Лида, не дыша, проскользнула к нему, остановившись рядом, в уголке, и опасливо покосилась на видеокамеру, висевшую над их головами.
— Что будем делать? Может сломаем её? — шёпотом спросила она.
— Зачем? Откуда у тебя такие вандальские наклонности? Подумай только, чего мы добьёмся, сломав видеокамеру?
— За нами не смогут следить.
— Так-то оно так. Но мы ведь даже не знаем, кто за нами следит? Что они предпримут, поняв, что мы узнали об их слежке? А вдруг они ответят агрессией на агрессию? Не-ет, колошматить видеокамеры на корабле пока не будем. Пусть себе смотрят за нами. Всё равно скоро мы отчалим отсюда.
— Скорее бы, — Лида опять поглядела на камеру. — Хм. Она как будто бы выключена. А разве у неё не должна гореть красная лампочка?
— Должна. Вот только камеру замаскировали под выключенную. Неужели ты до сих пор не поняла?
— Да поняла я. Что делать-то будем?
— Главное — не пялиться в объективы, и делать вид, что на слежку нам наплевать.
— Кто может за нами следить?
— Откуда же я знаю? Идём, я хочу ещё разок взглянуть на тот компьютер. Что-то мне подсказывает, что отгадка кроется именно в нём, — Бекас отошёл от стены и, стараясь двигаться как можно непринуждённее, направился к дверям.
Осторожно оглядываясь по сторонам, Лида потрусила за ним.
Трудно жить в этом мире, чувствуя, что ты в нём приходишься ни к месту. Трудно, потому, что смысл этой жизни вообще принципиально непонятен, и лишён какой-либо значимости. Всё, что остаётся — это верить в будущее, храня крупицу надежды на то, что когда-нибудь всё изменится к лучшему. Приходится жить этой надеждой, потому что это лучше, чем смирение с фактом бессмысленности нашего бытия. Жить и надеяться, что те, кого ты любишь и ждёшь, когда-нибудь прекратят мучить тебя своей жёсткостью и безразличием, что ты обретёшь смысл жизни, и найдёшь свою нишу в этом переполненном муравейнике, что эти строчки когда-нибудь откликнутся признанием услышавших тебя, и подобно здоровым семенам прорастут сквозь толщу забвения, устремляясь к свету людских душ, воспевая твоё имя. Но, возможно, к тому времени тебя уже не будет среди живых.
Ольга смотрела на Лишу, сидевшую на столике, и невольно задумывалась о том, что после появления этой маленькой зелёной ящерки, в её душу незаметно вернулся покой, которого ей так давно не хватало. Рядом с Лишей было уютно и весело. Она сразу же запала ей в сердце, и снискала искреннюю симпатию, словно была создана специально для Ольги. Маленькая озорная ящерица являла собой само олицетворение простодушной детской беззаботности. На все вещи она смотрела легко и непринуждённо, даже на самые страшные. И почти на каждый вопрос у неё был готов ответ. Приятный трогательный голосок, которым разговаривала Лиша, не мог не вызывать умиления у Ольги, которая признавала, что это её первая собеседница, с которой ей совершенно не хочется спорить, даже если она не согласна с её высказываниями. Ящерка покорила её своей наивностью и простотой. Не смотря на свои маленькие размеры и внешнюю беззащитность, она вела себя совершенно спокойно, без комплексов. И разговаривала с Ольгой как с равной.
— Какие вы, люди, всё-таки медлительные, неповоротливые.
— Разумеется, нам трудно тягаться с прыткостью ящерок, — Оля улыбнулась.
— Дело не в прыткости. Дело в самой жизни. Вы очень неторопливы. Даже тогда, когда не мешает пошевелиться — вы раздумываете о чём-то.
— Таков наш менталитет.
— Не могу этого понять. Как можно сидеть и думать о всякой ерунде, когда можно от души повеселиться. Ведь можно найти столько замечательных развлечений!
— А как развлекаются ящерки?
— О-о-о. По-разному! Ящерки любят бегать, играть в прятки в густой свежей траве, прыгать по камушкам и ловить всяких жучков. А когда они устают играть, то выползают на солнышко и греются. Это такое удовольствие, принимать солнечные ванны, нежась в ласковых лучах, замирая и щурясь. Ты себе не представляешь.
— Но ведь мы тоже можем так развлекаться.
— Можете, но не развлекаетесь. Почему? Не потому ли, что вы ко всему относитесь слишком серьёзно?
— Хм. Может быть.
— И вам это не надоедает?
Ольга глубокомысленно пожала плечами.
— Ой, как же мне с тобой сложно! — Лиша спрыгнула со стола на кровать, подползла к краю и, цепляясь коготками, начала скатываться вниз по простыне, всё быстрее и быстрее, пока наконец не упала на пол.
