Переворачивая лист и закрывая крышку ксерокса, Вадим уже тише буркнул:
– Сошлись. Черт! Кто-нибудь может обращаться с этим гребаным ксероксом?! Нина Константиновна!! – он грохнул крышкой так, что аппарат затрещал.
«Вот злющий-то!» – Вика сжалась в комок, желая оказаться за тридевять земель от этого места. От него.
К нему моментально подскочило несколько человек, предлагая свою помощь, но Ворон, нервно отдернув руку, лишь пробормотал, что нужно две копии и, играя желваками, вышел в коридор. С ненавистью поглядывая на нее. Она не ошиблась? Нет. Точно смотрит прямо на нее. Уставился, как вкопанный. Вот невезуха! Что она ему плохого сделала?! Внутри все провалилось, – сердце забилось, как кролик, попавший в силки, по коже поползли холодящие, царапающие до боли мурашки. Подмышки стали влажные от пота. Всхлипнув, тихо заплакала про себя. Какого черта ему от нее надо? Какого черта им всем от нее надо? Один ее ненавидит, второй туда же! Один бесится, что она спит с шефом, а второй – что не спит! И оба мелют ее, словно крупу в жерновах. Еще Зингерман до кучи! Как хорошо, что завтра выходной!!! Сделав равнодушный вид (она не заметила, что ее расстреливают глазами), попыталась вникнуть в работу. Что-то напечатать. Ничего не вышло. Руки трясутся мелкой дрожью, пальцы непослушно тыкаются все время куда-то не туда. Взглянув на часы, девушка поняла, что до конца рабочего дня еще три часа. Целых три часа! Она не выдержит, еще один такой негативный выпад и ее дернет какой-нибудь инфаркт. Точно, температура стала резко подниматься. Вика трогала лоб.
Светлана Викторовна обратилась к ней с вопросом и тут же, оборвав себя на полуслове, прошептала:
– Матушка, да ты красная, как свекла! Тебе плохо?
Она кивнула, радуясь, что хозяин успел скрыться у себя и не видит ее настоящего состояния.
Женщина продолжала, нагибаясь, чтобы достать что-то из ящика:
– На, у меня градусник есть. И таблетки тоже. Может, простыла?
– Наверное, – финансовый директор засунула градусник подмышку и минуту сидела молча. – Тридцать восемь и пять.
– На те, выпейте антигриппин, – протянула главный бухгалтер пакетик.
– А валерьянки нет? Или корвалола?
– Да, есть. Вот, валерьянка.
Поблагодарив, Виктория бросила две таблетки в рот и выбралась на крышу. Там должно полегчать.
На улице прохладно. Мрачно. Сумеречно. Грязные облака бешено мчаться за горизонт, растворяясь за краем темного неба без единого просвета. Резкий, порывистый ветер срывает последнюю листву с качающихся, нагибающихся до земли деревьев. Серый, вязкий, как болотная тина туман оседает каплями, добираясь до костей. Девушка поежилась и несколько раз глубоко вздохнула, чувствуя, как восстанавливается кровоток. Мысли, порывисто, в унисон с ветром, накрывают ее и уносятся с бешеной скоростью прочь. Что же делать? Что же ей теперь делать? Уйти – нереально. От этой мысли становится еще тяжелее. Она бессильна что-то изменить. Остаться, терпеть? Обида и злость волнами накатываются, заглушая все вокруг, разъедая внутренности, выжигая огненные дорожки. Как она всех их ненавидит! Своими бы руками перестреляла. И первый с кого бы начала – с Мухина! Ужаснувшись собственным кровожадным мыслям, Вика притихла. Грех это – так ненавидеть! Ее взгляд, скользнув по стоявшим на автостоянке машинам, остановился на золотом шпиле церкви и решение пришло само собой.
Зазвонил телефон. Галя!
– Привет, куда пропала? Вся в новых заботах? Я тебя не отвлекаю? – послышался в трубке спокойный, мелодичный голос.
– Все хорошо. Просто малость расстроена. Извини.
– Да, голос у тебя не самый радостный…
– Да, какое там! Попала между двух жерновов! Один с одной стороны прогибает, другой – с другой. Боюсь – раздавят.
– Тебя? – подруга недоверчиво хмыкнула. – Ты у нас – гвоздь. Зубы сломают. Успокойся! А Васек твой как? Учится?
