Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В 10 часов вечера Адмирал, «находясь на кормовой площадке, увидел свет, но он был неясен, и, чтобы удостовериться, не земля ли впереди, Адмирал вызвал королевского постельничего Перо Гутьереса и сказал ему, что он видел свет, и попросил его всмотреться в даль. Тот исполнил просьбу, также увидел свет. Об этом Адмирал сообщил Родриго Санчесу де Сеговии… и они стали всматриваться и раз или два увидели нечто подобное огоньку восковой свечи, который то поднимался, то опускался» (24, 89).

А затем заметил свет еще один матрос, и паж Адмирала, Педро Сальседо, сказал ему, что его господин уже видел какой-то огонь[51].

В двенадцатом часу ночи взошла луна. Корабли растянулись в кильватерной колонне: впереди «Пинта», за ней «Нинья», за «Ниньей» «Санта-Мария». Крепкий пассат при ясном небе и сильном волнении — погода и ветер хороши, но смотреть надо было в оба, чересчур быстро флотилия неслась вперед, и дозорные с корабельных надстроек беспокойно вглядывались в прозрачную полумглу. В ампольетах медленно пересыпался песок. Через тридцать минут после полуночи юнга перекинул склянки, миновала первая ампольета ночной вахты.

Тихо шурша, ссыпался песок второй ампольеты, склянки переменились местами, истекла третья ночная ампольета.

Луна клонилась к западу. Волны взрывали серебристые лунные дорожки, чуть выше горизонта мерцала Полярная звезда. Восток тонул во мгле, запад тускло сиял в жемчужном свете ущербной луны.

В узкую воронку втягивались последние песчинки четвертой ампольеты. Было два часа пополуночи.

Родриго Бермехо, он же Родриго де Триана, матрос в экипаже «Пинты», с носовой надстройки прокричал капитану: «Tierra, Tierra! — Земля! Земля!»[52] Вдали, на западе, он увидел невысокий холм или утес, его вершина слегка поблескивала, будто покрытая лунным светом.

Мартин Алонсо Пинсон дал выстрел из бомбарды. Он приказал убавить паруса. «Пинта» замедлила ход, спустя несколько минут ее догнала «Санта-Мария».

— За мной рождественский подарок, — сказал Адмирал Мартину Алонсо Пинсону.

Далекий холмик на неведомом берегу. Два часа пополуночи 12 октября 1492 года. Семь часов утра в Севилье, девять в Стамбуле и Москве, десять в Казани и Астрахани. Европа, старая Европа, не спеша просыпалась, служила мессы, заутрени и ранние намазы; она еще не ведала, что открыта первая земля Нового Света, о которой понятия не имели библейские пророки и александрийские географы, Пьер д'Айи и Эней Сильвий Пикколомини.

Осторожно! Неведомый берег! Дана команда убрать паруса и лечь в дрейф.

НА ПЕРВОЙ ЗЕМЛЕ НОВОГО СВЕТА

В ночь с 11 на 12 октября 1492 года пассаты и попутные течения вынесли флотилию Адмирала Моря-Океана к Багамским островам. Цепочка Багамских островов, не очень больших и совсем маленьких, протягивается от Флориды к Кубе и Гаити. Все эти острова (а их, если счет вести также и крупным рифам, и заметным прибрежным скалам, наберется не менее тысячи) подобны быкам грандиозного моста, некогда взорванного подземными силами.

Случилось это десятки миллионов лет назад, и с тех пор Багамский архипелаг стоит на мертвом якоре в теплых морях Нового Света. Пожалуй, если бы не кораллы, он с головой ушел бы в океаническую пучину. Однако несметная рать этих строителей создала на полузатопленных древних цоколях долговечные каменные надстройки.

На восточном краю Багамской гирлянды, в самом ее центре, лежит остров Гуанахани. С птичьего полета он похож на длинный плот, потерпевший крушение в здешних водах. Почти во всю длину его зияет огромная «пробоина» — провал, вместивший в себя большое озеро. Рядом меньше «пробоины» — вмятины, заполненные мелкими озерами.

