— Всё это очень необычно. Пищи для размышления мне хватит надолго. Поэтому сейчас я предлагаю «спуститься с небес на землю», и поговорить о нас с тобой, не затрагивая высшие сферы. Если ты не против, конечно.

— Конечно же, я не против.

— В таком случае, мне бы хотелось узнать о тебе побольше.

— А ты разве не знаешь?

— Знала. Это было до того, как мы встретились вновь. Твоё появление связано с необъяснимыми загадками. Мне вообще непонятно, откуда ты появился, как нашёл меня, и почему выбрал для встречи именно это время и это место. Сначала я опиралась на рациональные объяснения, считая, что ты — всего лишь видение, мой сон. Думала, что твой образ случайно всплыл из моего подсознания, в результате воздействия неизвестного препарата. Ты появился ни с того, ни с сего, неожиданно, ниоткуда. Словно призрак из прошлого, возникший под действием нахлынувших воспоминаний. Но теперь же я всё больше убеждаюсь, что наша с тобой встреча далеко не случайна. И мне хочется понять, почему? Как всё это связано: Туман, крушение, «Эвридика», Настина болезнь, мои видения и ты. Каким образом тебе удалось проникнуть в мой разум, или наоборот — мне в твой? Кто ты: Человек или привидение?

— Я — человек. Как видишь, я начал с последнего вопроса. Он самый важный. На остальные отвечу по порядку. Итак, Время и место я не выбирал. Его выбрали за меня. Встречи с тобой я не искал. Была бы моя воля, я бы держался от тебя подальше, потому что не хотел подвергать тебя опасности, преследующей меня. Теперь же я вышел на контакт с тобой, потому что у меня не было выбора. Я должен тебе помочь, по той простой причине, что я знаю гораздо больше о ситуации, в которую ты попала, и без моей помощи ты вряд ли сможешь выбраться из неё самостоятельно. Ты права. Туман, гибель яхты, корабль-призрак, отрешённость твоей подруги, припадки ясновиденья, и моё появление — имеют между собой определённую связь. За всем этим стоит Хо. Оно всё устроило, оно всё контролирует. Зачем — известно только ему, а не мне. И, наконец, насчёт проникновения в разумы. Я уже говорил тебе сегодня, что проникнуть в человеческий разум — задача сложнейшая, почти невыполнимая для простых смертных. Мы во власти сумерек, а это значит, что сознание способно вырываться на волю, и материализоваться в образы, пригодные для общего восприятия. Сильный разум может создать реалистичный образ не только для себя, но и для кого-то другого. Достаточно лишь пригласить его в свой мир. Или загнать его туда силой. У каждого свои подходы. А наши разумы не проникали друг в друга. Они соприкоснулись. Вот и всё.

— Я ничего не поняла, — усмехнулась Ольга. — Вроде бы ты всё чётко объясняешь, и вместе с этим — непонятно. Каким образом наши разумы могли соприкоснуться? Ох, да какая разница? Свершилось — и это главное. Ведь так?

— Так.

— Давай выпьем за нас?

— Это мысль, — Евгений принялся разливать вино по бокалам.

Они выпили, и помолчали немного, глядя друг на друга. В глазах девушки блеснула решимость, и она протянула руки к его лицу, взявшись за дужки чёрных очков. К её удивлению, Женя не стал ей препятствовать. Он не произнёс ни слова, позволив подруге снять с него очки. Его глаза оказались закрытыми. Отложив очки в сторону, Ольга тихо произнесла:

— Посмотри на меня.

Веки Евгения начали медленно раскрываться, и чем шире они разверзались, обнажая скрытые доселе глаза, тем больше поражалась Оля, определённо не ожидавшая увидеть подобное. Радужные оболочки её друга были совсем не такими, какими она привыкла видеть их раньше.

— Что случилось с твоими глазами? — удивлённо спросила она.

— Что-то не так? — прищурился Евгений.

— И ты ещё спрашиваешь? У тебя же цвет глаз поменялся. Раньше у тебя были обычные серые глаза, а теперь какие-то ярко-зелёные, неестественные.

— Это потому что у меня контактные линзы.

— Правда?

— Нет, шучу… Ну-у, мне показалось, что такой цвет глаз мне идёт.

— Глупости. Совершенно не идёт, более того, это очень портит твой вид. Пожалуйста, верни свой прежний цвет глаз.

