Второе плавание Колумба. Открытия, совершенные на Малых Антильских островах на заключительном этапе перехода из Кастилии к острову Эспаньола (1493 г.).

Земля, замеченная на рассвете 3 ноября, была гористым островом, и назван он был Доминикой. День был воскресный, а воскресенье на церковной латыни называется доминикой — господним днем.

С. Э. Морисон отмечает, что Колумб вышел к Малым Антильским островам, а к ним относится и Доминика, «в пункте, который оказался наилучшим направлением для кораблей на последующие четыре столетия! Именно в этом месте имеется проход между островами, свободный от опасных рифов, и через этот проход лежит путь к Венесуэле, Вера-Крусу, к Западным Карибским или к Подветренным островам, к Пуэрто-Рико, Санто-Доминго или Кубе».

Бесспорно, это была чистейшая случайность, но Адмирал не забыл, в каком месте подошел к земле, да и в дальнейшем его маршрут часто использовался кораблями, идущими из Севильи и Кадиса к берегам Нового Света.

Гирлянды Малых Антильских островов, образуя не очень крутую дугу, тянутся на пятьсот с лишним миль, отделяя Карибское море от Атлантического океана. Эти высокие, утопающие в буйной тропической зелени острова невелики, все они, вместе взятые, могут разместиться в пределах Пуэрто-Рико, отнюдь не самого большого острова Большой Антильской группы, но земли их сказочно плодородны, берега изрезаны глубокими бухтами, горы покрыты дремучими лесами, и недаром Барбадос, Гваделупа, крохотные клочки малоантильской суши, слыли в XVII и XVIII веках жемчужинами вест-индских владений Англии и Франции.

Аборигенов этих островов Колумб назвал канибами, или каннибалами, и он же ославил их на весь мир, объявив этих малоантильских индейцев людоедами. И вскоре само слово «каннибал» стало символом мерзейших человеческих качеств. А между тем хоть у карибов, как и у многих других народов с примитивным укладом, и было в ходу ритуальное людоедство, человечиной они не питались и в отличие от европейцев вели вегетарианский образ жизни.

Испанским завоевателям «каннибальство» послужило благовидным поводом для жестоких расправ с «гнусными людоедами». Карибы признаны были исчадиями сатаны, охота на них стала излюбленным промыслом добрых христиан, и за каких-нибудь тридцать лет они были истреблены поголовно.

С 4 по 13 ноября корабли флотилии прошли мимо островов, которые получили названия Монсеррат, Антигуа, Невис, Сан-Кристобаль, Сан-Эустасио, а 14 ноября флотилия отдала якорь у острова Санта-Крус и вступила в воду небольшого архипелага, в котором было великое множество мелких и мельчайших островков. Адмирал присвоил этой группе островов название островов Одиннадцати тысяч дев (Once mil virgines). Впоследствии это наименование подверглось усечению, и острова стали Девичьими, или Виргинскими.

На острове Санта-Крус небольшая группа карибов завязала бой с пришельцами, причем карибы сражались с необыкновенным упорством. Единственным живым трофеем моряков оказалась юная индианка, которую Адмирал подарил своему земляку Микеле Кунео.

19 ноября был открыт большой остров, который местные жители называли Борикеном. Адмирал переименовал его в Сан-Хуан-Батисту, а лет тринадцать спустя Хуан Понсе де Леон основал на его берегу селение Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико, знатную гавань Святого Иоанна. Поэтому селение и весь остров стали со временем называть Пуэрто-Рико.

Адмирал проследовал вдоль гористого северного берега Пуэрто-Рико и не стал здесь задерживаться, он спешил на Эспаньолу, к своим спутникам по первому плаванию.

Выйдя к восточному побережью Эспаньолы, Адмирал направился на запад, и 27 ноября флотилия приблизилась к бухте Навидад.

Переход к берегам Нового Света закончился. На этот раз глава экспедиции провел через океан не три, а семнадцать кораблей, и эту операцию он осуществил блистательным образом.

Осенью 1493 года он проявил себя как выдающийся флотоводец.

