Поздней осенью 1498 года в Кастилию возвратились два корабля третьей экспедиции. С этой оказией Адмирал переслал королевской чете отчеты по третьему плаванию и карты новооткрытых земель. Естественно, что все эти материалы попали к Фонсеке. Должно быть, в самом начале 1499 года Фонсека ознакомил с ними своего племянника, доблестного рыцаря удачи Алонсо де Охеду, который некоторое время назад вернулся в Кастилию. Охеда, имея на руках дневники Адмирала, разработал проект экспедиции к жемчужным берегам Парии. Фонсека составил проект капитуляции, и этот проект утвердили королева и король. Охеда спешно снарядил экспедицию, взял с собой в плавание картографа Хуана де ла Косу и расторопного флорентийца Америго Веспуччи. Веспуччи был помощником Хуаното Берарди (Берарди умер в 1495 году) и знал толк и в торговом, и в морском деле.

Одновременно Фонсека выпустил из бутылки не менее предприимчивых джиннов. Блестящий кормчий первой экспедиции Адмирала, Пералонсо Ниньо, только что вернувшийся из третьей экспедиции великого мореплавателя, пожелал на свой страх и риск отправиться к новооткрытой большой земле. У Пералонсо Ниньо не было ни гроша за душой, и он вступил в сделку с севильским банкиром Луисом Геррой, взяв с собой в море брата этого небескорыстного благодетеля Кристобаля Герру.

Охеда вышел из Кадиса 18 мая 1499 года, недели три спустя покинул Кастилию Пералонсо Ниньо. Но Ниньо знал морские пути-дороги не в пример лучше Охеды и достиг берегов Нового Света раньше его.

Ниньо и Герра прошли по следам Адмирала через залив Пария, вырвались из Пасти Дракона, выменяли на всевозможные безделушки немало жемчуга у индейцев острова Маргариты и открыли участок побережья полуострова Пария, не обследованный год назад Адмиралом. В апреле 1500 года экспедиция вернулась в галисийскую гавань Байону, куда семь лет назад привел «Пинту» Мартин Алонсо Пинсон.

Охеда, уступив на первом этапе первенство Ниньо, завершил свое плавание успешнее, чем его соперник, вышел к южноамериканскому берегу гораздо восточнее Тринидада и, взяв курс на северо-запад, открыл побережье современной Гвианы. Затем он проследовал вдоль северного берега Южноамериканского материка от залива Пария до лагуны Маракаибо и открыл полосу материкового побережья в интервале между 66-м и 72-м градусами западной долготы и острова Аруба и Кюрасао, Новооткрытую страну Охеда назвал Венесуэлой — Маленькой Венецией: свайный поселок индейцев у полуострова Парагуана напомнил ему город-тритон на берегах Адриатики. Затем Охеда направился на Эспаньолу, где сразу же принял участие в смуте, в равной мере досаждая и Адмиралу и Ролдану. Совершив разбойничий набег на мирных индейцев Багамских островов и захватив там «табун» невольников, Охеда в июле 1500 года возвратился в Кадис. 18 июля 1500 года Америго Веспуччи написал из Севильи флорентийскому послу в Испании Лоренцо ди Пьерфранческо де Медичи письмо и в нем описал события венесуэльского плавания.

Бывший капитан прославленной «Ниньи», Висенте Яньес Пинсон, вступил с Фонсекой в переговоры, когда Охеда и Пералонсо Ниньо завершили подготовку к своим экспедициям. 6 июня 1499 года он заключил капитуляцию с короной. В Палосе Висенте Яньес Пинсон снарядил большую экспедицию и 18 ноября 1499 года отправился в плавание. Корабли вышли к Южноамериканскому материку близ западной оконечности бразильского выступа. Отсюда Висенте Яньес Пинсон проследовал на запад вдоль бразильского побережья, открыл устье величайшей реки Амазонки, прошел гвианскими водами к заливу Пария и, открыв остров Тобаго, пустился в обратный путь. 30 сентября 1500 года экспедиция возвратилась в Палос.

По маршруту Висенте Яньеса Пинсона в 1500 году совершил путешествие его земляк Диего де Лепе, который также побывал на бразильском берегу, в устье Амазонки и у побережья Гвианы.

Таким образом, с 1499 года уже не Адмирал, а корона и ее представитель Фонсека взяли на себя «службу открытий». Все земли, до которых добирались Ниньо, Охеда, Пинсон и Лепе, вводились во владение их высочеств, но на них не распространялась власть Адмирала. Новыми капитуляциями первооткрывателям больше не жаловались высокие титулы, но любопытно, что если Адмиралу уделена была десятая часть дохода с новооткрытых земель, то его последователям приходилось отдавать шестую или пятую часть, а с 1501 года они могли удерживать в свою пользу половину добычи. Фонсека вынужден был идти на уступки, чтобы привлечь к открытиям новых земель нужных людей.

Очень важное открытие совершил в апреле 1500 года португалец Педро Алвариш Кабрал. На пути из Лиссабона в Индию он вышел к берегам Бразилии южнее тех мест, которые почти одновременно открыли Висенте Яньес Пинсон и Диего Лепе.

Таким образом, без участия Адмирала к середине 1500 года были открыты обширные земли на берегах Северной и Южной Америки.

Правда, повсеместно кастильские, английские и португальские мореплаватели встречали только нагих или одетых в звериные шкуры индейцев и не видели ни богатых городов, ни шумных гаваней.

А между тем в 1499 году Васко да Гама возвратился в Лиссабон триумфатором. Он проложил морской путь в истинную Индию. Никто в Старом Свете не мог предвидеть в те годы, что двадцать лет спустя эстремадурский авантюрист Эрнандо Кортес завоюет Мексику, а спустя еще десятилетие его земляк Франсиско Писарро доберется до империи инков.

Однако новые открытия в западной части Моря-Океана стали заводить ученых на всевозможные размышления. До поры до времени новые гипотезы не выдвигались, но, несомненно, картограф Хуан де ла Коса, который примерно в 1500 году положил на карту данные открытий Адмирала, Охеды и Кабота, поставил в тупик многих космографов. На карте Косы проступали контуры огромного массива суши, совсем непохожего на Азиатский континент. Вернее, двух массивов — северного и южного. Коса не знал, соединяются ли они, и вписал в место возможного их стыка изображение святого Христофора с Иисусом-младенцем на плечах.

Все эти географические новости приводили Адмирала в смятение и негодование.

В июльский день 1500 года одиннадцатилетний Фернандо Колон, младший сын Адмирала, гулял со своим братом Диего во внутреннем дворике гранадской Альхамбры. В тени стрельчатых аркад собралась большая и теплая компания — среди них было много людей, побывавших в Индиях. Объедая сочные ягоды с виноградных кистей, сотрапезники обсуждали всякие и разные дела. Дошла очередь и до Адмирала, и Фернандо уловил такие слова: их высочества и Адмирал виновны в том, что нам приходится здесь прозябать, платят нам мало. Тут эти бездельники заметили братьев и подняли крик: «Глядите, вот сыновья Адмирала москитов, того самого, который открыл никчемные земли, кладбище наших надежд, источник нищеты кастильских рыцарей» (58, 260–261).

Глас народа не всегда глас божий, народ бывает всякий, и в данном случае юный королевский паж, дон Фернандо, нарвался на тех подонков, о которых Адмирал отзывался как о людях, недостойных воды святого крещения.

Кстати говоря, выдающиеся испанские колумбоведы М. Серрано-и-Санс и А. Бальестерос-и-Беретта полагают, что голодранцы, которые накинулись на сыновей Адмирала, поминали не москитов, а насекомых более гнусных, вероятно вшей, и что Фернандо Колон благолепия ради внес поправку в бранный оборот, который ему довелось услышать…

Фернандо Колон сознательно уделил в главе о прискорбных событиях 1500 года так много места гранадскому эпизоду. Уши их высочеств в 1499 и в 1500 годах были открыты для наветов на Адмирала, а в кочующие королевские резиденции непрерывно поступали доносы на «Адмирала москитов».

«Многие мятежники, — писал Фернандо Колон, — либо посылали письма с Эспаньолы, либо добирались сами до Кастилии и непрерывно поставляли ложную информацию Католическим Королям и их советникам и чернили Адмирала и его братьев, говоря, что они люди архижестокие и не способны управлять островом, да и к тому же еще иноземцы и захребетники… Клеветники утверждали, будто в случае, если их высочества не примут должных мер, совершится полнейшая безурядица в той стороне, и коли не погибнет все от зловредного управления, сам Адмирал поднимет мятеж и перекинется к другому государю в поисках помощи, ибо он мнит, что все в Индиях принадлежит только ему, поскольку эти земли он открыл по собственному почину и собственными трудами. А дабы наилучшим для себя образом сие осуществить, он скрывает истинные богатства страны и не дозволяет, чтобы индейцы служили христианам, и препятствует их обращению в нашу веру, и, потакая их праздности, тем самым привлекает этот люд на свою сторону, и все это делает для того, чтобы как можно больше навредить их высочествам».