— К сожалению, я не могу исполнить твоё пожелание. Здесь мне доступно всё что угодно, только не «смена глаз». Мне очень жаль.

— Но почему? Ты же запросто можешь изменить свой вид, как заблагорассудится. Я думала, что в этом мире для тебя вообще нет ничего невыполнимого.

— Я не могу изменить цвет своих глаз, потому что они не только мои… Извини, мне не хочется об этом говорить. Я специально носил чёрные очки, догадываясь, что тебе не понравится то, что скрыто под ними. Позволь, я одену их вновь, чтобы больше тебя не смущать этими жутковатыми радужками.

— Не надо. Я постараюсь привыкнуть к твоим новым глазам, раз уж ты действительно не можешь избавиться от этого ужасного, ядовитого цвета, делающего тебя похожим на какого-то оборотня. Предпочитаю созерцать живые глаза, нежели бездушные непроницаемые стёкла очков.

— Что ж. Это твой выбор. Мне очень грустно от того, что пришлось тебя разочаровать.

— Ну что ты. Никакого разочарования я не испытала. Во всём этом даже присутствует какая-то мистика, которая меня завораживает. Она придаёт нашей беседе необычный, волнующий колорит. Появляется ощущение, словно общаешься с кем-то потусторонним. Прошу прощения, если это признание показалось тебе обидным.

— Отнюдь. В какой-то степени ты даже права, — Евгений задумчиво посмотрел на медленно клонящийся к горизонту золотой диск солнца, просвечивающий сквозь трепещущие кроны деревьев.

Его рыжие отблески освещали открытое помещение, в котором они находились, пятнистыми, подрагивающими узорами. Неожиданно, к их столику подошёл улыбающийся негр в светлом костюме, который всё это время находился на сцене, и играл на небольшой серебристой трубе. Белоснежная, сахарная улыбка чернокожего музыканта была настолько пленительной, что не улыбнуться ему в ответ было невозможно. И Ольга ответила приветливой улыбкой.

— Мистер Калабрин, — учтиво склонившись перед Евгением, заговорил пришедший. — Я восхищённый Вашей отщеровательный спутнитс. Я бы желанен исполнит песня для этой милый леди.

— Спасибо, Джек, — ответил ему Женя. — Это замечательная идея.

— Сейтщас я петь для Вас! — восторженно произнёс негр, и, поцеловав Ольге руку, почти бегом отправился в сторону сцены, на которой уже начала играть музыка.

— Господи… Неужели это всё для меня? — восторгалась Оля.

— Разумеется, — кивнул Евгений.

Началась песня. Хрипловатый голос певца, время от времени прерываемый звучанием его трубы, разносился по ресторану, поражая своей силой и глубиной. Словно вдруг ожила старая пластинка с записью Армстронга или Эллингтона — величайших джазовых мастеров. Не прекращая сверкать своей заразительной улыбкой, певец то и дело подмигивал Ольге, или же простирал в её сторону руку, облачённую в белую перчатку. Эти жесты заставляли девушку, не привыкшую к такому вниманию, смущённо опускать глаза. Но ей было очень приятно. Песня посвящалась ей, и хоть слов она не понимала, но могла с уверенностью сказать, что они были о любви. Чтобы более не смущаться, Ольга повернулась к цветам стоявшим напротив неё, и принялась с улыбкой их рассматривать.

— Тебе нравятся лилии? — спросил Евгений, на секунду поймав её взгляд.

— Да. Они такие белые, чистые. Безупречные, — ответила она. — Я очень люблю цветы.

Они вновь замолчали, слушая песню, задумавшись каждый о своём. И лишь когда певец умолк, поклонившись, а слушатели разразились аплодисментами и благодарными возгласами, Евгений вновь заговорил с ней.

— Я должен подарить тебе его, — произнёс он, хлопая в ладоши вместе со всеми.

— Кого? Разве меня ждут ещё какие-то подарки? — взглянула на него Ольга.

— Да, — Женя встал из-за стола. — Жди меня. Я быстро.

С этими словами он направился к плетёной перегородке, отгораживающей ресторан от пристани, и, ловко перемахнув через неё, сбросил с плеч пиджак, а затем, нагнувшись, поочерёдно снял обе туфли.

— Что ты опять придумал?! — вскочила вслед за ним Ольга. — Женя! Прекрати!