— Да, я тоже не прочь узнать результаты… Но давайте-ка, Нита, уж смиримся с необходимостью пребывания здесь, пока таковая существует. Вы можете заняться своими пробами, а вот мне, только и знающему, что разъезжать на тарантасе, делать абсолютно нечего… Позвоню-ка я кое-кому из друзей и разведаю, что творится в мире…

Все утро Нита работала в небольшой, но прекрасно оснащенной лаборатории, какие существуют при любой карантинной палате. До нее долетали неясные обрывки телефонных разговоров Сэма и шипение пневмотранспортера. Около полудня она вышла передохнуть и увидела Сэма, склонившегося над большой, во весь стол, картой.

— Вот, посмотрите, — сказал он. — Это Лонг-Айленд, а здесь — аэропорт Кеннеди. Я запросил все копии сообщений о мертвых птицах и отметил на карте все точки их обнаружения. Как вам нравится мой рисунок?

Нита задумчиво провела пальцем по линии, образованной красными цифрами.

— Все — вдоль южного побережья! — воскликнула она. — С наибольшим числом вдоль Лонг-Бич и Сидерхеста!

— Да, там, на канале Рейнольда, найдено больше двух тысяч мертвых уток… А скажите, Нита, вы не обратили внимания на то, в какую сторону, я имею в виду стороны света, был открыт люк?

— Мне было не до этого, ведь…

— Мне тоже. Поэтому я навел справки… Он открылся именно в сторону Лонг-Бич! А теперь — маленький штришок…

Он взял линейку и провел жирную красную линию, взглянув на которую Нита едва не задохнулась от неожиданности.

— Но ведь это же большинство пораженных точек! Правда, если ветер дул именно в ту сторону…

— Вчера — вспомните! — почти не было ветра. Сильного, во всяком случае.

— Не хотите ли вы сказать, что вирус, инфицировавший этих птиц, распространился, как… луч прожектора?

— Я ничего не хочу сказать, Нита. Я только нанес на карту точки. Может быть, вирус и в самом деле распространился упомянутым вами способом. Не стоит навязывать неизвестному организму наши правила поведения. Он, кажется, и не думает соблюдать их… — Сэм, расхаживая взад-вперед, бил кулаком по ладони. — До тех пор пока вирус Ренда будет поражать только птиц, мы в капкане… Нас могут тут мариновать сто лет, дожидаясь, пока мы заболеем…

Монолог был прерван сигналом телефона. Звонил Чейбл из Центра здоровья. У него был загнанный вид, и голос его был едва слышен.

— К вам везут пациента, Бертолли. Будьте добры, подготовьтесь к приему.

— Вы хотите сказать, что…

— Да. Болезнь Ренда. Полицейский. Один из тех, кто подбирал мертвых птиц.

Пока Нита заправляла постель, Сэм бросал выжидающие взгляды на входную дверь. Индикаторная лампочка своим миганием показывала, что внешняя дверь пока закрыта.

Но вот приглушенно загудел мотор и показалась каталка. Лежавший на ней полицейский, одетый в форму, приподнялся на локтях и посмотрел на Сэма.

— Не знаю, доктор, зачем меня сюда… Слегка поднялась температура — обычная летняя простуда, знаете ли…

Он сказал это совершенно будничным тоном, но с очевидным желанием успокоить самого себя. Лицо его покрывали красные пятна, грозившие превратиться в фурункулы.

Сэм потянулся к медицинской карте.

Итак — Фрэнсис Майлз, 38 лет, офицер полиции… Вся информация была напечатана на машинке, и только в нижней части листа крупными каракулями было приписано: ВИРУС РЕНДА — РЕАКЦИЯ ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ.

— Что с вами, Фрэнк, — это мы выясним, — ответил Сэм, с невозмутимым выражением лица прикрепляя карту на место. Он втолкнул каталку в палату, и дверь тотчас закрылась…

Нита — сама жизнерадостность, — энергично взбив подушку, тут же предложила полицейскому меню, заметив, что он выглядит весьма голодным, и даже извлекла из недр холодильника бутылку пива.

Сэм, не мешкая, прикрепил к сухой, горячей коже пациента регистрирующее устройство и вскоре получил первые данные. Температура за пятнадцать минут поднялась на целый градус.