В истории мореплавания впервые огромная флотилия пересекла водное пространство в три с лишним тысячи морских миль. Ни один корабль не понес ущерба, состояние их было превосходно, а ведь Адмирал двадцать два дня шел океанскими водами и семнадцать дней вел флотилию через Малоантильский лабиринт, где и сейчас, в эпоху точнейших карт и совершеннейших приборов, проводка судов дело чрезвычайно тонкое.

В среду, 27 ноября, флотилия втянулась в бухту Навидад. Около полуночи к «Марии-Галанте» подошло каноэ, переполненное индейцами. Двое из них поднялись на борт и передали Адмиралу от имени Гуаканагари несколько золотых масок. Но эти послы великого касика вели себя странно… Они с опаской оглядывались по сторонам и очень неохотно отвечали на расспросы Адмирала. О судьбах 39 христиан они отзывались невнятно. Адмирал лишь понял, что его былых спутников постигла какая-то беда.

Утром, 28 ноября, Адмирал сошел на берег. Его никто не встретил, зловещая, мертвая тишина царила в бухте Навидад. Индейское селение исчезло. Опаленная земля была присыпана золой и пеплом.

29 ноября Адмирал высадился близ сожженного селения с группой солдат и матросов, вооруженных аркебузами. Вскоре выяснилось: от крепости Навидад остались лишь одни головешки. Удалось найти обломки разбитых сундуков, обрывки материи и грубых скатертей «арамбелей», горелые щепки и лоскутья были втоптаны в грязь.

Алонсо де Охеда неподалеку от погибшей крепости нашел трупы, присыпанные землей. По остаткам одежды он сразу же опознал в мертвецах своих соотечественников.

Появились индейцы. Было заметно — встреча с христианами для них не очень отрадна, но все же у Адмирала сложилось впечатление, что в смерти колонистов ни эти люди, ни касик. Гуаканагари не повинны.

Гуаканагари явно избегал Адмирала, но все же его принял. Через толмача Диего вскоре удалось выяснить, каким образом погибли все 39 обитателей крепости Навидад.

«Добрые христиане» начали сводить между собой счеты чуть ли не в первый же день пребывания в Навидаде. Королевский постельничий Перо Гутьерес и нотариус Родриго де Эсковеда убили одного моряка, а затем подались с группой наибольших смутьянов в земли соседнего касика Каонобó в поисках золота.

Они вторглись во владения Каонобо и предались грабежу и разбою. Каонобо в отличие от Гуаканагари был вождем не мирного нрава. Он дал бой захватчикам и перебил их, а затем двинулся на крепость Навидад и сжег ее дотла. Но к тому времени, когда войско Каонобо разорило крепость, в ней оставалось лишь малое число христиан. Почти все колонисты разошлись куда глаза глядят, причем они жгли и грабили индейские селения, уводили в свои убежища юных индианок и дрались между собой из-за добычи.

Возможно, кое-кто из них погиб в этих усобицах, возможно, некоторых поселенцев отправили на тот свет воины касика Гуаканагари, но так или иначе ни один из 39 христиан не уцелел. Погиб также комендант Навидада Диего де Арана, ему не удалось обуздать своих подчиненных, и отнюдь не исключено, что прикончили его не индейцы Каонобо, а «добрые христиане».

Судьба первых кастильских колонистов была печальна. Печальна и назидательна. Смутные опасения Адмирала сбылись. Неуемная алчность его спутников привела к горьким последствиям. Горьким не только для поселенцев. О жестокости и жадности бледнолицых пришельцев теперь узнали индейцы, золотые дни первых радостных встреч миновали безвозвратно.

Добрый пастырь Берналь Бойль предлагал в отместку за гибель 39 христиан казнить злой казнью касика Гуаканагари. «Но Адмирал не хотел поступать таким образом, считая, что, поскольку христиане, оставленные в крепости, уже мертвы, захват короля Гуаканагари все равно не позволит ни воскресить покойников, ни препроводить их в рай, если только они не попали туда прежде» (24, 313).

Однако такое решение он принял не только по доброте сердца. Адмирал рассудил, что нет смысла предавать Гуаканагари казни. Касик был связан родственными узами с другими индейскими вождями, которых могла оскорбить такая расправа. И, кроме того, для экзекуций еще время не пришло. Сперва надо было основать где-то на Эспаньоле поселение, покрепче утвердиться на этой земле, а уж затем «наказать виновных, в случае, если правда откроется» (24, 313).