— Да, принуждает к согласию, — кивнул Ян. — Если вы ему не подчинитесь, страна пострадает.

— Мы так или иначе пострадаем. Мы можем только проиграть — или проиграть. Пока крупные мировые державы не обращали на нас внимания, мы еще могли существовать. В том равновесии страха — с нашими несколькими бомбами против их многотысячных арсеналов — мы были такой малостью, что нас и замечать не стоило. Пока мы поддерживали мир на Ближнем Востоке, сидели тихонько в своем регионе и заботились, чтобы у них даже зимой было вдоволь апельсинов и авокадо, — о нас и не вспоминали. А теперь Тергуд-Смит закручивает тиски, и война дает ему прекрасный предлог. Их войска постепенно дойдут до наших границ. Остановить их мы не можем. Они оккупируют все вокруг и захватят наши внешние ракетные установки. А потом смогут спокойно кинуть парочку бомб — или танки пошлют, никакой разницы. Мы в любом случае проиграли.

— И Тергуд-Смит это сделает, — зло сказал Ян. — И даже не из мести за то, что вы отказались ему помочь. Это было бы проявлением хоть каких-то эмоций, а с человеком, способным на эмоции, можно разговаривать, может быть, даже убедить… Но Тергуд-Смит будет продолжать начатое дело методично и хладнокровно, хотя бы рушились все его планы. Если уж он за что-то взялся, то обязательно доведет до конца. И ему нужно, чтобы вы в этом не сомневались.

— Да, хорошо вы его изучили. — Бен-Хаим пристально посмотрел на Яна. — Попали мы в переплет… Знаете, я теперь понимаю, почему он послал сюда именно вас. Ведь не было никакой необходимости, чтобы именно вы привезли коробку. Но он хотел, чтобы мы были абсолютно уверены в его решимости, чтобы мы точно знали, что он за человек. Так что хотите вы или нет — но вы адвокат дьявола, Ян. Да поможет вам

Бог!.. А мы снова во власти Сатаны. Только лучше не доводить эту теорию до сведения раввинов, не то они заставят всех нас уверовать в нее.

— Так что же нам делать? — Голос Дворы был пуст и потерян.

— Надо убедить кнессет, что у нас нет другого выхода, что мы должны принять требования Тергуд-Смита. Это сейчас единственный шанс уцелеть. А я сообщу ему, что мы согласны. Независимо от того, что решит или не решит кнессет к тому времени. В конечном итоге они все равно к этому придут, у них нет выбора. И тогда придется создавать новую диаспору.

— Почему? Что вы имеете в виду?

— Диаспора появилась, когда евреев изгнали из земли Израиля, тысячи лет назад. А на сей раз мы уйдем сами. Если захват Мохавской базы сорвется — возмездие будет моментальным. И атомным. Вся наша страна превратится в радиоактивную воронку. Так что нам надо позаботиться о снижении потерь, насколько возможно. Нужно будет собрать добровольцев, которые останутся здесь, чтобы поддерживать системы жизнеобеспечения. И чтобы замаскировать наш исход. А все остальные уйдут, тихо и незаметно. Просочатся в соседние страны, где у нас есть добрые друзья — арабы. Если, паче чаяния, налет наш окажется успешным — они смогут снова вернуться домой. Если нет — что ж!.. Нам и прежде доводилось уносить с собой свою религию и культуру в чужие страны. Переживем и это.

Двора кивнула. И Ян, глядя в ее суровое лицо, впервые понял, что позволило этому народу пройти сквозь тысячелетия жесточайших преследований. Он не сомневался, что и в будущем они останутся такими же, какими были всегда.

Бен-Хаим зябко поежился, словно замерз на сквозняке. Вынул изо рта холодную трубку и посмотрел на нее удивленно, будто только что заметил. Потом аккуратно положил ее на стол, поднялся и медленно, очень медленно вышел из комнаты. Впервые стал заметен его возраст: никогда прежде такой старческой походки никто не видел. Двора проводила его взглядом, потом повернулась к Яну и крепко обняла, спрятав лицо у него на груди. Словно искала защиты, словно хотела укрыться от мрачного будущего, надвигавшегося на них.

— Интересно, чем все это кончится, — сказала она так тихо, что Ян едва расслышал.