Когда начали формироваться первые фурункулы, Сэм, выйдя в смежную комнату и прикрыв за собой дверь, нажал несколько стертых костяшек наборной клавиатуры.

— Мы следим за вами по монитору, — сказал Мак-Кей.

— Будут какие-то рекомендации?

— Пока нет. Это сейчас обсуждается.

— И вам даже нечего посоветовать? — Сэм раздраженно сжал кулаки.

— Видите ли, у нас тут некоторые расхождения во взглядах… Исходя из того, что лечение Ренда оказалось неэффективным, полагаю, что уместно будет дополнить все прежние средства интерфероном, который уже на пути к вам. Кроме того, кислородная терапия в сочетании с повышенным давлением и…

— Мистер Мак-Кей, — прервал его Сэм. — У нас нет барокамеры, а значит, для этого его необходимо снова куда-то везти. Не забывайте, что приборы не врут! Этот человек тает на глазах! Вы когда-нибудь сталкивались с болезнью, прогрессирующей так быстро?

Мак-Кей устало покачал головой.

— Так разрешите же мне, — продолжил Сэм, приблизившись к аппарату вплотную, — пока не поздно, ввести интерферон с антибиотиками, не дожидаясь чьего бы то ни было решения! Не могу же я сидеть сложа руки!

— Да, конечно, Бертолли… Ведь он, в конце концов, ваш пациент… Я полностью разделяю вашу точку зрения и уведомлю комиссию…

Положив трубку, Сэм обнаружил стоявшую за его спиной Ниту.

— Вы все слышали?

— Да, и, по-моему, вы правы. Не видя пациента вблизи, они не очень отчетливо все представляют… Он тут внезапно пришел в чуть ли не истерическое состояние, и я ввела суринал, шесть кубиков.

— Правильно, Нита… А теперь давайте посмотрим, не приехал ли наш интерферон.

Капсула уже была в приемной нише, и, пока Нита протирала пациенту руку, Сэм быстро наполнил шприц.

Полицейский лежал на спине, закрыв глаза и тяжело дыша ртом. Тело его было покрыто красными вздутиями фурункулов.

Сэм сделал сначала внутривенное вливание — чтобы поток крови разнес лекарство по всему организму, а затем погрузил иглу в один из фурункулов.

— Для контроля, — пояснил он, отмечая это место йодовым кружком. — Локальное применение интерферона всегда более эффективно. В сочетании с антипиретиками можно добиться неплохих результатов…

Изменений в состоянии больного, однако, не последовало, хотя температура упала на два градуса. Мак-Кей со своей группой по-прежнему контролировал все их действия и не скупился на советы, возмущая тем дородного Майлза, который чувствовал себя морской свинкой. Он и был сейчас кем-то вроде подопытного животного: его исцеление прибавило бы шансов остальным…

Остальных же становилось все больше. Их отвозили в нью-йоркский госпиталь, где уже была оборудована специальная палата, гораздо больше этой, и где их ожидал набранный из добровольцев персонал. Число поступивших туда людей выяснить было сложно, так как даже служебные отчеты были полны умолчаний, а теле- и радиобюллетени демонстрировали бодрячество. Сэм, если бы он не был целиком поглощен своим делом, кипел бы сейчас от бессилия, от невозможности вырваться из этой клетки в момент, когда по городу, быть может, уже разгуливает чума…

— Для чего вам это? — спросил он, видя, как Нита достает из ниши проволочную корзину с голубями.

Она откинула со лба рыжевато-каштановую прядь и кивнула на стол.

— Весь день я следила за сообщениями из лабораторий и узнала таким образом, что задуман один любопытный эксперимент. Здесь, в условиях карантина и при наличии зараженного вирусом Ренда человека, провести его будет гораздо безопасней и проще…

— О каком эксперименте речь?

Она порылась в кипе бумаг и извлекла одну из них.

— Вот. Это первый отчет из отдела патологии. Оказывается, препарированная человеческая ткань напрямую не инфицируется клетками Ренда. Они выяснили это прошлой ночью, когда он был еще жив… Обнаружено также, что вирус не передается ни обезьянам, ни морским свинкам, ни кроликам.

— Но в таком случае мы с вами можем спокойно покинуть карантин! Хотя… Как ухитрился заразиться полицейский?