— Начальство и имеющие власть, воздайте кесарю кесарево, а Богу Божье.

Быть может, текст был очень своевременен и подобран не без умысла, но Леопольд просто остолбенел, когда епископ прямо обратился к королю и с замечательным бесстыдством объяснил, что под именем власти следует понимать не какое-нибудь случайное правительство, а власть, установившую это правительство, т. е. христианскую общину, истинную церковь Христову! Нашему герою казалось, что король стоит у позорного столба перед своим народом! По-видимому, это нисколько не возмущало короля, он смиренно принял благословение, преклонил колени, поцеловал по окончании богослужения руку епископа и вышел из церкви.

— Достаточно нагляделся я на этого мрачного короля, — пробормотал Леопольд, — и настолько понимаю как его, так и положение дел в его нищенском государстве, что для составления доклада не нуждаюсь ни в его помощи, ни в аудиенции.

Он уже решился было выехать из Джонстона, как вдруг к нему явился мистер Уильям Фуллер с заявлением, что ему поручено ехать перед его величеством в Эдинбург. Поэтому просит он чести сопровождать Леопольда и вместе с тем предлагает свои услуги в столице. Понятно, что Леопольд согласился, но обстоятельство это заставило его призадуматься, и он решил быть вдвойне осторожным.

Дорогой мистер Уильям Фуллер беспрестанно восхвалял короля Иакова и его ученость, говоря, что только его авторитет влиял на католиков и кальвинистов. Леопольду показалось, что разговоры эти клонились лишь к тому, чтобы или внушить ему высокое мнение об Иакове, или выпытать у него его собственные воззрения, но он избежал и того и другого заявлением, что мистер Фуллер, находясь беспрестанно при особе короля, лучше может судить об Иакове, так как ему, Леопольду, король известен столь же мало, как мало известны ему дела Шотландии.

Пробыв несколько дней в Эдинбурге, Леопольд и его спутники решили отправиться в обратный путь в предпоследний день месяца, и, чтобы не быть связанными почтовою ездой, купили себе семь лошадей. Едва успели они покончить с этими делами, как к ним опять явился мистер Уильям Фуллер и предложил им сопровождать их в Бервик, «где у него были кое-какие дела». Вместе с тем Леопольда пригласили одного и без переводчика в крепость к полковнику лорду Стюарту. То и другое показалось Леопольду странным. Лорд Стюарт и его супруга очень предупредительно приняли фон Веделя. Лорд Стюарт был сыном графа Леннокса, младшего брата Генри Дарнлея, таким образом, он принадлежал к королевской фамилии и приходился дядей Иакову I. Леди Стюарт провела Леопольда в столовую, где накрыт был стол на четыре особы. Четвертая особа не замедлила явиться, это была леди Эллен, графиня Арран, супруга губернатора.

— В нашей неспокойной стране, — сказала леди Стюарт, — редко приходится встречать иностранцев, а в особенности дворян, которые, подобно вам, сэр, заехали бы в такую даль из одной любви к познаниям. Поэтому вы не найдете Странным, что человек, близкий к королю, старается оказать вам вежливость, в которой его величество отказал вам.

— Вы очень добры, миледи. Я надеялся видеть ученого короля, но раз уж это не удалось, то пришлось мне видеть его величество только во время известной проповеди в джонстонской церкви.

Лорд Стюарт засмеялся:

— Следовательно, вы составили себе весьма превратное мнение о почтительности, с какой шотландцы относятся к королевскому достоинству и, наверное, не знаете, король ли правит здесь народом, или народ королем.

— Судить об этом после столь непродолжительного пребывания в стране было бы, с моей стороны, слишком опрометчиво.

— Очень скрытно и осторожно! — заметила графиня Арран. — Будьте, однако, откровенны, вас привела сюда не одна страсть к путешествиям, но и официальное поручение. Нам известно, что из Хэмптонкорта вам поручено приглядываться к нашим делам.

Отвечать на это было трудно.