– Да. Все хорошо.
Вскоре Галя исчезла из эфира. А Вика, вернувшись в бухгалтерию, предупредила, что добежит до аптеки и вернется. Потом, накинув на плечи пальто, захватив шейный платок, выбежала из здания. Легкие шаги направились в сторону церкви. Попасть туда казалось самым важным. Надев платок, войдя внутрь, тихо спросила:
– Где здесь ставят за здравие?
– Вон там, дочка, – последовал спокойным, умиротворяющим тоном ответ. Старенькая женщина, тронув ее за локоть, показала.
Колесникова, чувствуя комок в горле, подошла к иконе; на нее смотрел добрый, все видящий, все понимающий и не осуждающий лик. Долго сдерживаемые слезы фонтанами брызнули из глаз, заструились по щекам, принося долгожданный покой и облегчение.
– Поплачь, поплачь, доченька, – коснулась ее снова женщина. – Легче будет. И попроси Бога о помощи. Помолись. Он тебя всегда слышит.
Девушка, вытирая слезы, кивнула.
Поставив две свечки – за здоровье Мухина и Вадима, следуя совету, попросила, как умела. Попросила, чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону. Чтобы все наладилось, – ее кошмарные отношения с директором и хозяином тоже. Посидев на широкой жесткой лавке несколько минут, почувствовав неимоверное облегчение, она бросила денежку в коробку для подаяний.
Глава 31
В понедельник ожидался заезд иностранцев, многочисленная делегация из французов, румын, чехов. Попался на глаза Михаил Федотович при полном параде – в темном дорогом костюме, белоснежной рубашке и при галстуке. «Представительный!» – оценила его изменившуюся внешность Вика, проследив, как тот вышел из лифта и завернул к себе. Обычно директор являлся на работу в джинсах и серой бесформенной футболке.
Мухин тут же набрал ее номер:
– У тебя все готово?
– Да.
– Покажи!
Финансовый директор впихнула все необходимые расчеты в папку, легко вспорхнула с места и направилась к нему. В этом момент на столе вновь зазвучали трели.
– Виктория Алексеевна!
– Да, Нина Константиновна.
– Вы куда-то уходите?
– К Мухину.
– Я Вас не отпускаю.
Вика опешила, растерянно повернулась в сторону импозантной начальницы.
– Почему?!
– Вы мне тоже нужны и прямо сейчас. Почему у меня не отпросились?
«Мне нужно еще и отпрашиваться, чтобы выйти в соседний кабинет? Мило!»
– Там люди уже подъехали. Нужно перед этим цены еще раз проверить. Времени нет.
Но если Вы настаиваете…
– Ну, хорошо. Идите. Но я еще побеседую на предмет Вашей подчиненности с Михаилом Федотовичем.
Девушка положила трубку, тяжело вздохнула и тут же помчалась в конец коридора.
– Что тут у тебя? – без приветствия перешел к делу Мухин, рассматривая то, что положили ему перед носом. Кожей чувствовалось насколько сильно он нервничает.
«Что это с ним? Боится, что не справилась?»
– Вот, тут стоимости всех деталей. Опиралась на их шаблоны. Накладные расходы подробно расписывать не стала – оставила возможность для варьирования (директор при этих словах одобрительно кивнул), зарплату рабочих завысила, налоги, соответственно, выросли. Цены на сырье взяла у москвичей. Только цикл производства одной детали у чехов какой-то нереальный – сорок секунд! Я спрашивала наших технологов – две с половиной минуты, как минимум. Специально проверяли.
Мужчина вновь кивнул, задышал несколько ровнее. Возразил.
– У них своя методика организации труда, будут сопротивляться.
– Ну и что? А у нас своя. Когда наладят, как у них, тогда и разговаривать можно будет. А пока – рано.
– А если цикл изменится, пересчитать цену насколько быстро сможешь?
– Минуты за две. Все в таблице с формулами, только проверить.
– Со мной поедешь!
– Куда?
– На встречу. Через час. Готовься.
– А Нина Константиновна меня отпустит?
Михаил Федотович поднял тяжелый свинцовый взгляд, но Колесникова живо откликнулась на немую фразу:
– Она сейчас меня пыталась затормозить, еле вырвалась. Может, вы между собой как-то договоритесь?
