— Я надеялся, что ты сама создашь основу, но ты слишком растерялась, когда земля ушла у тебя из-под ног. На самом деле, никакой земли не было. Мы висели в пространстве, лишённом всяческих ориентиров. Нужно было создать первоначальные рамки, внутри которых и будет происходить последующее созидание.

— Я боялась, что мы разобьёмся.

— Обо что?

— Но мы же куда-то падали?

— Мы падали из ниоткуда — в никуда. Запомни ещё одно правило. Если хочешь создать полноценный трёхмерный мир, адекватный твоим привычным восприятиям, необходимо начать с создания типичных физических законов. И первый из этих законов — гравитация. У мира должен быть условный верх, — Евгений поднял указательный палец, а затем медленно опустил его. — И условный низ. Иначе мы так и будем болтаться в вакууме. Так уж мы устроены, что не можем жить без опоры. Наши ноги должны стоять на твёрдой основе. Только тогда мы сможем определиться с координатами, и начать своё творчество, уже не задумываясь в какой стороне земля, а в какой — небо. Это краеугольный камень. Если мы стоим на твёрдой поверхности, значит что-то нас к ней притягивает, и что-то удерживает нас на ней. Благодаря действию притяжения, мы уже чётко понимаем, что под нами именно пол, а не потолок. Я создал иллюзорную гравитацию, аналогичную земной, чтобы ты смогла поскорее сориентироваться в пространстве, но впоследствии, начиная строить мир с нуля, ты должна будешь сама об этом позаботиться.

— Я поняла, — кивнула Вершинина. — Ух, ты, здорово! Неужели я уже нахожусь в своём собственном мире?

— Не говори «гоп», — усмехнулся Женя. — Пока ещё этот мир скорее мой, чем твой.

— Почему?

— Я создал гравитацию, я создал поверхность, — загибал пальцы Евгений. — А ты, пока что, здесь ещё ничего не создала. Мир абсолютно пуст. Его необходимо заполнить.

— Чем?

— Ну-у, тебе виднее. Это же твой мир. Всё в твоих руках. Переходим к третьей, заключительной части урока. Создание иллюзорных объектов. Подумай о каком-нибудь несложном предмете, и постарайся внушить себе, и мне заодно, что он вполне материален. Сможешь?

— Попробую. Так. Что бы такое придумать?

— Не касайся пока сложных элементов. Начни с чего-нибудь попроще.

— Я думаю, думаю, — Ольга наморщила лоб. — Даже не знаю. В голову лезет какая-то ерунда. Столько вариантов, и ни один не подходит.

— Есть какая-нибудь вещь, к которой ты испытываешь особые чувства? Трепет, вдохновение, приятные ассоциации…

— Свеча.

— Что?

— Я немного порассуждала. Если я создам какой-то предмет, то его не будет видно в темноте. Выходит, что нужно создать источник света. Предметом и источником света одновременно является свеча. А тут ты вдруг сказал об особых чувствах, и это оказалось очень кстати. Потому что как раз к свечам-то я и испытываю особые чувства. Свечи для меня очень многое значат. Они ассоциируются с человеческими душами. Я могу подолгу на них смотреть.

— Хорошо. Рад, что ты определилась с предметом. Создать первый предмет сложнее всего. Дальше будет проще. Но сначала придётся попотеть. Не так просто выдавать желаемое за действительное в буквальном смысле.

— Боюсь, что ничего у меня не получится. Я не могу поверить в то, чего нет.

— У тебя получится. Подожди. Скоро твой мозг устанет, и его защитные функции ослабнут. Когда это произойдёт, активно культивируемый образ воплотится в иллюзорную форму. Нужно потерпеть.

— Ладно. Попробую.

Неизвестно, сколько прошло времени с момента, когда Евгений замолчал. Сначала Ольга усиленно пыталась разглядеть свою свечу в темноте. В итоге ей это надоело. Она почувствовала, как её веки тяжелеют от накатывающейся дрёмы. Тело стало непроизвольно покачиваться.

— «Нет, я не должна засыпать», — приказала она себе. — «Пусть у меня ничего и не выйдет, но я должна хотя бы попытаться».

