— Много ж ты хочешь!..

— Нет. Я очень мало прошу. Но это должно начаться сразу же. Хотя бы несколько ребят для начала, этим же рейсом. Быть может, нам придется их отрывать от родителей. Но они выучатся — хотят они того или нет — и в конце концов поймут, почему это было необходимо. Им будет трудно, нам всем будет трудно. Ведь образование и информация на внешних планетах наверняка такие же куцые, как и на Земле. Но там есть факты. Их только надо рассекретить и разобраться, что к чему. Все мы должны иметь свободный доступ к земному наследию, которого нас лишили. Для здешнего народа это будет означать конец той унизительной, балаганной цивилизации, которую ему навязали. Продовольствие, которое мы поставляем, — это же экономическая сила!.. Мы должны получать какое-то вознаграждение за труды свои, верно? Будущее должно быть иным. Люди здесь всю жизнь жили, словно куклы-марионетки. Быть может, им такая жизнь казалась настоящей, но на самом-то деле они просто дергались на ниточках кукловодов… Кукловодов с Земли… А Градиль была инструментом, который они использовали для гарантии, что никто здесь не отклонится от той роли, какая ему предписана… Мы для них — ничто. Даже не машины — просто винтики в отлаженном механизме, поставляющем дешевую и безвкусную пищу для бедняков. Но с этим покончено! Продовольствие мы поставлять будем — но хотим быть людьми.

Дебху прихлебнул свой крепкий чай и кивнул:

— Ну что ж. Материальных претензий ты не предъявляешь, а это сейчас самое главное. Дать мы почти ничего не смогли бы. Но детей забрать можно. Мы найдем для них школы…

— Нет. Я займусь этим сам, я лечу с вами.

— Не надо! — с болью воскликнула Эльжбета.

Он взял ее за руки.

— Это ненадолго. Я вернусь, обещаю тебе. Сейчас в этой суматохе никому нет дела до нас. Мне придется драться за каждую мелочь, необходимую здесь. Я знаю, что нужно нашей планете, — и я это добуду. Хотя не сомневаюсь, что здесь и один из сотни не скажет мне спасибо. Я забираю детей на учебу, я ввожу перемены, подкидываю предательские идеи — едва ли меня за это полюбят…

— Улетишь и никогда не вернешься, — прошептала она едва слышно.

— Не верь этому ни секунды, — возразил Ян. — Моя жизнь здесь, с тобой. На этой сумеречно-огненной планете. Земля — это прошлое. Я люблю тебя, и у меня здесь друзья… А если еще кое-что изменить — жизнь здесь будет такая, что лучше и не бывает. Я улетаю только потому, что никто другой не справится с этой работой. Я постараюсь вернуться еще до того, как родится наш сын. Обещать не могу, но постараюсь. Но прежде чем поезда пойдут на север — я обязательно вернусь. Потому что должен привезти снаряжение и запасные части, ведь без них ничего не получится… — Он оглянулся на Дебху. — Ведь вы не привезли ни стержней для реакторов, ни чего-нибудь из того, что нам нужно, верно?

— Нет, конечно. Там, знаешь ли, разруха… А продовольствие нужно было срочно… И вообще, большая часть того, что нужно этой планете, производится на Земле.

— Теперь видишь, о чем я? Понимаешь, Эльжбета? Впредь нам придется самим о себе заботиться, и начинать придется мне. Но у нас должно получиться. Ведь людям всегда надо будет есть.

Высоко в небе раздался нарастающий рев тормозных двигателей. Приближались корабли. Эльжбета поднялась и поставила чайник на поднос.

— Я заварю еще чаю, да? Прости, что я засомневалась, глупо, конечно… Сама знаю, что ты вернешься. Ты же всегда хотел, чтобы здесь все изменилось. Может, и в самом деле изменится… Нет, обязательно изменится. Но потом — мы будем счастливы?

— Очень, — пообещал он.

Она улыбнулась в ответ.

Чашки запрыгали на блюдцах, грохот все нарастал — и разговаривать стало уже невозможно…

Корабли пришли наконец.

