— Неужели я такая страшная?

— Нет. Просто мама боится всяких мелких существ, вроде крыс, мышей, тараканов… Ну и ящериц, заодно.

— Ну вот, как можно сравнивать ящериц с мышами, крысами, и тем более — тараканами? Фу, гадость! Они разносят всякие болезни, и причиняют людям всяческий вред. А ящерки чем вредят? Ничем. Мы всегда чистенькие и аккуратные. И никакого вреда людям не приносим… Хотя и пользы, в общем-то, тоже никакой.

— Прости. Тараканов я сама ненавижу. Ни о каком сравнении и речи идти не может, это естественно. Но моя мама… Она вас боится, и всё тут.

— Ну, что поделать? — вздохнула Лиша. — Это печально.

— Не расстраивайся. Ведь и твоя мама наверняка боится людей, как и все ящерки.

— У ящерок есть все основания бояться людей. Люди могут наступить на нас, отдавить лапку, оторвать хвостик, обидеть не за что. Люди большие, а мы маленькие. Приходится спасаться, прятаться в норки и забиваться под коряги. Что касается моей мамы, к сожалению, я её не знаю, и никогда в жизни её не видела.

— Почему?

— А у нас так устроено. Однажды, мамочка выкопала ямку в тёплом песке, и отложила туда пять небольших яичек, которые потом аккуратно закопала. Затем она ушла. Вот, из одного такого яичка вылупилась я. Такова наша природа. Мы самостоятельны от рождения.

— Наверное, детство у вас нелёгкое. Ведь детям так трудно жить без родительской ласки, заботы, защиты.

— Да. Наше детство — это сплошная борьба за выживание. И многие молодые ящерки погибают, не выдерживая этой жестокой борьбы с окружающим миром. Но такова жизнь. Никуда тут не денешься. Нужно много бегать, и юрко изворачиваться, чтобы добиться заслуженного места под солнышком. Изворачиваться не так, как это делаете вы, а в прямом смысле этого слова, от клювов, зубов и когтей хищников, которых немало бродит, ползает и летает вокруг нас. Но мы не жалуемся. Природа наделила нас высокой чуткостью, невероятной ловкостью и образцовой живучестью. Даже хвостики у нас отрастают. Мы смышлёные с рождения. Пусть мы не знаем своих родственников. Зато уважаем друг друга и никогда не воюем. Ящерки относятся друг к другу как к братьям и сёстрам. Хотя, конечно же, плохо без мамы…

— Ну, ты знаешь, Лиш, ведь можно найти в этом и что-то положительное. Зато тебе никогда не приходилось выслушивать нудные нотации, нравоучения. В твоей жизни не было никаких запретов, — попыталась утешить её Ольга.

— Мне всегда приходилось принимать решение самостоятельно, как и другим ящеркам. Наверное, именно поэтому мы выросли добросердечными и понимающими. Сама жизнь научила нас ценить добро и порицать зло, а не наоборот. А вот вы — люди, хоть и воспитываетесь родителями вплоть до зрелого возраста, всё равно почему-то становитесь жестокими, коварными и злыми. Не все конечно, но большинство. Почему так?

— Не знаю, — Оля вздохнула. — У нас своя природа.

— А я знаю. Вас с детства балуют, внушают вам, что вы самые лучшие, делают всё, чтобы вы стали самыми лучшими, полагая, что знают лучше вас, что для вас самое лучшее. Вас портят, с детства. Опекают и трясутся над вами. А потом плачут, получая от своих «венцов творенья» болезненные удары, и в итоге остаются в одиночестве, забытые ими. Людские дети редко бывают благодарными.

Лиша замолчала, ожидая ответа Ольги. Но та, видимо не зная, что ей ответить, предпочла промолчать.

— Вчера вечером у меня появились кое-какие мысли по поводу сетевого кабеля, — делился с Лидой Бекас, когда они шли по коридору. — Он входит в стену с одной стороны, но с другой — не выходит. Следовательно?

— Что?

— Следовательно, он уходит либо вниз, либо наверх. Вчера я не стал с этим разбираться, но сегодня однозначно выясню, с чем соединён этот ноутбук!

Они дошли до нужной каюты, и Бекас, полный решимости, вошёл в неё…

Каюта освещалась светильниками-ночниками. Молодой человек в очках, лет тридцати, с прилизанными волосами и сосредоточенным лицом, сидел на кровати. На его коленях лежал ноутбук. Парень деловито водил тыльной стороной ручки по сенсорной панели, и время от времени нажимал клавиши. В стёклах очков отражались какие-то мелькающие коды, диаграммы и таблицы.