Стремясь скинуть с себя остатки дремоты, Ольга встряхнулась, и поморгала глазами. На секунду ей показалось, что в темноте появилось едва заметное свечение. Она присмотрелась повнимательнее, но мимолётная иллюзия тут же исчезла. Стоило Ольге отвлечься, списав всё на бессмысленную галлюцинацию, как таинственный свет возник вновь. И теперь она уже смогла чётко его различить.

— Женя…

— Не отвлекайся, — прошептал Евгений. — Думай о своей свече.

Если появился свет, значит должен появиться и источник. Ольга с волнением разглядывала светлое пятно, пробивающееся сквозь темноту, и думала, неужели это она его создала? Чем больше она в это верила, тем ярче становился свет. Но где же свеча? Почему её не видно?

— «По-идее, вот, где-то здесь, в центре, должен находиться язычок пламени», — мысленно рассуждала Оля. — «От него, к низу, идёт восковая палочка»…

Представить свечу оказалось не так легко, как свет, исходящий от неё. Но Ольга не желала останавливаться на достигнутом. Она упрямо всматривалась в призрачное свечение, пытаясь различить в нём знакомые очертания.

— Вот как, оказывается, нелегко отобразить в своём сознании такую простую, казалось бы, вещь, какой является обычная горящая свеча, — угадав её мысли, задумчиво произнёс Евгений. — Верно?

Ольга продолжала молча смотреть на свет.

— Я попробую тебе помочь. Всё дело в том, что наша память, дабы разгрузить сознание, избавив его от постоянного воспроизведения лишних деталей, по умолчанию отражает хранимые в ней объекты в статическом виде. Я окрестил это явление «принципом Азбуки». Помнишь Азбуку? Она учит детишек запоминать буквы алфавита, ассоциируя их с предметами, чьё название начинается на данную букву. «А» — арбуз, «Б» — бабочка, «В» — велосипед, и так далее. Рядом с буквой нарисована картинка. Это помогает ребёнку быстрее запоминать сложный набор букв, опираясь на ассоциативное мышление. Именно на этом мышлении и построена вся база данных нашего вместительного разума — наша память. Мы впервые видим слона, и думаем — «Так вот он, оказывается, какой — слон!» Глядя на него, мы его запоминаем, записываем увиденное, в мозгу, и откладываем на очередную полочку своей памяти, до поры до времени. Пока не понадобится, например, рассказать кому-нибудь, как выглядит живой слон. Тогда мы быстро отыскиваем в архиве памяти данные о нём, и передаём свои ассоциации в устной форме. С того момента, как мы впервые узнали о слоне то, как он выглядит в действительности, мы держим его облик в своей памяти, и уже не спутаем ни с каким другим животным. Каждый раз слыша слово «слон», или произнося его, в нашем сознании всплывает его образ. Статичный образ. Картинка, сродни той, что была в азбуке. Поэтому я и назвал это «принципом Азбуки». Для того чтобы моментально вспомнить образ чего-либо, и описать его, нам достаточно отразить в памяти простенькую, неподвижную картинку. Это получается автоматически. Так мгновенно, что мы даже не успеваем это проанализировать. Как вспышка. Ну и, разумеется, при желании, мы можем остановиться на этом образе, и подумать о нём, прокрутив в голове сохранившиеся воспоминания. Взять, хотя бы, того же слона. Задумавшись о нём непосредственно, можно вспомнить, как он двигался, трубил, шевелил ушами. Чем больше думаешь о слоне, тем живее и ярче его вспоминаешь. Разум вытаскивает с полочки, на которой хранится информация о нём, всё больше и больше мелких подробностей: складки на его коже, щетина на его голове, неприятный запах, исходящий от него… Воспроизводится максимально подробный набор восприятий, которые ты пережила, встретившись впервые с этим незнакомым тебе существом. Это уже не просто картинка, а настоящая имитация путешествия во времени. Ты возвращаешься в прошлое в своих воспоминаниях, и это помогает тебе в настоящем охарактеризовать увиденное когда-то, с максимальной точностью. Сейчас ты думаешь о свече. Что ты о ней думаешь? Пытаешься увидеть её в пространстве, опираясь на привычный образ? Или же стараешься вспомнить, как выглядит свеча?

— Пытаюсь её увидеть, конечно. Зачем мне вспоминать, как она выглядит, если я и так это знаю? — пожала плечами Ольга.