Пройдя орбиту Марса, потрепанный грузовоз двигался на плазменной тяге. Он был нацелен на Землю; точнее, на то место, где Земля окажется через несколько часов. Вся электронная аппаратура была либо выключена, либо работала на абсолютном минимуме и за плотными экранами. Чем ближе подлетали они к Земле, тем больше становилось шансов, что их обнаружат. И тотчас же уничтожат.

— Теперь мы несем войну им, — сказал комиссар.

До революции он, был профессором экономики в небольшом университете на одной из дальних планет, но чрезвычайные обстоятельства поменяли все.

— Меня уговаривать не надо, — ответил Блэйкни. — Я участвовал в заседании комитета, когда принималось решение нанести удар. И выступал против программы выборочных целей.

— А я и не собираюсь уговаривать. Просто радуюсь этой мысли. У меня на Теоранте семья была…

— Их больше нет, — перебил Блэйкни. — И планеты нет. Ты должен забыть их.

— Ни за что! Забыть я ничего не хочу. Для меня этот удар — салют в их память. И в память всех остальных, кого Земля замучила и уничтожила за эти сотни лет. Наконец-то мы наносим ответный удар. Несем войну им самим.

— Нести-то несем, но меня беспокоит компьютерная программа.

— Зря ты так волнуешься. Нам надо скинуть одну-единственную бомбу. Австралия — это же не островок, целый материк… Неужели можно в нее не попасть?

— Очень даже можно, сейчас объясню. Когда мы отцепим корабль-разведчик, у него будет наша скорость, и разгоняться он начнет от этой базовой скорости. Компьютеру нельзя допустить ошибку, мы должны попасть с первого захода, второго не будет. А ты можешь себе представить, какой станет скорость разведчика у Земли!..

Он вытащил калькулятор и начал стучать по клавишам. Командир корабля поднял руку.

— Мне сейчас не до математики. Я знаю только, что лучшие наши люди готовили разведкорабль к этой атаке. Вирус сожрет, уничтожит любые продовольственные посевы… Ты же сам готовил программу наведения корабля, обнаружения цели и бомбометания. Теперь они поймут, что такое война.

— Потому и сомневаюсь, что сам с этой программой работал. Тут слишком много переменных. Пойду вниз, еще раз все проверю.

— Давай. Я-то совершенно уверен, что все в порядке, но доставь себе такое удовольствие. Только за временем следи. Осталось всего несколько часов. Как только пролезем через сеть обнаружения — надо будет бить и тотчас же отваливать. Болтаться вокруг в ожидании результата нельзя.

— Это много времени не займет, — сказал Блэйкни, выходя из рубки.

«Все собрано с бору по сосенке, — думал он, направляясь вниз по пустынным коридорам космолета. — Даже команда. Чтобы безоружный грузовоз дерзнул ударить в самое сердце Земного Содружества!..» План был настолько безумен, что мог сработать. Задолго до орбиты Марса они включили плазменную тягу, и с тех пор беспрерывно наращивали скорость. Корабль должен был промчаться мимо Земли и унестись в пространство так быстро, чтобы ее защитники не успели направить встречный удар. А пролетая мимо планеты, они сбросят крошечный корабль-разведчик с компьютерным управлением, закрепленный снаружи на корпусе космолета. Как раз этот малыш его и волновал. Электроники на него не пожалели: он был напичкан сложнейшим и совершеннейшим оборудованием. Но если хоть что-нибудь не сработает, то весь рейс пойдет насмарку. Надо еще раз все проверить, последний раз.

Миниатюрный разведчик, размером меньше спасательной шлюпки, был закреплен на внешней оболочке с помощью стальных хомутов со взрывными болтами. С большим кораблем он соединялся специальным лазом — короткой трубой, — и атмосфера внутри была общей, что значительно упрощало оборудование и наладку всех систем разведчика.

Блэйкни скользнул в лаз и очутился в крошечной кабине, забитой электронными схемами и приборами. Он нахмурился, повернулся к экрану, включил программу контроля и начал просматривать тесты.

В рубке раздался хриплый сигнал тревоги, и по экрану вахтенного оператора поползли серии цифр. Комиссар подошел к оператору и глянул через плечо.

— Что это такое?