Это точно соответствовало замыслу и планам генерала армии Жукова.

21 августа генерал-майор Ракутин получил приказ командующего Резервным фронтом: все наступательные действия в районе Ельнинского выступа прекратить и приступить к подготовке его решающего штурма.

Командный пункт Сотой, размещавшийся в березовой роще юго-восточнее деревни Шебяки, капитан Козин разыскал только во второй половине дня. Доложил дежурному: прибыл на должность командира 85-го стрелкового полка. Тот недоверчиво покосился на одинокую шпалу в петлицах его гимнастерки: в таком звании на полк? Хотя что ж — капитан Коган из оперативного отделения штадива принял 331-й и, судя по всему, справляется с делом неплохо.

— Вам повезло, капитан. Нашего хозяина на месте застать трудно — пополняемся, доукомплектовываемся… Дел по горло! Сейчас доложу.

Ожидая его, Козин попробовал представить себе, как выглядит сейчас Иван Никитич Руссиянов. Вероятно, устал и измотан.

Познакомились они давно — еще в тридцать втором, некоторое время служили в одной части, потом их дороги разошлись. Войну Козин начал комбатом в 107-й стрелковой дивизии — два месяца на переднем крае. А позавчера вызвали в штадив и показали приказ командующего армией: отбыть в распоряжение командира 100-й стрелковой дивизии генерал-майора Руссиянова на должность командира стрелкового полка.

— Проходите, товарищ капитан, — вернулся очень быстро дежурный. — Генерал ждет вас.

Предположения Козина не оправдались: командир Сотой не выглядел ни усталым, ни измотанным. Скорее, наоборот: он излучал энергию, оптимизм, жажду побыстрее заняться делом. Выбрит, подтянут, подворотничок идеально свеж. Ни за что не дашь больше тридцати пяти, а ему ведь скоро уже сорок один. «Похоже, и сейчас не курит и ни грамма водки…»

Поздоровались. Как всегда бывает в таких случаях, вспомнили давнюю совместную службу, старых друзей.

— Я рад, — сказал генерал, — что вы будете теперь служить в нашей Сотой. О боевых делах ваших наслышан, кое-что удалось прочитать в «Красноармейской правде», верю, что и у нас будете таким же отважным и умелым командиром. Но сразу скажу вам, Нестер Дмитриевич: обстановка тяжелейшая! Полк обескровлен. Командир полка майор Карташов несколько дней назад погиб, комиссар полка Карнаух тяжело ранен… Из командиров батальонов должности соответствует лишь один, остальные недостаточно подготовлены для исполнения такой должности… Храбрые, преданные — насчет этого никаких сомнений. Но знаний, опыта не хватает. Ротами и взводами командуют даже сержанты… Плохо с транспортом — он понес большие потери от бомбежек и пока не восполнен… А нам, чего ж тут скрывать — вы сами это прекрасно понимаете, — нам в любую минуту могут скомандовать: «Вперед! На Ельню!» Так что сразу берите быка за рога. Командование дивизии всем, чем будет возможно, поможет вашему полку. Полк примете у начальника штаба майора Шуляка. Насчет комиссара вопрос решите с комиссаром дивизии Филяшкиным — он подберет вам хорошего человека… Так что желаю успеха!.. Понимаю: настроение у вас сейчас не из лучших, и забот в будущем хватит. Но кости, как говорится, есть, а мясо нарастет. И многое тут зависит от нас с вами. Сейчас пообедайте, отдохните, а начнет темнеть — в полк. Днем тут все простреливается, и я не разрешаю вам рисковать.

Вечером делегат связи провел капитана Козина в рощу севернее деревни Митино, где располагался в эти дни штаб и КП 85-го стрелкового полка. Тут были уже предупреждены, и командный состав ждал нового командира. Сидя в скудно освещенной землянке, всматриваясь в лица собравшихся, Козин прекрасно понимал, о чем все эти люди думают: каков-то будет этот новенький в деле? Капитан — и сразу командир полка? Нет, он не обижался на них — он их понимал. И понимал еще, что авторитет подчиненных может завоевать только делом. Делом — и ничем более.

