Четыре темные фигуры отделились от костра и приблизились. Нео… Люди, мутировавшие в чудовищ, часто лакомились человечиной. И кониной не брезговали, а из шкуры фенакодусов, когда получалось их добыть, делали себе примитивную одежду. Шкура у фенакодусов прочная, порой стрелу на излете выдержать может. Да и греет отменно, что в зимние времена бывает даже нужнее, чем броня…

Человека, лежавшего рядом с Сергеем, нео подхватили за руки, за ноги и потащили к костру.

— Отпустите меня, твари! — всхлипывал мальчишка. — Помогите кто-нибудь…

Нео дотащили его до костра и грубо бросили на землю.

— Еда! — радостно проговорил один из них, потирая лапы. Потом поднял с земли длинную, заостренную палку.

Понимая, что за этим последует, Сергей закрыл глаза. Через минуту со стороны костра донесся крик боли, а затем треск горящего мяса. Человека жарили заживо. Страшная смерть… А ведь толпу нео одним пацаном не накормить. Значит, следующий — он…

Голова Зора лежала рядом. Большие глаза, полные боли, смотрели на человека. Сергей вытянул шею и, извиваясь, подполз поближе к фенакодусу.

— Давай, Зор. Сейчас я перевернусь, грызани разок, как того нео, будь другом. Чтоб сразу. Поверь, так мне будет только лучше.

Фенакодус вытянул длинный язык и лизнул хозяина в лицо. Как всегда, Зор все понял правильно. Сергей почувствовал, как по его щеке катится слеза. Нет, хватит, время дорого.

Он перекатился на другой бок, почувствовал влажные губы фенакодуса на своем затылке и зажмурился. Ну вот сейчас…

Тело Сергея рванулось от удара страшных зубов… И вдруг он почувствовал, как путы на руках ослабли. Невероятно! Зор извернулся и ухитрился перекусить ремни!

Сергей выхватил из-за голенища сапога короткий потайной нож. Освободить ноги было делом одной минуты.

— Какой же ты умный, Зор! Спасибо тебе, — прошептал Сергей, разрезая путы на лапах фенакодуса. — Ну же! Вставай! Вставай, родненький!

Сергей попытался поднять тушу Зора. Рука поскользнулась в крови. Бесполезно. Опасаясь грозного фенакодуса, нео не только связали мутанта, но и перерезали сухожилия на его лапах.

— И как же быть? — прошептал Сергей. — Я не могу уйти без тебя!

Зор преданно посмотрел в глаза Сергею и еще раз лизнул его в лицо. После чего вытянул длинную шею и запрокинул голову к небу.

— Я не смогу, Зор, — прошептал воин.

Фенакодус опустил голову и взглянул в глаза человеку.

«Поверь, так мне будет только лучше», — словно кто-то прошептал в голове Сергея.

Слезы катились градом по щекам добытчика.

— Не забывай меня там, в Краю Вечной Войны, — прошептал он, занося руку для удара.

«Не забуду…»

Удар пришелся точно за ухо. Хоть руки и тряслись, Сергей не промахнулся. Зор дернулся, захрипел — и затих навеки.

Сергей встал, повернулся и, ни от кого не скрываясь медленно пошел в сторону Кремля. Ему было все равно, бросятся за ним нео или нет. Но лохматые мутанты были слишком заняты трапезой и не заметили пропажи человека. До ворот крепости Сергей добрался без единой царапины…

Несколько дней добытчик ничего не ел и не пил, лишь лежал и глядел в потолок. Потом поднялся, пошатываясь, вышел на свежий воздух и долго, стоя на одном месте, смотрел в унылое серое небо.

— Я знаю, ты там, — прошептал он наконец. — Ты смотришь на меня с высоты и оберегаешь. Я слышу, что ты говоришь мне, и я знаю, что ты ждешь меня в Краю Вечной Войны…

Люди заметили, что после того случая парень немного помешался. Разговаривал с кем-то постоянно, глядя в небо. В рейды он больше никогда не ходил. Зато в караул его брали охотно. Все заметили: когда Сергей в карауле, даже если и случается стычка с нео, отряд караульщиков полностью в живых остается. Видать, правду говорят старики: погибший небесный конь хранит добытчика, и удача теперь с ним не расстается.

Светит яркое июньское солнышко. Маленькая Танюшка прыгает возле меня, ловит желтых бабочек, ест мороженое. Жена что-то мне говорит, но я не слышу. Кто я? Где я и как сюда попал?..

