— Нет. Спутники связи.

— Тогда странно. Я пришлю к тебе человека за этой игрушкой, а после дам знать, что и как.

Ян едва успел поставить на место заднюю стенку, как в дверь позвонили. За дверью стоял грузный субъект с мрачной физиономией. Ян спросил, что ему угодно, — он поднес к камере удостоверение сотрудника Безопасности.

— Как вы быстро, — удивился Ян, открывая дверь.

— У вас что-то есть для меня? — спросил тот бесцветным голосом.

— Да. Вот оно.

Сотрудник сунул «желудь» в карман, даже не взглянув на него. Он холодно смотрел на Яна.

— С мистером Тергуд-Смитом больше об этом не говорите.

— Что вы имеете в виду? О чем вы?

— Имею в виду то, что сказал. Ваш зять этим делом не занимается: родственные связи.

Он повернулся, но Ян сердито окликнул его:

— Стойте! Вы что думаете — вот так сказанули и пошли? Кто вы такой, чтобы мне приказывать? Что значит эта слежка?

— Лучше вы мне скажите. — Человек резко обернулся. — Вы за собой никакой вины не знаете? Вы можете заявить…

Ян почувствовал, как кровь бросилась в лицо.

— Убирайтесь, — сказал он наконец. — Убирайтесь отсюда и больше ко мне не суйтесь. Я не знаю, о чем вы, и знать не хочу. Уходите и не возвращайтесь.

Дверь закрылась. Дверь клетки. Ян был заперт внутри, а они наблюдали за ним снаружи.

Днем голова была занята системами. Он закопался в свои спутники связи — к великой радости Сони Амарильо — и работал без устали, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. По вечерам уходил обычно последним. Пара коктейлей в баре, иногда и ужин там же — чтобы прийти домой и сразу в постель. Это было глупо — он прекрасно знал, что следить с одинаковым успехом могут где угодно, — но ему претила мысль, что подсматривают и подслушивают в его собственном доме. Никаких устройств он больше не искал. Это была бы дурацкая игра. Лучше считать, что он под наблюдением постоянно, — и вести себя соответствующим образом.

А в следующую среду зять позвонил с утра ему в лабораторию:

— С добрым утром, Ян. Элизабет просила тебе звякнуть.

Ян ответил не сразу, молчание затягивалось. Тергуд-Смит тоже молчал, только смотрел на него. Было ясно, что о Безопасности никакого разговора не получится.

— Как Лиз? — спросил он наконец. — Что случилось?

— Обед сегодня. Она боялась, что ты забудешь.

— Помнить-то я помню, но просто не в состоянии прийти. Как раз собирался звонить вам с извинениями.

— Слишком поздно. Приглашен кто-то еще, и теперь уже отменить мероприятие невозможно. Лиз совсем захлопоталась.

— Ох ты, господи! Она что-то говорила об очередной своей подруге. Ты не мог бы…

— Вряд ли. Придется тебе проглотить эту пилюлю. Впрочем, судя по тому, как она ее описывает, на сей раз это действительно что-то особенное. Из Ирландии, из Дублина. Море кельтского обаяния, красавица и все такое.

— Остановись, я все это уже слышал много раз. Увидимся в восемь.

Ян отключил связь первым и от этого легкого движения почувствовал себя лучше. Он забыл-таки об этом проклятом обеде. Если бы позвонил пораньше — мог бы отвертеться; но сегодня, в последний день, уже поздно: Лиз станет совершенно несносной. А вообще-то, может, и стоит пойти. Хотя бы хорошо поесть для разнообразия, а то от пищи в баре у него уже изжога началась. Да и Безопасности не мешает напомнить, с кем он связан. К тому же девушка может оказаться приятной, хотя Лиз обычно выбирает не из таких. Для нее положение в обществе всегда важнее красоты или грации, так что подчас она приводила в дом сущих страшил.

С работы он ушел пораньше, смешал себе коктейль, расслабился в горячей ванне, переоделся в хороший костюм… Лиз будет весь вечер казнить его взглядом, если надеть поношенный пиджак, в котором он ходит на работу. У нее из-за этого даже обед подгореть может. Портить отношения с Лиз не стоит, ради собственного спокойствия.