— Доставленные вам, миледи, сведения не точны. Я немецкий протестант, посетивший земли разных государей и желавший побывать также в Англии и Шотландии. Во всем этом справедливо лишь одно, не желая подвергаться подозрениям, я обратился к лорду Уолсинхэму с просьбой о выдаче мне паспорта. Вручая мне бумагу эту, лорд выразил надежду, что я лично возвращу ему ее и расскажу кое-что из моих путевых впечатлений. Ни о чем более не было речи, и я не считаю себя обязанным к сообщениям, выходящим из круга обыкновенных путевых впечатлений.

— Ну, хорошо, фон Ведель! — улыбнулся лорд Стюарт. — Все это понятно при взаимном желании англичан и шотландцев испытывать друг друга. Скажите, однако, сэр, поскольку при свидании со статс-секретарем вы ведь должны что-либо рассказать ему, не имеется ли у вас повод умалчивать о непринятии вас моим царственным племянником и о проповеди в Джонстауне?

— Не понимаю, милорд, почему я должен скрывать то, что я видел публично, и что поэтому не составляет тайны.

— Прекрасно! — живо сказала графиня Арран. — Следовательно, вы будете говорить только о том, чему вы были очевидцем.

— Несомненно, миледи.

— Послушайте, рыцарь, — улыбнулся Стюарт, — в таком случае вы, наверное, расскажете и о том, что мы болтаем теперь?

— Если вы не потребуете от меня честного слова хранить это в тайне, то я не вижу причин умалчивать об этом.

— Отлично, сэр! Этим вы окажете величайшую услугу как Англии, так и Шотландии. В Англии, да и в Шотландии существует партия, желающая, чтобы Иаков наследовал Елизавете. К партии этой принадлежат в Англии лорды Уолсинхэм и Гундстон, губернатор Бервика, а у нас — мой племянник Иаков и его двор. Но сама Елизавета, и сама Шотландия не хотели бы видеть Иакова на английском троне! Елизавета ненавидит сына Марии Стюарт, а шотландцы очень хорошо знают, что со стороны Англии их ждут только насилия и притеснения, если бы Стюарты поселились в Уайтхолле. Расскажите о том, что вы видели здесь, и затем вы легко убедитесь, кто какую роль играет в деле престолонаследия.

— Вы чрезвычайно удивляете меня, милорд! — ответил Леопольд. — Не знаю, спросит ли сэр Френсис о чем-либо важном, но если бы это случилось, то я не премину высказать ему как ваше откровенное мнение, так и мое собственное.

— В чем же состоит ваше мнение? — улыбнулась графиня Арран.

— Что шотландцы должны остаться при своем короле, а Елизавета должна предоставить англичанам возможность избрать достойнейшего.

— Вы судите столь же здраво, как и благожелательно, сэр, — сказал лорд Стюарт, подавая руку Леопольду. — Желательно было бы, чтобы вам представился случай объяснить это ее величеству. Но вопрос в том, настолько ли честен Уолсинхэм, чтобы представить королеве ваше донесение.

— Мое донесение?

— Ну да, донесение, которое вы написали по поручению Елизаветы. Вы видите, мой дорогой фон Ведель, что нам очень хорошо известно как возложенное на вас поручение, так и то, как злоупотребляли вашей искренностью Уолсинхэм и губернатор Бервика, действующие заодно с любимцем короля лордом Вильерсом.

Увидев, что его полностью разгадали, Леопольду пришлось и смеяться и удивляться. Он рассказал обществу, что случилось с ним в Петерборо и на пути к северным графствам, причем лорд Стюарт и графиня Арран выразили мнение, что попытка завлечь Леопольда в Фотерингей исходила от папистов, а сэр Дрюри был тут только подставным лицом. Затем Леопольд ушел, уверяя, что если Елизавета теперь еще будет в неведении насчет Шотландии, то уже не по его вине.

На следующий день путешественники выехали из Эдинбурга, а 2-го октября прибыли в Бервик. В тот же день Леопольд отправился к лорду Гундстону для визирования паспорта.

Губернатор принял его формально и чрезвычайно холодно.

— Не можете ли сообщить мне чего-либо важного, сэр?

— Нет, я не мог представиться его величеству королю шотландскому, что может засвидетельствовать секретарь короля, мистер Фуллер.

— Очень жаль. И вы не заметили ничего, достойного внимания?

— Нет. По крайней мере ничего такого, что заслуживало бы вашего внимания.