Евгений знал, кто поспособствовал этому эмоциональному всплеску, и в тайне ругал себя за допущенную неосторожность, едва не оборвавшую его ход раньше времени. Он безумно скучал по своим друзьям, но никак не мог вернуть их, пусть даже на минуту, чтобы повидаться. И это бессилие, не находя выхода, легко превращалось в озлобленность, которой едва не воспользовался его призрачный соперник.

Ольга была рассержена, но ситуация оставалась вполне поправимой. Девушку нужно было срочно отвлечь от этого неприятного разговора, досадно дискредитировавшего его в её глазах. Поэтому Женя поспешил вывести её из галереи друзей, и переключить внимание на новую комнату, располагавшуюся далее.

Помещение, в которое они попали, действительно отвлекло Ольгу от неприятной темы. В комнате не было не единого угла, то есть она была абсолютно круглой. Не смотря на то, что по форме она представляла из себя цилиндр, создавалось ложное впечатление, что комната имеет вид овальной сферы. Здесь не было окон, но свет каким-то образом проникал внутрь, сквозь белые стены, внешне напоминающие тонкую мелованную бумагу.

Кроме столика в овальной комнате ничего не было, но стоило им подойти, как прямо из пола, надуваясь, вдруг вырос пухлый диван. Евгений жестом пригласил спутницу присесть, после чего сел рядом с ней. Диванчик был мягким и тёплым. Каждый его изгиб способствовал отдыху и расслаблению сидящих. Вообще эта комната, не смотря на свою форму и изолированность, не только не угнетала, но и наоборот — успокаивала, настраивала на культурную беседу. Ольга отметила, что здесь было очень уютно и спокойно. Мысли сразу пришли в стабильное состояние, и упорядочились. Неприятная нервозность отступила. Теперь, наконец-то можно было поговорить о наболевшем.

— Вообще-то я не хотела сегодня приходить, — начала она. — Там, в реальности, произошла страшная трагедия, случившаяся с моей подругой. Как ты понимаешь, мне сейчас не до развлечений, и не до приключений. Единственное, чего я хочу — это разобраться в случившемся, узнать, кто виноват. Поэтому я и пришла к тебе. Ты можешь мне помочь, и я надеюсь, что мы с тобой поговорим об этом. Если ты не настроен на подобные обсуждения, то я с твоего позволения удалюсь…

— Разумеется, я готов к содействию. Вопрос в другом — готова ли ты? — Евгений глубокомысленно почесал подбородок.

— Что за бессмысленные вопросы? Значит то, что я пришла сюда, не смотря на тяжёлую скорбь и смятение, тебе ни о чём не говорит? Ну что ж, если ты хочешь получить твёрдый ответ, то да. Я готова.

— Решительность хороша, когда она не граничит с безрассудством. Ну да ладно. Как я вижу, мои печальные прогнозы сбылись. Настя совершила суицид. Прими мои глубочайшие соболезнования.

— Да не нуждаюсь я в соболезнованиях! Я хочу узнать, что с ней произошло?! Почему-то все, и ты в том числе, решили, что это было самоубийство. Но с самоубийством эта смерть не имеет ровным счётом ничего общего. Это — самое настоящее убийство: жестокое, изощрённое и садистское!

— С чего ты взяла, что я тоже склоняюсь к мнению о самоубийстве? — Евгений приподнял бровь. — Я имел в виду то, что вы примите это за самоубийство, потому что иначе обосновать столь неожиданный и специфичный уход из жизни вашей подруги вы не сможете. Именно поэтому я и рекомендовал вам не спускать с неё глаз. Но вы отнеслись к этому не вполне серьёзно. Вот и результат.

— Да, я помню, что ты рекомендовал. И, поверь, отнеслась к этому очень сознательно. Но, давая такую рекомендацию, ты ничего конкретного не сказал о том, что стоит за всем этим. Виновато какое-то Хо. Что за Хо? Почему оно охотится на нас? Какова его природа? Никакой информации. Инкогнито. Как мне следовало объяснить друзьям, почему мы должны так бдительно следить за Настей? Если бы я рассказала им про твоё Хо, они бы однозначно сочли меня психически нездоровой фантазёркой. Что я могла сделать?! Что?!

— Ничего. Ты сделала всё, что могла. Не вини себя.

— Скажи мне, Женя, только честно. Ты заранее знал обо всём этом? Знал?

