— Прости. А ты уверена в том, что она произносит именно слово «Хо»?
Он всё ещё надеялся. Всё ещё цеплялся за что-то. Как тонущий человек хватается за доски, или щепки, не способные удержать его на поверхности. Он говорил почти шёпотом, боясь придать ей решимость. В душе умоляя её опомниться, остановиться, заткнуться. Его имя он произнёс совсем тихо, сморщившись, как от болезненного приступа. Напряжение достигло апогея. Губы вновь раскрылись, слегка дрожа.
— А может она говорит, к примеру, «Ох»?
— Да нет же. Я чётко слышала это слово. Оно похоже на резкий приглушённый выдох. «Хо! Хо! Хо!» — так она говорит.
Ольга говорила, ни о чём не подозревая. Повторяла мрачное заклятие, окутывающее её невидимыми путами обречённости. А слова всё разлетались по комнате чёрными нетопырями. И при каждом слове Евгений едва заметно морщился, стискивал зубы, сжимал веки, словно в его сердце вонзалось острое лезвие ножа, словно эта девушка, сидящая напротив, секла его нервы тонкой бритвой, словно его жизнь укорачивалась ещё на один год. Он врастал в своё кресло, чувствуя как рубашка прилипает к спине, покрытая липким ледяным потом. «Она хочет это знать… Скажи ей!» Очки запотели. Язык приклеился к нёбу. Между зубов, по дёснам заструилось что-то тёплое, солоновато-медное на вкус. Хо! Хо! Хо! Она уже замолчала, а слова всё мечутся и мечутся по комнате, соприкасаясь со стенами и выбивая на них волновую рябь. Магия чёрного ужаса. От неё не скрыться даже в мире собственной фантазии. Мурашки побежали по холодеющей коже. Сердце стало останавливаться. Ольга смотрит на него с растерянным удивлением, ожидая его ответа. А он не может вымолвить ни слова. Лишь чувствует, как что-то обволакивает его ступни, ползёт выше, к коленям, обвивает ноги тугими холодными щупальцами-проводами. Выше, выше. К поясу, к груди… Захлёстывает лёгкие, зажимает сердечную мышцу, сползает по рукам, делая их ватно-бесчувственными, расслаивается, струясь к горлу, к гортани, к языку, глазам, ушам — к мозгу! На отвоёванные территории, на те позиции, которые ему уже не принадлежат… Из желудка пахнуло омерзительным запахом подвальной гнили, как будто он заживо разлагается. Последняя вспышка человеческого. Последний рывок мускула на лице — «Уходи, дура!!! Убегай пока не поздно!!! Не верь мне!!! Не верь ему… Ему…» Всё.
«Паркер» в одеревеневших пальцах, хрустнув, переломился пополам, как жалкая спичка. Ольга обеспокоено взглянула на собеседника. Но ничего подозрительного больше не происходило. Прошла минута, а он всё также задумчиво молчал. И лишь непонятное напряжение заметно его отпустило. Выступающие вены спрятались обратно под кожу, морщины разгладились, капельки пота растаяли, губы слегка разомкнулись, пропуская сквозь зубы короткое дыхание, руки расслабленно легли на стол, выронив остатки изуродованной авторучки. И бледность исчезла с лица. Он вновь улыбался. Загадочно, беспричинно, надменно.
— Что ты обо всём этом думаешь? — наконец решилась спросить Оля, измученная неопределённым ожиданием ответа.
— А что я могу обо всём этом думать? — каким-то странным тоном вдруг ответил Женя. — Вдруг тебе это только показалось?
— Нет! Сколько можно говорить?! — в голосе и во взгляде Ольги сверкнула не то обида, не то раздражение. — Хотя какое мне дело, веришь ты мне или нет.
Она демонстративно сложила руки на груди и забросила ногу на ногу, полуотвернувшись от него.
— Понимаешь. Дело не в том, верю я тебе или нет, — он задумчиво уставился на люстру и улыбка сползла с его губ словно змея, прячущаяся от палящего солнца в тень — под корягу. — Всё гораздо сложнее. Для тебя сложнее. Но раз уж ты так уверенна в том, что всё это происходит на самом деле, то я пожалуй могу поведать тебе причину «помешательства» твоей подруги.
— И тебе известна эта причина? — она упёрла в него свой сверлящий распалённым любопытством взгляд.
— Думаю, да, — скрестив руки, Евгений тихо вздохнул.
— Тогда проясни её.