— Ты не ушиблась? — склонилась над ней Оля.
— Не-а. Здесь же низко, — весело ответила та.
Выбежав на середину каюты, ящерка остановилась, обернулась к девушке и предложила:
— А давай поиграем в догонялки?
— Как?!
— Да очень просто. Неужели ты никогда не играла в эту игру? Правила простые: я убегаю, а ты меня догоняешь. Потом наоборот. Это весело, вот увидишь!
— Я знаю эту игру, — ответила Ольга. — Но тебе не кажется, что у нас… Скажем так… Разные весовые категории?
— Ну и что? Мы же не бороться будем, а бегать. То, что я маленькая — вовсе не значит, что меня легко поймать. Придётся постараться. Ну давай же, Оль, соглашайся!
— Я в растерянности, — рассмеялась Ольга. — Это предложение такое неожиданное…
— Давай-давай! — Лиша прыгала на месте от нетерпения.
— Хорошо… Только, где мы будем играть? Здесь так тесно — не разбежишься.
— Будем играть в коридоре. Он длинный, и как раз подойдёт для игры. Пойдём! — ящерка побежала к двери.
— Лиша, подожди, тебя же могут увидеть мои друзья.
— Там никого нет! А если кто появится — я спрячусь!
Добежав до выхода, Лиша поднялась на задние лапки, а передними упёрлась в дверь, ожидая Ольгу.
— Господи, что я делаю? — не прекращая улыбаться, Оля поддалась её настойчивости.
Пока девушка поднималась и направлялась к выходу из каюты, ящерка забавно прыгала возле двери, скользя по ней передними лапками. Смотреть на неё без улыбки было невозможно. Озорной Лише так хотелось поиграть, что Ольга невольно заразилась её детским азартом. Открыв дверь, она выпустила ящерку в коридор, и вышла за ней следом, боязливо оглядываясь по сторонам. В коридоре было пусто, но Оля всё равно опасалась появления кого-нибудь из друзей. Лишу же это нисколько не пугало. Она была счастлива.
— Догоняй!
— Подожди, — Ольга немного зажато двинулась вслед за ней, пытаясь поймать. — Не надо убегать. Вдруг тебя кто-то увидит? Давай вернёмся.
Но ящерку было не унять. Весело пища, она ускользала от её рук.
— Ну-ка, попробуй меня поймать! Но напоминаю тебе, что хватать ящерок за хвостик — неприлично!
— Я и не собираюсь. Лиша, прекращай шалить, вернись в каюту!
— Не хочу! — с этими словами, Лиша быстро побежала от неё по коридору — в сторону дверей с морскими коньками.
— Ну что за проказница! — Ольге ничего не оставалось, кроме как броситься за ней вдогонку.
Стараясь не топать, она догнала беглянку в конце коридора, но вдруг остановилась, охваченная неожиданно нахлынувшими воспоминаниями. Прошлой ночью, именно на этом месте она в последний раз видела Геранина, которого кто-то волоком затаскивал за угол. Ей даже показалось, что на ковровой дорожке видны борозды, оставленные Вовкиными ногтями. Но мрачные мысли тут же были развеяны неунывающей Лишей.
— Оля, — пропищала она, выглядывая из-за двери.
Одна створка дверей была слегка приоткрыта, и ящерка, убегая от Ольги, юркнула в эту щель, а теперь, дразнясь язычком, выглядывала наружу. Как только Ольга шагнула в её сторону, Лиша тут же скрылась за дверями.
— Не ходи туда! — Оля распахнула двери, и оказалась в центральном зале.
Бегло оглядев пол, сбежавшую ящерку она нигде не увидела. Ни единый шорох не выдавал её присутствия. Лиша как сквозь землю провалилась. Побродив вокруг винтовой лестницы, и оглядев все кадки с высохшими цветами, Ольга начала кликать её.
— Лиша, — тихонько позвала она. — Выходи, хулиганка, я сдаюсь.
Ответом ей была тишина. Безуспешно высматривая спрятавшуюся ящерку, Оля вдруг ощутила неуёмный, накатывающийся страх, который, клубясь, поднимался откуда-то из глубин её души. Поняв, что теперь она совершенно одна, девушка начала впадать в отчаянье. Вся та боль, от которой ей так неожиданно удалось избавиться и отвлечься, вдруг, словно воспользовавшись её беззащитным одиночеством, подобно лавине возвращалась в её сознание, сметая всё на своём пути. Не в силах бороться с надвигающейся угрозой панического отчаянья, Ольга забыла о всяческой осторожности, и позвала ящерку в полный голос:
