Чан сердито закричал и подкрепил свои распоряжения сильным пинком. Парень кинулся бежать. Ян вытащил из-за пояса пару толстых рукавиц и натянул на руки.

— Мне нужна будет помощь, — сказал он. — Возьмите лопаты и приподнимите край этой твари, только не касайтесь его снизу, а то его кислота может продырявить насквозь.

Свисавший край с усилием приподняли, Ян нагнулся и заглянул под него. Снизу тело буграча было белым и твердым и влажно блестело от кислоты. Ян ухватился за одну из прыжковых ног и потянул. Нога, формой и размером похожая на человеческую, росла из специальной складки — и когда Ян потянул ее, она попыталась спрятаться поглубже. Но долго сопротивляться она была не способна, и в конце концов Ян вытащил ее настолько, чтобы увидеть, в какую сторону сгибается толстое колено. Когда он отпустил ногу, она медленно ушла в складку.

— Все в порядке. Отпускайте. — Он сделал шаг назад, провел на земле черту и повернулся. — Уберите машины. Отгоните подальше. Чтобы они стояли не ближе геликоптера. Если эта штуковина опять прыгнет, то брякнется прямо на них, а после прижигания может и прыгнуть.

Его не сразу поняли; но, когда Чан повторил распоряжения во всю силу своих легких, никаких вопросов ни у кого не осталось. Люди засуетились. Ян вытер рукавицы о траву и полез на комбайн. Рокот пропеллера возвестил о приближении Летающего Крана. Самый большой вертолет планеты завис над головой. Ян снял с пояса рацию и отдал команду. В днище фюзеляжа открылось квадратное отверстие, откуда на тросе медленно спустилась грузовая траверса с крючьями. Поток воздуха от винтов мешал Яну, но он аккуратно выровнял траверсу и один за другим загнал крючья в тело буграча вдоль края с одной стороны. Может быть, животное и почувствовало острую сталь — но никак не отреагировало. Приладив крючья, Ян махнул рукой — «вира», — и Летающий Кран начал медленно подниматься.

Следуя указаниям Яна, пилот выбрал слабину троса и включил лебедку. Крючья вонзились глубже, по телу буграча волнами прокатилась дрожь. Это был опасный момент: если бы буграч сейчас прыгнул — он мог бы повредить вертолет. Но край приподнялся, потом еще и еще, и наконец белое влажное брюхо повисло в двух метрах над землей. Ян хлопнул в ладоши, и Летающий Кран медленно двинулся в сторону, немного протащил за собой животное и снова опустил на землю, словно перевернул одеяло с одной стороны на другую. Буграч оказался на спине, вверх огромным, белым, влажно блестевшим брюхом.

Внезапно тысячи ног выстрелили в воздух и несколько долгих секунд торчали, словно внезапно выросший бледный лес. Потом они медленно опустились и спрятались.

— Теперь он безвреден, — сказал Ян. — Со спины ему не перевернуться.

— Теперь ты его убьешь, — обрадовался Чан Тэкенг.

Ян постарался не выдать отвращения, которое внушал ему этот человек, и ответил как мог дружелюбнее:

— Нет, этого нам не надо. Вряд ли тебе захочется, чтобы на твоем поле валялось семь тонн гниющего мяса. Пусть пока полежит. Гораздо важнее заняться комбайном.

Он приказал Летающему Крану приземлиться и отцепил буграча от траверсы.

Специально для таких случаев в геликоптере был мешок соды; какие-нибудь происшествия с буграчами происходили постоянно. Ян забрался на комбайн и стал горстями сыпать соду в лужицы кислоты. Снаружи коррозии почти не было, но если кислота попала внутрь, в механизмы, — тогда дело обстоит хуже, надо срочно снимать облицовку. Несколько защитных кожухов было помято; а главное — оказались сорванными катки на каретке, и одна гусеница слетела. Работа предстояла большая.

Четыре грузовика прицепили к комбайну с той стороны, где слетела гусеница, а Ян включил работающую, — так удалось оттащить комбайн от буграча на добрых двести метров. Потом — под критическим взглядом Чана Тэкенга и под аккомпанемент еще более критических его замечаний — Ян поднял большой вертолет, оттащил буграча подальше и перевернул его на брюхо.