— Миром для всего человечества. Ты сама сказала: война, которая покончит со всеми войнами. Я угодил в эту заваруху с самого начала. Теперь — нравится нам или нет, — но похоже, что твой народ тоже попал в переделку. Мне только хотелось бы знать, что у Тергуд-Смита на уме. То ли это провокация, чтобы нас уничтожить, — то ли на самом деле он с нами… Очень хотелось бы знать.

Ближе к вечеру, уже в сумерках, появился вертолет, свалившись с неба в реве моторов и шуме винтов. Ян был в саду с Дворой. За ним пришли.

— Гляньте-ка. — Бен-Хаим показал на запертый чемодан на полу. — Специально для вас из представительства ООН в Тель-Авиве. Принесли прямо к нам. По соседству с ними сидят наши люди и прослушивают всю их связь, — вот к ним и принесли. А мы надеялись, что они засекречены. По тому, как посылка передана, — сразу ясно, кто отправитель. Для меня это предупреждение, что о нас знают гораздо больше, чем мы думали. А для вас… Вам придется посмотреть.

— Чемодан не открывали?

— Заперто. Цифровой замок. По-моему, можно считать, что мы уже знаем нужный шифр. И незачем посылать Двору в сад открывать чемодан. У нашего друга есть более серьезные дела, чем взрывать старика. Позвольте?

Не дожидаясь ответа, Бен-Хаим наклонился и быстро пробежал пальцами по кнопкам. Замок щелкнул. Ян поднял чемодан, положил на стол и раскрыл.

Внутри были черная форма, черные сапоги и такая же пилотка с эмблемой в виде лучистой звезды. Сверху на обмундировании лежал прозрачный пластиковый пакет. В пакете оказалось удостоверение личности на имя Джона Холлидея и толстая служебная инструкция с компьютерным диском в специальном конверте. В инструкцию была вложена короткая записка, адресованная Яну. Он вытащил ее и прочитал вслух:

— «Джон Холлидей — техник, работающий в центре связи ООН в Каире. Кроме того, он резервист космических сил, где тоже служит техником-связистом. Ты его работу освоишь очень быстро. Чтобы легче было сориентироваться, посылаю учебник. В твоем распоряжении двое суток, чтобы разобраться с работой и добраться до Каира. Твои друзья в Израиле смогут тебя доставить так, чтобы по дороге никто не заметил. В городе ты должен появиться в форме. Сразу же доберись до аэропорта. Инструкции будут ждать там в отделе Безопасности. Желаю удачи. Наша судьба в твоих руках». — Ян поднял голову. — Вот и все. Подписи нет.

Подпись была совершенно излишней. Они и так знали, что Тергуд-Смит сделал следующий ход.

— Поздновато ты явился, солдат!..

Сотрудник Безопасности строго оглядел Яна с головы до ног, будто проверял, не расстегнута ли на его форме пуговица. Расстегнутых пуговиц не оказалось.

— Я как только узнал — так сразу…

— То, что вы тут жизнью наслаждаетесь, вовсе не значит, что можно службу забывать.

Продолжая ритуальные нравоучения, сотрудник сунул карточку в щель терминала и кивком головы показал Яну на пластинку идентификации. Ян прижал к пластинке пальцы правой руки. Это почти так же надежно, как снимок глазного дна, и гораздо удобнее при обычном опознании. Карточка выскочила обратно — машина признала Яна. Очевидно, Тергуд-Смит имел доступ и к картотекам идентификации. Где-то на самом высоком уровне. И никто его не проверял.

— Знаете, сэр, похоже, что транспорт вам предоставлен по первому разряду. — Перемена в поведении безопасника была разительна. Ян понял, что его нынешний статус гораздо выше, чем тот ожидал. — За вами летит военный самолет. Если хотите, подождите в баре, а я кого-нибудь пришлю за вами, когда он прибудет. Это вас устроит? А за вашей сумкой я пригляжу.

Ян кивнул и направился в бар. Новый высокий ранг радовал его гораздо меньше, чем сотрудника Безопасности. Он был совершенно одинок. Одно дело рассуждать об этом — совсем другое оказаться в таком одиночестве. А то, что над ним постоянно висела тень Тергуд-Смита, только усугубляло его состояние. Тоскливо быть пешкой на шахматной доске, где все фигуры передвигает Тергуд-Смит… Уже в который раз Ян стал гадать, что же затеял этот человек.