Остров невелик. Длина — пятнадцать, ширина четыре-пять миль. Вдоль берегов, как зубы дракона, рассеяны коралловые рифы. Только в двух-трех местах, к бухтам, врезанным в белые берега, ведут безопасные проходы.

Примерно на таком же острове нашел приют Робинзон. Но в отличие от робинзоновской обители Гуанахани был островом обитаемым.

Утром 12 октября 1492 года тысячи полторы его жителей занимались повседневными делами, не зная и не ведая, что к их родным берегам приближаются белокрылые корабли незваных гостей из Страны Восхода.

Пройдет два-три часа, и вождь пришельцев назовет этих голых островитян с кожей цвета бронзы индейцами. Себя же они назвали лукайцами — людьми островов.

Лукайцы, аборигены Багамского архипелага, принадлежали к семье таинов, довольно многочисленного народа, который в ту пору обитал и на Больших Антильских островах — Кубе и Гаити.

Эти мирные рыболовы и земледельцы в эпоху Колумба все еще жили в каменном веке. От кастильских гостей они отстали, по крайней мере, на три тысячелетия. Эти островитяне возделывали неведомые европейцам сельскохозяйственные культуры — юкку, маис, ямс, ловили рыбу сетями и вершами, жили в круглых «бохио» — хижинах, крытых пальмовыми листьями, и единственным их оружием было короткое копье с наконечником из кости или рыбьего зуба.

Люди эти поклонялись духам лесов, моря, грома и урагана, и были у них каменные или деревянные идолы — земи — необычайно изящные фигурки забавного вида.

Островитяне отличались веселым нравом: на «батеях» — главных площадях своих селений они часто устраивали «арейто» — празднества с плясками и песнями; они очень любили игру, подобную футболу, но гораздо более трудную: лукайские мячи — тугие шары из травы, пропитанной смолой, — были куда тяжелее футбольных, и отбивать их можно было только коленями, локтями и головой.

Так жили они до 12 октября 1492 года. И утром этого дня никто из них не подозревал, какая лютая беда надвигается на остров Гуанахани. Тридцать лет спустя Пьетро Мартир де Ангьера вскользь отметит в своей книге о Новом Свете: на всех Лукайских островах осталось одиннадцать индейцев. Возможно, что к тому времени Гуанахани стал необитаемым островом, все его жители погибли за два-три десятилетия кастильского господства…

Корабли держались в полутора-двух милях от берега: цепь белых рифов окаймляла и здесь все побережье. Милях в трех от юго-западного мыса в море вдавался массивный береговой выступ. Обогнув его, флотилия вошла в большую бухту. Ныне она носит название залив Лонг-бэй.

Здесь корабли отдали якоря.

Дальнейшие события так описаны в дневнике первого плавания:

«Пятница, 12 октября. В пятницу достигли одного из Лукайских островков, а на языке индейцев он назывался Гуанахани. Тут же увидели нагих людей, и Адмирал съехал на берег в лодке, а с ним были Мартин Алонсо Пинсон и Висенте Яньес, брат Мартина Алонсо, капитан «Ниньи». Адмирал захватил с собой королевский стяг, капитаны два знамени с зелеными крестами. Адмирал держал их как вымпелы на всех кораблях, и на них были буквы F и Y, a над каждой буквой изображены были короны, одна справа, другая слева от креста.