Дом Тергуд-Смитов, в стиле времен короля Георга, был расположен в Барнете, и, пока Ян ехал, настроение у него стало получше. В лунном свете сельский пейзаж был очень красив: серебро и четкие черные тени. Хотя стоял уже март, зима, похоже, не собиралась отступать. Весь фасад дома был освещен, но на подъездной дорожке стояла только одна машина. Ну ладно, он будет улыбчив и учтив. А уж накормят его вкусно, это во всяком случае. Хотя хочешь не хочешь придется сыграть с зятем несколько партий в бильярд. Что было — то прошло. Отныне и впредь он невинный обыватель.

Из гостиной донесся женский смех, и Тергуд-Смит, забирая у Яна пальто, сделал большие глаза:

— Сегодня Лиз допустила ошибку. На эту и в самом деле смотреть не противно.

— Благодарение Господу за благословение его. Вряд ли я заслужил.

— Виски хочешь?

— Будь добр. Солодового.

Он сунул перчатки в меховую шапку и бросил их на стол, потом подошел к зеркалу, чтобы поправить прическу. Снова раздался смех и звон стаканов — Ян повернулся. Тергуд-Смит склонился над столиком с напитками. Элизабет помахала Яну рукой; женщина, сидевшая рядом с ней на диване, повернулась к нему и улыбнулась.

Это была Сара.

Ян собрал в кулак всю свою волю, вспомнил, как еще в школе учился не проявлять своих эмоций, — чтобы не выпучить глаза и не разинуть рот.

— Хэлло, Лиз, — сказал он явно не своим голосом и обошел вокруг дивана, чтобы поцеловать ее в щечку.

Она прижала его к себе.

— Дорогой мой, я так рада тебя видеть! Даже приготовила для тебя специальное блюдо, вот увидишь.

Тергуд-Смит как ни в чем не бывало передал ему стакан и снова подлил себе. Неужели они не знают? Это комедия или ловушка? Ян позволил себе взглянуть на Сару. Та скромно сидела, сжав колени и потягивая вишневку из маленькой рюмки. На ней было длинное темно-зеленое платье, чуть старомодное, пожалуй, и единственное украшение — золотая брошь под горлом.

— Ян, я хочу тебя познакомить. Это Орла Маунтчарлз, из Дублина. Мы учились в одной школе, в разное время, конечно. А теперь мы состоим в одном и том же клубе бриджа, и я не устояла — притащила ее к себе, чтобы немного поболтать. Я была уверена, что ты не против. Я не ошиблась?

— Конечно, нет, я очень рад… Если вы, мисс Маунтчарлз, еще не пробовали, как готовит моя сестра, — вас ждет настоящее потрясение.

— Пожалуйста, зовите меня Орла. Дома лишняя официальность ни к чему.

В ее речи был едва заметный ирландский акцент. Она тепло улыбнулась и изящно пригубила свою вишневку. Ян лихо, одним глотком, хватанул половину стакана виски и закашлялся.

— Прости, я, наверно, мало разбавил? — Тергуд-Смит заторопился к нему с кувшином.

— Будь добр, добавь, — выдохнул Ян. — Извини, пожалуйста.

— Ты просто форму потерял. Выпей еще одну и пойдем смотреть новое сукно на бильярде.

— Заменил все-таки? Еще несколько лет — ему бы цены не было в антиквариате.

— Конечно. Зато теперь можно загнать шар в самую дальнюю лузу. Не приходится лупить изо всех сил, чтобы прокатить шар по волнам.

Поболтать, повернуться и пойти за зятем в бильярдную

Яну удалось без особого труда. Что она здесь делает? Что это за безумие?

Однако обед не превратился в тяжкое испытание, как он предполагал. Еда, как обычно, была замечательная: мясо по-веллинггонски и к нему четыре сорта овощей. Сара вела себя скромно и спокойно; разговаривая с ней, он словно играл роль. Только теперь он осознал, как ее ему не хватало, какую пустоту испытывал он при мысли, что никогда больше ее не увидит. Однако вот она — в самом сердце Безопасности… Этому существовало, конечно, какое-то объяснение, но спрашивать он не решался. Беседа была непринужденная, еда превосходная, коньяк после обеда отменный… Он даже ухитрился обыграть Тергуд-Смита в двух партиях из трех.

— Силен ты сегодня, — сказал зять.

— Ты оставь свои дифирамбы, а гони-ка десять фунтов, раз проиграл.

— А мы договорились по пятерке за партию? Ну ладно, ты прав, конечно… А наша маленькая ирландка лучше обычного, скажи?