Боль… Я всегда просыпаюсь от боли, это мое нормальное пробуждение. Проклятый сон. Я вижу его в тысячный раз, помню образ и имя счастливого ребенка — моей дочери. Наверное, моей. Я не уверен, память обманчива. Воспоминания, — это то, чем мы живем, что нам дорого, то, что учит нас. У меня же их нет, моя прошлая жизнь покрыта мраком. Память иногда подкидывает образы, но что правда, а что плод воспаленного воображения, не всегда понятно…

Прошло уже больше года с того дня, как я очнулся за рулем странной боевой машины посреди радиоактивной пустыни, в которую превратился мир. Ах да, я забыл представиться. Хантер, меня так зовут. Я сам дал себе это имя, прочтя английское слово «Hunter» на личном жетоне. Своего настоящего имени я не знаю. Моя новая биография и новая жизнь начались год назад, и каждая минута, каждый миг навсегда отпечатались в памяти подобно узору на камне, расплавленном атомным взрывом. Я часто вспоминаю, как это было…

Скрежет! Боже, как противно… Голова гудит как с похмелья, а тут скрежет.

С трудом разлепив веки, я чуть не умер от страха. Через ветровое стекло на меня уставилась какая то страхолюдина! Скалится, гадина, зубами щелкает. С виду — черная в подпалинах крыса-переросток. Оцепенев от страха, я часа два просидел, вцепившись в руль и не в силах пошевелиться, пока этот пасюк слюнями стекло протирал.

Сиди не сиди, а что-то уже делать нужно. Осмотрелся. Итак, я сижу за рулем авто. Одет в серый камуфляж, бронежилет, с пистолетом в кобуре на поясе. Военная экипировка, одним словом. Машинка тоже явно военная, судя по отделке кабины в стиле «минимум затрат, максимум пользы»: небольшая панель с круглыми шкалами датчиков, псевдодеревянный пластик отделки панелей, рычаги управления трансмиссией, что-то вроде магнитолы на центральной консоли. Вот и все. Единственно, что выбивается из этого железного минимализма, так это удобные сиденья, обтянутые кожей. Отечественный, видать, автомобильчик — на механике, например, американцы не ездят. Хотя откуда я это знаю — ведь не служил, не водил, не стрелял вроде. Я что, напился и на страйкбол-сафари подался? Или надо мною глупо подшутили? А за окном тогда кто или что? Одни вопросы.

Нужно прийти в себя, собраться с мыслями. Это просто сумасшествие какое-то. Что в конце концов происходит? Мне давит ворот рубашки, не хватает воздуха… ч-черт. Спокойствие, только спокойствие, истерики мне только не хватает. Делаем глубокий вдох-выдох, вдох-выдох. Так, уже лучше, отпускает, мысли перестают путаться. Насилу оторвал непослушные руки от руля и жестко, до боли помассировал лицо.

«Все образуется, во всем разберемся, думай», — дал я себе мысленный приказ. Для начала нужно хоть сидя размяться, а то весь задеревенел, будто сто лет проспал.

Окончательно успокоившись, решил, что надо бы машину завести, заодно может и крыса с капота свалится. Поискал ключи по кабине, даже под коврик заглянул. Нет нигде, и главное — замка для этих самых ключей тоже нет! Вот за что мне все это, Господи?!

В итоге просидел я весь день в раздумьях над извечными вопросами «кто виноват и что делать?» Ничего дельного не придумав устроился на ночлег. А что еще остается? Я, конечно, не трус, но я боюсь. Вытянув ноги на пассажирское кресло, устроился, как мог. То еще, я вам скажу, удобство. Крысе, кстати, тоже все это надоело, и она, свернувшись калачиком на прогретом за день капоте, самым наглым образом захрапела. Вы представляете? Вот крыса!

Проворочавшись всю ночь в каком-то полузабытьи, продрал глаза с первыми лучами солнца. Светило еще только разгоняло предрассветный туман, но слева от моей тюрьмы на колесах можно было рассмотреть какие-то полуразвалившиеся строения. Может, живет там кто? Нужно добраться до них, авось удастся найти кого-то и спросить у местных дорогу. Но это попозже. Сначала с основным разберемся.

За изучением местных достопримечательностей я и не заметил, что меня тоже изучают два внимательных красных глаза с вертикальными зрачками. Крыса. И взгляд такой глубокий, умный, я бы даже сказал, мудрый. Ни капли агрессии, и слюни на лобовом стекле подсохли за ночь. Что это с ней? Ладно, с местной фауной познакомимся позже, сейчас не мешает о хлебе насущном задуматься. Есть и пить хочется просто невыносимо. Также начал беспокоить процесс прямо противоположный питью, причем пока еще терпимо, но вскоре это будет вопрос номер один.