! — отвечая на рукопожатие, проговорил он. — По-любому, случилось что-то необычное, раз наконец-то вспомнили о нас! Я сегодня проснулся и сразу понял: что-то произойдет!