Возле раскрытого шкафа стояла привлекательная светловолосая девушка, которая без устали вертелась перед зеркалом. Но главное, что ни тот, ни другая, вообще не обратили внимания на вошедшего в их каюту Ивана, который остолбенело застыл на месте, никак не ожидав увидеть в помещении живых людей. Наконец, девица подала голос. Взглянув на отражение своего спутника в зеркале, она осуждающе произнесла:

— Ты хотя бы на час можешь оторваться от своего ноута?

— Люсь, подожди, я уже почти закончил… — не отвлекаясь от экрана, ответил парень.

— Ты мне это говорил ещё утром. Славка, ты что, забыл, что мы с тобой в отпуске? Забудь о своей работе хотя бы на пару дней. Расслабься, отдохни! Сейчас в ресторане начнётся отличная дискотека. Я хочу потанцевать, повеселиться. Надоело, ей богу, сидеть рядом с тобой и смотреть, как ты стучишь пальцами по клавишам!

— Дорогая, я же наверное не в игрушки играю, а работаю.

— Да ты всегда работаешь! Тебе твоя работа дороже, чем я! И компьютер ты свой любишь больше, чем меня! Вот возьму и выброшу его за борт! Какая же я дура, позволила тебе взять с собой в поездку этот чёртов ноут! Я его ненавижу! Ты стал как робот со своей работой!

— Эта работа приносит нам деньги, или ты забыла?

— Эта работа губит нашу семью! Вот ты, скорее всего, уже начал забывать, что у нас семья! Работа тебя совсем испортила! Даже в туалете сидишь с ноутбуком! Сил моих больше нет! Всё, я пошла на дискотеку, а ты как хочешь… Сиди тут со своим «любимцем», если он тебе дороже! — демонстративно вскинув голову, девушка сверкнула глазами и, пройдя сквозь Бекаса, вышла из каюты, изо всех сил хлопнув дверью.

— Люся! Подожди. Я с тобой, — негромко крикнул ей вдогонку парень, так и не оторвав лица от компьютера.

Затем, немного пощёлкав клавишами, он вдруг приспустил очки, и внимательно всмотрелся в экран. Потом опять пробежался пальцами по клавиатуре, выбив короткую шуршащую дробь. Вид его стал ещё озадаченнее. И, наконец, почесав затылок, он пробормотал себе под нос:

— Кто такой Даркен?

Всё это время Бекас находился в каком-то непонятном состоянии, похожем на паралич. Он словно окаменел, не имея возможности пошевелиться. Только стоял и слушал, о чём говорили призраки. Оцепенение схлынуло с него неожиданно. Быстро встряхнувшись, он разинул было рот, однако вместо слов смог произнести лишь «э-э-э».

Они с Лидой находились в коридоре зелёной палубы. Как они сюда попали — он не понимал. Иван не помнил, что было после того, как он увидел призраков в каюте наверху. Шокированный зрелищем, он потерял дар речи, а когда самообладание вернулось к нему, всё изменилось совершенно непонятным, необъяснимым образом. Единственным человеком, который мог ему дать хоть какой-то вразумительный ответ, была Лида.

— Что «э-э-э»? Почему мы остановились? — вдруг спросила она.

— У тебя когда-нибудь бывали провалы в памяти?

— Почему ты спрашиваешь?

— Бывали, или нет?

— Нет.

— А у меня кажется был такой провал… Только что.

— С чего ты взял? Что за глупости, Бекас?

— Расскажи, как мы здесь очутились?

— Где? На этом корабле?

— Да нет же! Как мы попали на этот «весёлый кораблик» я помню прекрасно. Я не помню, как мы попали именно сюда. В это место. В этот коридор.

— Мы сюда пришли.

— Как?

— Хм. Ногами… Бекас, хватит прикалываться!

— Да не прикалываюсь я! — Иван одарил подругу пронизывающим взглядом, и та моментально поняла, что он не шутит.

— Ты что, действительно этого не помнишь?

— Не помню. И отчего — не знаю. То ли задумался, то ли… Чёрти что! Что было после того, как мы вошли в каюту?

— Да ничего особенного. Ноутбук не работал, ты полез смотреть, куда ведёт кабель. Сказал, что нужно смотреть ниже. Мы с тобой отправились на нижнюю палубу, чтобы посмотреть, куда он уходит дальше.