— Я лишь предполагал. Понимаешь, в моём положении я волен лишь предполагать. Я — предполагаю, а Хо — располагает.

— Опять это Хо! Оно стало притчей во языцех. Но меня волнует вовсе не оно, а ты.

— Я?

— Именно, Жень. Вчера ты развлекал меня своими феерическими чудесами, делая вид, что всё хорошо и всё замечательно. А сам, оказывается, знал, что Насте грозит опасность. Но ты даже не заикнулся об этом. Не предупредил меня. Как ты мог так поступить?

— Оля, выслушай меня, пожалуйста. Я понимаю, что ты расстроена. Но постарайся понять. Я был уверен, что Настя обречена. Помнишь, мы говорили о сомнамбулическом периоде, который она переживает?

— Да, но этот разговор опять-таки ничего конкретного не прояснил. Во всяком случае, я так и не узнала, как помочь Насте.

— Пойми же ты… Невозможно помочь сомнамбуле. Самое разумное — это держаться от неё подальше, чтобы она не утянула тебя вслед за собой. Где сомнамбула — там Хо, а где Хо — там смерть.

— В общем так, Женечка. Либо ты сейчас же рассказываешь мне про Хо, либо наш разговор можно считать законченным! Я вернусь в реальный мир, и буду самостоятельно искать выход из ситуации. Без твоей помощи, понятно?

— Хо… Да, я помню, что обещал тебе рассказать про него… — Евгений закрыл глаза.

Борьба, бушующая в его голове, достигла своего апогея. Человеческий разум схлестнулся с чуждой, сумеречной волей, требующей немедленного реванша. На какое-то время Женя очутился в абсолютной темноте. Но он чувствовал, что рядом с ним находится кто-то невидимый и молчаливый. Лишь лёгкое дыхание выдавало его близость. Евгений знал, кто это был. И он понимал, что не в силах сопротивляться ему, дождавшемуся своей очереди.

— Подожди, — простонал он. — Ещё рано. Мой ход не завершён.

— Она решает, не ты, — прошептало Хо.

— Почему она?

— Потому, что от неё зависит исход игры. Она ведёт её, а не мы. Мы должны подчиняться её правилам. Сейчас она желает узнать обо мне. А кто лучше всех сможет рассказать ей про меня, если не я само? Неужели ты сделаешь это лучше? Сомневаюсь…

— Я не позволю тебе…

— Перестань, Евгений. Научись достойно переносить неудачи. И не трясись ты так. Не в моих интересах портить эту прекрасную игру, поэтому я не собираюсь причинять вред её основной фигуре. Мы с ней побеседуем как два цивилизованных существа. Посторонись. Сейчас мой выход.

— Я ещё не разучился контролировать своё сознание. У тебя ничего не выйдет, — последние слова Евгений произнёс вслух, едва различимым шёпотом.

Ольга заметила странное шевеление его губ, выступившие крапинки пота, и вздувшиеся вены на висках. Она не разобрала того, что он прошептал, но его уход в себя и затянувшееся молчание заставили её задуматься, и поубавить свой пыл. Стремясь во что бы то ни стало добиться от него правды, она немного перегнула палку.

— Ты обиделся? — осторожно спросила она.

— А? — встрепенулся он. — Нет, ну что ты… На что мне обижаться?

— Прости меня за резкость. Мне следовало быть сдержаннее. Знаешь, вся эта ситуация…

— Я понимаю, — Евгений грустно улыбнулся. — Всё в порядке.

Сделав плавное движение рукой, он расширил комнату, в которой они находились, превратив её в небольшую залу с портьерами, канделябрами и паркетным полом. В стенах прорезались окна, на потолке образовался заманчивый круглый орнамент. Особенно выделялась большая картина с морским пейзажем, висевшая напротив окон, и ярко освещаемая светом, проникающим сквозь идеально прозрачные стёкла. Именно на это полотно Ольга обратила своё внимание в первую очередь. Уловив в её глазах вспыхнувшую искорку интереса, Женя тут же приступил к пояснениям.

— Айвазовский. «Прибытие русского корабля в Константинополь». Одна из моих самых любимых картин. Обожаю морские пейзажи — лазурь, волны, паруса. Романтика. И очень ценю мастерство Айвазовского. Из всех художников-маринистов, этот мастер вдохновляет меня больше всего. Его работы великолепны.