Высадившись на землю, они увидели очень зеленые деревья, и много воды, и разнообразные плоды. Адмирал призвал обоих капитанов и всех прочих, кто высадился на землю, в том числе Родриго Эсковеду, нотариуса всей флотилии, и Родриго Санчеса де Сеговию, и сказал им, чтобы они под присягой засвидетельствовали, что он, Адмирал, первым вступил, как оно воистину и было, во владение этим островом от имени короля и королевы, его государей, свершив при этом все формальности, какие требовались: более подробно это отмечено в актах, которые здесь же были составлены в письменном виде. Вскоре на берегу собралось много островитян. Я, говорит Адмирал, сознавал, что поелику они держали себя дружественно по отношению к нам, то обратить их в нашу святую веру следовало бы не силой, а любовью; я дал им несколько красных колпаков и стеклянные четки, что вешают на шею, и много других малоценных предметов, и все это доставило им большое удовольствие, и стали эти люди столь нашенскими (tanto nuestros), что казалось это чудом. Они затем вплавь добирались до лодок, в которых мы находились, и приносили с собой попугаев и мотки хлопковой пряжи и асегаи [копья], и многое другое, и все это выменивали на то, что мы им давали, а именно, на осколки стекла и бубенчики. И все они давали и получали по доброй воле. Однако мне показалось, что люди они очень бедные. Все они ходят нагие, в чем мать родила, и женщины тоже, хотя я видел только одну из них, да и та была еще девочкой. И все люди, которых я видел, были еще молоды, никто из них не имел больше 30 лет, и сложены они были хорошо, и тела и лица у них были красивые, а волосы грубые, совсем как конские, и короткие. Волосы зачесывают они вниз, на брови, только небольшую часть, и притом самых длинных, никогда не подстригаемых, они забрасывают назад. Некоторые разрисовывают себя черной краской, а кожа у них как у обитателей Канарских островов, которые не черны и не белы, другие красной краской, другие белой, а иные чем попадется, и одни разрисовывают лицо, другие все тело, а у некоторых разрисован только нос или места вокруг глаз. Они не носят оружия и не знают его. Когда я показывал им шпаги, они хватались за лезвия и по неведению обрезали себе пальцы. Никакого железа у них нет. Их дротики — это палицы без железа; у некоторых дротиков на конце рыбий зуб, у некоторых же наконечники из другого материала.

вернуться

51

Итак, пятеро участников экспедиции заметили дальний огонек. В это время корабли находились в 35 милях от берега. С. Э. Морисон резонно заключил, что на таком расстоянии неразличим даже световой сигнал яркостью в 400 тысяч свечей. По мнению Морисона, в эту ветреную ночь в море не было и рыболовов, и никто не мог подать сигнал с лодки (93, I, 297).

В октябре 1959 года директриса музея Нового Света на острове Уотлинг-Гуанахани Рут Вольпер, удалившись от берега этого острова на 30 миль, заметила в 21 час 45 минут довольно яркий свет на суше. Оказалось, что в этот вечер островитяне на большом костре выжигали из разного тряпья земляных блох. Но, во-первых, нет уверенности, что к таким санитарным мерам прибегали аборигены в XV веке, и, во-вторых, пламя блошиных костров куда долговечнее тех мгновенных вспышек, которые приметили Колумб и его спутники.

И, вероятно, прав С. Э. Морисон, который пришел к такому выводу: «В попытках найти объяснение вспышке… исписаны целые тома. Однако моряку не требуется никаких объяснений. Когда вы не знаете, где вы находитесь, и жаждете увидеть в ночной темноте землю, вы можете услышать звон несуществующих колоколов или шум берегового прибоя» (22, 56–57).

Это объяснение, бесспорно, правдоподобнее и «блошиной» версии, и гипотезы французского колумбоведа Россели де Лорга, который сто с лишним лет назад объявил, что световой сигнал был дан самим господом богом…

вернуться

52

Родриго Бермехо был родом не то из севильского пригорода Трианы, не то из андалузского городка Молинаса. И порой его называли не только Родриго де Трианой, но и Родриго де Молинасом. Награды он не получил, она была дана Колумбу, который за четыре часа до того, как Родриго заметил землю, увидел посланный с этой земли свет. Годовую пенсию в 10 тысяч мараведи получала Беатрис Энрикес Арана, и корона платила ей деньги со сборов, взимаемых у кордовских мясников.

45
{"b":"170138","o":1}