— Это тебе действительно нужно?
— Если бы мне не было это нужно, если бы это меня не интересовало, думаешь я бы стала тебя об этом спрашивать?
— Логичный довод. Значит, ты уверена, что тебя это интересует?
— Прекрати задавать глупые вопросы! Если не хочешь ничего мне рассказывать, или сам попросту ничего не знаешь и водишь меня за нос, то и не надо ничего говорить, — в её голосе теперь определённо звучало раздражение.
Вероятно, она даже была готова уйти в любую минуту. «А может отпустить её? Нет. Какой смысл? Она уже попалась. К чему тянуть время?»
— Хорошо, хорошо, — он виновато пожал плечами. — Извини. Это такая тема… Возможно, это даже тебя напугает. А мне так не хочется тебя пугать.
— Говори как есть. Вряд ли что-то испугает меня больше, чем состояние моей подруги, — холодно произнесла Оля.
— Ну что ж. Тогда позволь тебе задать такой вопрос. Ты веришь в паранормальное?
— Во что?
— Ну-у, скажем, в призраки, в НЛО, в снежного человека?
— Я верю только в то, с чем столкнулась сама. Я не видела ни призраков, ни НЛО, ни снежного человека. Зато увидела этот иллюзорный кабинет. Чем не паранормальность? — она развела руками и усмехнулась. — Считай, что теперь верю.
— Этот кабинет, созданный из иллюзий человеческого сознания — лишь микроскопический кристаллик льда на вершине айсберга, пропоровшего борт непотопляемого «Титаника», — ровным голосом произнёс собеседник. — Параллельные миры, сумеречный мир, эктосфера и прочее, прочее, прочее — множество составляющих, неподвластных разуму, мыслящему в стандартной плоскости и в трёх измерениях. Порой двери открываются, и некоторые из нас видят истинную сущность нашего мира. После этого им уже не суждено вернуться обратно — в счастливое неведение.
— Где-то я это уже слышала, — шутливо нахмурившись, кивнула Ольга. — Ага, точно, сейчас ты мне предложишь две пилюли: синюю и красную…
— Я не шучу, — перебил её Евгений. — Да, я тоже смотрю фильмы, и многие из них мне нравятся, хотя там больше фантастики, чем здравого смысла. Но что-то общее, соглашусь, во всём этом просматривается, хотя на самом деле, в реальности всё гораздо страшнее. Без уникальных компьютерных программ, заставляющей людей думать о том, чего на самом деле не существует, без машин-эксплуататоров, без электростанций, работающих на «человеческом» топливе, и без суперлюдей, которые могут со всем этим бороться. Ничего красивого, как в голливудских фильмах. Ничего романтичного, зрелищного, захватывающего, или модного. Лишь грязь, темнота, вонь, мерзость.
Он скорчил гримасу отвращения, словно перебарывая в себе тошноту и продолжил:
— Хотя, если хочешь, могу удивить тебя прогулками по стенам, по потолку, зависанием в воздухе и торможением времени. Мне это раз плюнуть. Но есть ли смысл?
— Не удивлюсь. Уверена, что здесь возможны и не такие фокусы.
— Ты права. Думаю, стоит перейти к делу. Итак, ты всё узнаешь в своё время. И про иные миры, и про параллельные измерения, и про воплощение иллюзий. Сейчас тебе ещё рано это усваивать. Тебя волнует не это, а лишь то, почему Анастасия так странно себя ведёт. И почему она произносит слово… «Хо». Верно?
Ольга тихо кивнула. Было заметно, что ей уже порядком надоели бредовые рассуждения о сверхъестественном. Но вот Евгений вернулся к интересующей её теме.
— Значит, Хо, — он медленно пригладил волосы. — Если это то, о чём я думаю, значит у вас, ребята, серьёзные неприятности. Очень серьёзные. Более того, сказать, что над вами нависла смертельная угроза — значит не сказать ничего.
— Я перестаю тебя понимать, — в голосе Ольги зазвучали нотки притворного равнодушия, скрывающего страх непонимания и призрачной тревоги, чувства, разрастающиеся в одинокой душе подобно снежному кому. — То ты утешал меня, мол, нам повезло, мы спаслись. Теперь же напротив — сгущаешь краски. Пытаешься напугать меня. К чему это? К чему страшные загадки?
— Я же говорил, что это может тебя напугать. И потом, я сам был уверен, что вам повезло, до того момента, пока не услышал, что во всём этом деле замешано Хо.