Представившись, сказал:

— Командир дивизии знаком с состоянием нашего полка и дал мне слово, что поможет людьми, оружием и боеприпасами, всем другим, необходимым для боя. Остальное будет зависеть от нас. Приказываю: командирам подразделений обратить особое внимание на тех бойцов из прибывающего пополнения, которые еще не были в бою и плохо знакомы с фронтовой обстановкой. Таких людей надо научить маскироваться, беречь себя при налете авиации и артиллерийском обстреле. Особое внимание обратить на обучение приемам борьбы с немецкими танками — насколько я знаю, наш полк имеет в этом достаточный опыт, и на обучение ночным действиям. Моему заместителю по материальному обеспечению и старшему врачу полка строго проверить во всех подразделениях подгонку обмундирования и обуви. Боец с потертостями или в обмундировании не по размеру — это половина бойца. Он не должен в наступлении поминутно поддергивать штаны, перематывать портянки или обмотки. У него будут дела поважнее.

Утром в землянке нового командира полка появился средних лет человек с тремя шпалами в петлицах. Представился:

— Старший батальонный комиссар Волобуев. Николай Михайлович. Прибыл в полк на должность комиссара. — Улыбнулся мягко, одними глазами: — Принимаете?

— С распростертыми объятиями!

Капитан Нестер Козин целыми днями пропадал на передовой, добираясь даже до боевых охранений: надо было уточнить и изучить систему вражеских огневых средств и инженерных сооружений, следить за малейшими изменениями в них. Он все хотел видеть собственными глазами, знать досконально, до мелочей. Предстояло тщательно разработать все варианты действий полка в обороне и в наступлении, отработать взаимодействие со своими и приданными средствами усиления, продумать наилучший вариант ввода в бой второго эшелона полка с подвижной группой противотанковой артиллерии. С передовой маршрут командира полка лежал обычно в ближние тылы батальонов. Здесь он лично контролировал ход и тематику занятий с пополнением (оно, как и обещал генерал Руссиянов, прибывало достаточно регулярно), не прощая безделья, расхлябанности, формального отношения к делу. Неумелых часто учил сам — показом, как принято говорить, нерадивых (таких были единицы) — строго наказывал.

Большую часть работы по приему и обучению пополнения взял на себя комиссар полка Волобуев и политработники батальонного и ротного звена. Новичкам обязательно рассказывали о том, как Сотая дралась с врагом под Минском, во время вынужденного отхода и прорыва из окружения. В беседах с молодыми бойцами почти всякий раз назывались имена капитанов Коврижко и Тертычного, батальонного комиссара Зыкова, старшего сержанта Беляева, героя-артиллериста комсомольца Ивана Кавуна. В батальонах прошли комсомольские собрания. Вопросы боевой жизни, подготовки полка к грядущим боям обсудили на собрании полковой партийной организации.

Нет, ни даты, ни конкретных планов готовящегося наступления на Ельню никто не знал, даже командир полка был проинформирован об этом только в общих чертах. Но дух наступления уже веял над передним краем. Каждый понимал: этот день и час не за горами, и страстно желал одного — победить, разгромить окопавшихся под Ельней оккупантов.

Готовились к предстоящей схватке и другие полки дивизии. Они тоже получали пополнение, оружие, боеприпасы, боевую технику…

В конце дня 26 августа на оперативном совещании в штабе армии генерал Ракутин поставил задачи командирам соединений. Прорыв вражеской обороны предполагалось осуществить силами девяти стрелковых дивизий. Состав их продолжал оставаться далеким от штатного — всего около шестидесяти тысяч человек. Пехоту в наступлении должны были поддерживать около восьмисот орудий, минометов и установок реактивной артиллерии, не считая противотанковой артиллерии в полках. На направлении главных ударов, подсекающих основные выступа, должны были действовать танки. Их выделили немного — всего тридцать пять машин {29}. Большего фронт дать не мог. Сотой стрелковой, составляющей ядро северной ударной группировки, отводилась полоса наступления шириной в восемь километров, прорыв должен был осуществиться на участке шириной в три километра. Плотность артиллерии составляла здесь более шестидесяти стволов на километр фронта прорыва.