— Оставь здесь эту пакостную тварь! Убей ее, зарой! — завопил Чан. — Она теперь опять может прыгать, сейчас прыгнет и всех нас подавит!..

— Не подавит. Он может двигаться только в одном направлении, а ты же видел, в какую сторону ноги. Когда прыгнет снова — выскочит назад, в пустыню.

— Но ты же не знаешь точно…

— Достаточно точно. Тебе надо, чтобы я прицелился, как из ружья? Это ни к чему. Как только он придет в себя, он отсюда уберется…

Не успел Ян договорить, как буграч прыгнул. У зверя не было ни разума, ни эмоций, но были рефлексы, основанные на сложных химических механизмах. И все эти механизмы были задействованы только что пережитым: сначала кусок тела оторвали, потом ожог, крючья, переворот, когда вся тяжесть тела пришлась на спину… Раздался какой-то глухой звук, все ноги разом оттолкнулись… Женщины завизжали, а Чан Тэкенг охнул и упал навзничь.

Громадная туша взвилась высоко в воздух. Перелетела назад через изгородь и тяжело рухнула, взметнув облако песка.

Ян достал из вертолета ящик с инструментами и принялся чинить комбайн, радуясь возможности отвлечься от неотвязных мыслей. Но едва он остался один — мысли тотчас вернулись. Он устал думать о кораблях и говорить о них, но забыть не мог.

Не мог он забыть о кораблях.

— Я не хочу говорить о кораблях, — сказала Эльжбета Махрова. — Сейчас все говорят только о них.

Они сидели рядышком на скамье у дороги, и через тонкую ткань платья и свой комбинезон Ян ощущал тепло ее тела. Он сжал пальцы так, что костяшки побелели. Здесь, на этой планете, ему всегда хотелось быть с ней рядом, вот как сейчас. Не поворачиваясь, он искоса посмотрел на нее. Смуглые гладкие руки, большие темные глаза, грудь…

— Конечно, говорят. — Ян с усилием отвел взгляд и безо всякого интереса уставился на толстостенные складские здания по ту сторону широкой лавовой дороги. — Корабли должны были прийти шесть недель назад, мы уже задержались на четыре недели. Сегодня вечером что-то должны решить. Ты не пробовала еще раз спросить Градиль о нашей женитьбе?

— Пробовала. — Эльжбета повернулась и взяла его за руку, не обращая внимания на прохожих. Глаза ее были печальны. — Она меня и слушать не стала. Я должна выйти замуж за кого-нибудь из семьи Семеновых — или вовсе не выходить. Таков закон.

— Закон! — Ян произнес это слово с яростью, будто проклятие. Выдернул руку из ее ладоней и отодвинулся. Она не знала, какая пытка для него каждое ее прикосновение. — Это не закон, а обычай. Дурацкий обычай, крестьянский предрассудок. Проклятая крестьянская планета под голубой звездой, которую с Земли даже не видно… А на Земле я мог бы иметь семью…

— Ты не на Земле.

Она сказала это так тихо, что он едва расслышал. И от этого злость его погасла, уступив место внезапной усталости. Да, он не на Земле и никогда не вернется на Землю. Надо научиться жить здесь и подчиняться здешним законам. Изменить их ему не под силу.

На часах было ровно двадцать ноль-ноль. Хотя беспрерывные сумерки тянулись здесь четыре года подряд, люди все-таки следили за временем. Не только по часам, но и по биологическим ритмам, заложенным в них на далекой планете, до которой множество световых лет.

— Они сидят на собрании уже больше двух часов — и наверняка все толкут и толкут воду в ступе. Устали, наверно.

Он поднялся.

— Что ты собираешься делать? — спросила Эльжбета.

— То, что надо. Откладывать решение больше нельзя.

Она снова взяла его за руку, но тут же отпустила; словно поняла, что с ним происходит от ее близости.

— Удачи тебе.

— Это не мне нужна удача. Моя удача кончилась, когда меня выслали с Земли с пожизненным контрактом.

Пойти с ним она не могла: на собрании имели право присутствовать только главы семей и технические руководители. Ян был туда вхож как начальник технической службы.

Внутренняя дверь в герметизированный купол оказалась запертой; Ян громко постучал. Щелкнул замок, дверь приоткрылась… Начальник службы охраны порядка проктор-капитан Риттершпах подозрительно посмотрел на Яна крошечными заплывшими глазками.